Бернар Клавель - В чужом доме
— Ну, как идут дела в фирме Петьо?
— Ничего, — сказал Жюльен. — А у тебя?
— У меня тоже ничего. А монетки как, сыплются помаленьку?
— Чаевые? Да, кое-что есть.
— Ты прямо едешь?
— Да.
— Ну, а я сворачиваю на Монетную. Передай Морису привет от Зефа.
Мальчик исчез в переулке. Жюльен едва успел разглядеть его круглое и очень смуглое лицо под шапочкой, надвинутой до самых бровей.
Жюльен встречал его еще несколько раз в течение утра. Каждый раз они махали друг другу рукой и улыбались.
Чем ближе к полудню, тем гуще становилась толпа и труднее было ездить.
— Медленно идет дело, — говорил господин Петьо. — Не знаю, как ты управишься.
Госпожа Петьо все улыбалась и повторяла:
— Привыкнет. Нужно, чтобы он освоился с городом и адресами.
Иногда мать хозяйки оставляла кассу и выходила свернуть сигаретку. Она скручивала ее, затягивалась и курила, сплевывая в печь. Оглядывала Жюльена с головы до ног.
— Твоя шапочка совсем помялась, — говорила она. — Поправь ее. Экий ты! И пуговица на куртке у тебя отлетела. Совсем оборванец. В таком виде нельзя появляться перед клиентами. Возьми щетку и почисти обувь.
Она говорила, не выпуская окурка изо рта. И часто капля желтой слюны стекала по ее подбородку или по папиросной бумаге до самого пепла. Хозяйка сновала между столовой и магазином, бросаясь то к телефону, то к корзине с пирожными, то к книге заказов. Хозяин часто выходил из цеха, отодвигал занавеску на стеклянной двери и наблюдал за тем, что делается в магазине. Оказавшись в столовой один, Жюльен тоже посмотрел туда. Покупателей было много. Мадемуазель Жоржетта, несмотря на помощь Колетты, едва успевала их обслуживать. Клодина была в белом халате. Она стояла за длинным столом, заворачивала пирожные и перевязывала пакеты. Халат обтягивал ее грудь. Она показалась Жюльену очень красивой.
Наконец улицы опустели. Мастер ушел. Был уже час дня. Виктор поднялся в спальню. Морис выносил воду из бака. Покончив с этим, он переоделся и быстро сделал несколько поездок. В магазине Жоржетта и продавщица раскладывали пирожные на опустевшие блюда. Через приоткрытую дверь столовой со двора было видно, как Клодина накрывает на стол. Перед очагом дремала старуха с окурком, прилипшим в уголке рта.
Жюльен вздохнул, когда хозяйка дала ему последний адрес. Он быстро съездил и поставил на место велосипед. Остальные уже садились за стол. На хозяине был костюм в зеленую клетку — для игры в гольф.
— Ну, что же вы! Скорее подавайте на стол! — сказал он.
Мальчики побежали в цех. Морис открыл дверцы и вытащил из печи большое блюдо цветной капусты, обжаренной в сухарях, потом маленькое блюдо, где капуста была без соуса.
— А это, — сказал он, — для старухи.
— Она ест отдельно?
— Да, ей нельзя из-за диабета есть соленого, но мы так ее любим, что не можем о ней не позаботиться.
Он взял щепотку соли и посыпал цветную капусту, предназначенную для старухи. Перевернул капусту и посолил еще.
— Ты с ума сошел, — сказал Жюльен, — она будет ругаться. Это ж нельзя есть.
— Ничего! У нее глотка так обожжена табаком, что она не разберет. Виктор наверняка туда подложил не меньше соли. Уж я-то его знаю!
— Но ведь она заболеет!
Морис кивнул головой.
— Хоть бы она подохла, — сказал он.
Они понесли блюда.
Старуха сидела между дочерьми, держась прямо, словно проглотила аршин, и мерила каждого высокомерным взглядом. Она положила окурок в пепельницу, стоявшую рядом с тарелкой. Тут же лежал пакет табаку, пачка папиросной бумаги и спички. Жюльен смотрел, как она кладет капусту себе на тарелку. Она попробовала, ткнула несколько раз вилкой и, показывая пальцем на другое блюдо, захныкала:
— Да, вам хорошо, вам все можно есть! Если бы вы только знали, как это противно — овощи без соли!
Она протянула руку к солонке.
— Мама, ты поступаешь неразумно, — сказала госпожа Петьо.
— Мама, тебе же нельзя соли, — сказала Жоржетта. Старуха взялась за солонку. Хозяйка схватила ее за руку.
— Мама, будь благоразумна.
— Я только чуть-чуть, в честь воскресного дня, ну самую чуточку, — жалобно стонала старуха.
— Зря, выходит, я вам отдельно готовлю, — заметил хозяин. — Только время теряю.
Старуха обернулась, злобно сверля его глазами. Скривив рот, она воскликнула:
— Хотела бы я посмотреть, как вы ели бы цветную капусту на воде с пресными сухариками! Кажется, что жуешь вату. Попробуйте сами.
— Ладно, мама, успокойся. Я посолю тебе немного, только позволь мне это сделать самой.
Хозяйка насыпала несколько крупинок соли в тарелку матери. Старуха возбужденно зашевелилась, попробовала и, изобразив некоторое подобие улыбки, сказала:
— Вот не бог весть сколько, а сразу лучше. Видите, я неприхотлива.
Морис ногою подтолкнул Жюльена. Старуха отпила полстакана белого вина и снова стала есть, широко разевая рот. Видно было, как во рту у нее переворачивается белое месиво. Продолжая жевать, она без умолку говорила, брызгая на стол слюной. Перечисляла утренних покупателей, беспокоилась о больном кролике, говорила Морису, чтобы он не горбился, или Клодине, чтобы та держала вилку изящнее. И все время поглядывала на Жюльена, который ел, опустив глаза в тарелку. Перед десертом хозяин вышел из-за стола. Он уезжал на машине в Шалон посмотреть матч регби.
— Не забудь о печи, — сказал он Морису. — А вы, Виктор, помните о рогаликах и о бриошах.
Он посмотрел в зеркало, провел рукою по лысине, закурил небольшую сигару и вышел через кондитерскую.
Старуха свернула новую сигарету и закурила, закрыв глаза. Ее руки опирались о край стола. Пирог был съеден в молчании. Сонливость, заполнявшая цех ранним утром, казалось, проникла и сюда: она поднималась с пола, просачивалась между мебелью, давила на руки и на ноги, сковывала движения.
Первым встал Виктор, Морис последовал его примеру и тронул Жюльена за плечо.
— Идешь? — спросил он.
Жюльен пошел за ними.
— Далеко не уходите! — крикнула им вслед госпожа Петьо. — Быть может, опять придется съездить в город.
Наверху Виктор начал переодеваться, а Морис развернул газету. Жюльен прилег на кровать и тут же заснул.
15
В понедельник утром, когда мастер вошел в спальню, Жюльен открыл глаза, потянулся и некоторое время лежал неподвижно, не в силах стряхнуть сон.
— Ну и вид у тебя! — воскликнул мастер.
Виктор расхохотался.
— В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так спал!
Морис тоже проснулся и сел на кровати.
— Да, спал он без задних ног, — заметил он.
— А когда лег? — спросил мастер.
— Сразу после обеда, в половине третьего.
Мастер покачал головой.
— Ну, приятель, ты у нас молодец, — проворчал он.
Лишь теперь Жюльен заметил, что спал, не раздеваясь.
— В четыре часа, — рассказывал Виктор, — хозяйка зовет его, чтобы послать в город. Будим его, трясем — ничего не помогает. Пришлось ехать Морису, а я вышел погулять. В шесть часов опять хотели его поднять: пора было разжигать печь, но он и тут не шелохнулся. Хозяйка пришла узнать, в чем дело. Посмотрела и говорит: «Оставьте его в покое, поднимется к ужину, когда захочет есть». А он опять не поднялся, добудиться было невозможно. Лежит себе, как бревнышко, и все тут!
— Не может быть! — в ужасе пробормотал Жюльен.
Все рассмеялись.
— Спроси хозяина, если не веришь, — ответил Морис. — Когда он вернулся с матча, то приходил сюда. Уж он и тряс тебя, и спрашивал, не хочешь ли поесть! Ты даже глаз не открыл, только хрюкал, как поросенок. Тогда хозяин сказал: «Пусть дрыхнет, снимите с него башмаки да укройте как следует». Мы тебя укрыли, а ты так ни разу и не проснулся.
Хозяин, придя в цех, все утро подтрунивал над Жюльеном. Он тоже ни разу не видел человека, который бы столько спал.
Наконец, исчерпав тему, хозяин стал рассказывать о воскресном матче регби. Он болел за команду Шалона. В этот раз шалонцы победили парижан со счетом 15: 5, а результат должен был засчитываться в соревнованиях на первенство страны.
Рассказывая, господин Петьо все более оживлялся. Он расхаживал между разделочным столом и печью, отчаянно жестикулируя. От резких движений его круглое брюшко ходуном ходило под курткой.
Несколько раз мастер прерывал его, напоминая:
— Хозяин, печь!
И тот стремительно бросался к печи, вынимал подгоревшие рогалики и бриоши.
Затем господин Петьо сходил за утренней газетой. Раскрыв ее на спортивной странице, он разложил газету возле противней на столе и стал читать заголовки. Иногда он прерывал чтение, чтобы задать вопрос или прокомментировать прочитанное. Потом он перешел к статьям. Хозяин увлекся, он читал газету то про себя, то вслух, выкрикивая отдельные фразы. Все молча работали. Мастер изредка поддакивал хозяину, время от времени напоминая ему о печи. Тем не менее через некоторое время запах горелого разнесся по комнате. Первым это заметил помощник.
