Эмма Тополь - Катья
Я должна его найти, увидеть, прижать к себе, и он снова будет со мной! Его влюбленность – ерунда, минутное увлечение. Моя любовь – настоящая, он это понимает и чувствует так же. Я это знаю, никакая девчонка не может даже приблизительно чувствовать, как я.
«Моя любовь? – переспросила я себя, оцепенев. – Я люблю этого полуребенка, полумужчину? Когда это случилось?..»
С поразительной ясностью вдруг вспомнилось его худое длинное тело, слившееся с моим, мягкие светлые волосы, щекочущие мое лицо, нежная прохладная щека, прижатая к пылающей моей. И это нестерпимо острое ощущение соединения и взаимопроникновения!
О Боже, дай мне силы хоть ненадолго освободиться от этих воспоминаний!
Новая волна, еще горячее, чем прежде, окатывает меня, и я с силой давлю на газ. Машина, не ожидая такого насилия, взрывается и вылетает из гаража.
Улицы проносятся мимо, но я не смотрю по сторонам. От нетерпения с силой сжимаю руль, ногти впиваются в ладони, мне кажется, я чувствую, как теплые капли крови проступают из треснувшей кожи. У меня перед глазами улица, по которой я столько раз проезжала, не подозревая, что когда-нибудь от этой чинной, ухоженной вереницы безликих домов будет зависеть моя жизнь.
«16-я стрит», – сказал Ларри. И я тупо повторяю про себя эти простые слова: 16-я стрит, между Фултон и Спринг... 16-я стрит, между Фултон и Спринг...
Если понадобится простоять там целый день, чтобы его увидеть, я сделаю это. Если нужно будет упасть перед ним на колени, я упаду. Он должен понять, что я его жду, люблю, что только со мной ему будет хорошо. Нет, не так. Прежде всего, нужно любым способом заманить его в мастерскую и остаться с ним наедине. Опустить шторы, закрыть на все замки дверь и там, в прохладной полутьме, приблизить его лицо к своему, задержать дыхание от стремительного падения в глубину его потемневших от страха глаз и только раз, Господи, я ведь не прошу многого, только один раз провести кончиком языка по его губам.
Если после этого он захочет уйти или сможет говорить о своей влюбленности, клянусь тебе, Боже, я без единого слова отпущу его. А сама... Я убью в себе эту любовь. Какой грех может быть страшнее, чем любовь к неразумному ребенку и развращение его телесными наслаждениями?
Обещаю тебе, Господи, что ничего с собой не сотворю, хоть боль моя будет невыносимей, чем сейчас. Прошу тебя, подари мне этот единственный момент! Никогда в жизни я больше не попрошу тебя ни о чем. Клянусь. Да, однажды я такую клятву нарушила. Но тогда, ты ведь знаешь, тогда я сама была неразумным ребенком, и ты, я уверена, уже давно великодушно простил меня.
А вдруг эта девчонка с молочным телом смогла так завлечь глупого мальчишку, что он теперь отвернется от меня?!
Нет, это не произойдет! Дэвид любит меня, только меня, он же много раз говорил мне об этом! Просто мальчишка боится отца, из-за этого скрывается от меня. Поэтому убегает из дома и связался с этой девкой. Влюбился! Эх, Ларри, плохо же ты знаешь своего сына.
Мой умный, «всепонимающий» муженек! Если бы ты знал, как я тебя сейчас ненавижу! Это ты во всем виноват! Ты! Не вернулся бы ты так быстро из Саудовской Аравии, все было бы прекрасно. Дэвид продолжал бы спать рядом со мной в нашей кровати. Да, да, Ларри, именно в нашей с тобой кровати! И я могла бы прижимать его к себе в любой момент!
Я вдруг представила, как Ларри медленно входит в спальню и видит нас с Дэвидом, ласкающих друг друга. И странно – вместо привычного страха я испытываю радость. Радость и наслаждение от того, что ему больно...
ГЛАВА 22
На 16-й стрит я словно очнулась от тяжелого сна, поняв, что приехала; резко затормозила и остановилась. Улица была пустынна, как и все улицы в нашем городке. Кроме одноэтажных и двухэтажных кукольных домиков, ухоженных клумб, патриотических американских флагов и столбов с длинношеими фонарями здесь, казалось, ничто живое не обитало.
Я тупо смотрела вперед и не понимала, с чего начинать поиски. Не выйдешь же на улицу и не закричишь: Дэвид, Дэвид! Наверняка кто-то за задернутыми занавесками тут же вызовет полицию, и хлопот не оберешься. В таких местах полицейские приезжают очень быстро, поэтому если я хочу найти Дэвида, надо что-то предпринимать. Но что?
Внимательно вглядываяь в таблички на домах, я медленно двинулась по улице. К концу 16-й стрит я уже знала, что здесь живут пять докторов, правда двое из них – дантисты. Остальные трое жили довольно далеко друг от друга, но я все-таки нашла место, из которого вход в их дома был виден одновременно.
На часах было 11:15. Сколько можно просидеть в машине под палящим солнцем с выключенным кондиционером? Час, два? И потом, минут через двадцать сюда обязательно нагрянет полиция – чужая машина с пассажиром внутри вызывает подозрение. Может быть, проще позвонить, ведь адреса и даже фамилии этих докторов у них на почтовых ящиках, попросить Дэвида к телефону и сказать... Что же ему сказать? Что мне нужно срочно его видеть! Пусть он только выйдет, а там все будет замечательно!
Благодарная цивилизации, придумавшей сотовый телефон, я в справочной довольно быстро узнала номера трех докторов и стала звонить. В первом домработница, наверняка филиппинка, ласково искажая слова, сказала, что у хозяев дочки нет, никакого Дэвида она не знает, и вообще, все вернутся вечером.
По другому номеру ответил девчоночий голос, и у меня упало сердце. Но я твердо сказала:
– Простите, это очень важно, мне необходимо срочно поговорить с Дэвидом...
– А кто это? – подозрительно спросила девчонка, ее писклявый голос звучал так, словно ей было всего лет десять. Неужели в девчонку с таким голосом влюблен Дэвид?
– Его родственница. Пожалуйста, позовите его.
– Какая родственница? – настойчиво распрашивала она.
– Не важно. Мне нужно поговорить с ним...
– Мама, мама, – кому-то закричала девчонка, – здесь какая-то женщина хочет с Дэвидом поговорить...
Через секунду звонкий женский голос требовательно сказал:
– Кто вам нужен?
– Дэвид. Мне необходимо с ним срочно поговорить, – теряя остатки терпения, попросила я.
– А кто вы? – в ее голосе было явное замешательство.
– Какая разница! Вам трудно его позвать?!
– Я бы с удовольствием, но Дэвид мой сын, ему всего два с половиной года, он еще плохо разговаривает...
Женщина засмеялась. Я повесила трубку. Мне стало стыдно.
Что со мной происходит? Что я творю? Надо совсем потерять голову, чтобы такое придумать!
Немедленно прекрати это безумие, приказала я себе, заведи машину и убирайся отсюда, пока тебя не увезли в сумасшедший дом или в тюрьму за связь с несовершеннолетним!
Я подняла брошенный в отчаянии обрывок бумаги с телефонами врачей, разгладила его и в течение нескольких минут тупо смотрела на кривые, наспех написанные цифры. В какой-то момент я посмотрела на себя в переднем зеркале. Какая же я уродина, когда страдаю! Мне больше к лицу быть счастливой, спокойной, а главное – умытой и причесанной. Неужели я хотела встретиться с ним в таком виде? Дура, дура! Ничего удивительного, что ему нравится ровесница.
Необходимо вернуться домой, привести себя в порядок, успокоиться и придумать, как себя вести. Ведь я имею дело с ребенком, неужели мне не под силу его перехитрить и заставить быть со мной! В такой истерии, когда швыряет из стороны в сторону, ничего, кроме скандала не добьешься. Все, что мне нужно, – это чтобы он был со мной, без этого я не могу дышать.
Я завела машину и медленно двинулась по 16-й стрит. У дома третьего врача, которому еще не позвонила, остановилась. Вглядываясь в небольшие окна, я старалась различить хоть что-нибудь за светлыми полупрозрачными занавесками. Дом был двухэтажный, каменный, ведущая к двери дорожка аккуратно выложена коричневыми плитами, на почтовом ящике позолоченными буквами написано: Доктор Фред Моро. А ниже, помельче: Мария Моро, Генри Моро, Саманта Моро.
Саманта Моро! Ну вот мы и познакомились с семьей невесты! Я поняла, что Дэвид здесь, в этом безвкусном доме с уродливым каменным зайчиком у входа. Стоит только выйти из машины, проделать короткий путь до двери, и позвонить.
Любимый мой мальчик! Я буду тебя ждать. Я знаю, что это всего лишь твоя мимолетная слабость, что пройдет день или два, ты устанешь от этой девицы, придешь ко мне, и все будет как прежде. Я уверна в этом. И я буду терпеливо ждать.
Иначе... Иначе зачем мне жить? И не для того ли, чтобы мы были вместе, Господь подарил мне эту страсть? Сколько раз в жизни я находила подтверждение банальнейшему из всех высказываний: ни одна встреча не происходит случайно, в каждой из них есть свой тайный смысл. И наша встреча не случайна, небеса сделали мне, нам с тобой, подарок, который получают только избранные. И я за это благодарна судьбе, хотя предчувствую, что с меня за это возьмут двойную или тройную плату.
Но ты, любимый мой, пока еще не знаешь об этом, ты еще слишком юн и неразумен. Не потому ли мне был дан опыт прежней жизни, чтобы в нашей с тобой страсти поводырем стала я?! А ты, мой слепой несмышленыш, должен довериться мне и следовать за мной повсюду. Но ты бунтуешь, и я должна это остановить. Любым способом.
