Эмма Тополь - Катья
Я согнула ноги в коленях и подтянула их под себя, откинувшись на подушке, как бы невзначай провела рукой по груди и бедру, потянулась к смятой простыне, чтобы прикрыться.
Дэвид неотрывно смотрел на меня. Похоже, моя нагота сбивала его с толку. Он застыл надо мной с кроссовкой в руке.
– Подойди ко мне, – попросила я. – Сядь.
Он послушно сел на кровать, я, неотрывно глядя ему в глаза, спросила:
– Ты ненавидишь меня?
– Иногда, – слабо выдохнул он. Его расширенные глаза были глубокими и печальными.
– Почему?
– Не знаю. Иногда... я чувствую, что если тебя не увижу, не притронусь к тебе – умру. А иногда...
– Что – иногда? – я не могла удержаться и потянулась к нему, чтобы погладить по щеке.
– Я тебя ненавижу! – Жар от его дыхания обжег меня. – Я не могу смотреть на отца. Я боюсь, что он со мной сделает, если узнает... А иногда мне кажется, что он обо всем догадался! Каждый раз я даю себе слово , что прихожу к тебе в последний раз. Но это... как болезнь. Я все время хочу тебя. Даже когда с другими девчонками.
– Ты спишь с ними? – Печаль снова подкатилась к горлу.
– Отстань. – Он повернулся ко мне спиной.
Не говоря больше ни слова, я ждала пока он оденется и уйдет.
Несколько дней после этого разговора я его не видела. Вначале это меня радовало. Я даже собралась уехать в Нью-Йорк и провести там остаток лета, до тех пор, пока Дэвид не вернется в Сан-Франциско. Но к вечеру третьего дня поняла, что обманываю себя. Никуда я не поеду, а буду, как последняя идиотка, терпеливо ждать, пока он снова не захочет меня и не постучит в дверь мастерской, как всегда, голодный, нетерпеливый и раздраженный.
Но он не появлялся. Я ждала его, моталась между мастерской и домом. Презирая и ненавидя себя, медленно двигалась на машине по улицам нашего городка в надежде его встретить. Но мальчишка с утра исчезал, появлялся поздно, стараясь не шуметь, пробегал трусцой через кухню мимо гостиной, где мы с Ларри в полном молчании смотрели телевизор, в несколько прыжков поднимался наверх и закрывался у себя в комнате.
В один из вечеров я не выдержала. Когда стрелка на часах в гостиной приблизилась к двенадцати, я раздраженно спросила:
– Тебя не интересует, где он шляется весь день?
Ларри поднял голову от газеты, которую читал, и удивленно посмотрел на меня.
– Кто?
– Дэвид.
– Нет, не интересует, – он снова склонился над журналом.
– А зря, – не унималась я. – Может быть, он связался с дурной компанией или... наркотики...
– Спасибо, что беспокоишься о нем, но с Дэвидом все в порядке.
Ларри отложил журнал и внимательно посмотрел на меня.
Черт возьми, неужели в своих идиотских переживаниях я совсем потеряла голову и выдала себя?
– Я знаю, где он, поэтому не волнуюсь, – после паузы сказал он.
– Да. И где же? – равнодушно спросила я.
– У него появилась девчонка. Он влюбился. Говорит, что всерьез, как полагается в его возрасте... на всю жизнь.
Я всегда предполагала, что Ларри может быть изощренно жестоким! Интересно, в данном случае – жестокость от неведения или он все знает и мстит таким садистским способом?
– Влюбился? – голос все-таки дрогнул. – Замечательно. И в кого?
– Они живут где-то на 16-й стрит, между Фултон и Спринг, – Ларри снисходительно улыбался, словно хотел показать, что получает удовольствие от моей боли. – Ее отец – врач, уролог. Полезное родство. Так что, как видишь, я в курсе всего, что происходит с моим сыном.
– Ты уже поженил их? Тебе всегда хотелось его спихнуть кому-нибудь!
– Катья, что ты хочешь узнать? – он пересел с кресла ко мне на диван и взял за руку. – При чем здесь мой сын? Я чувствую, ты хочешь со мной поговорить, давай разговаривать. Не бойся, начни. Что бы ни было, я пойму. Или постараюсь понять.
Мне вдруг мучительно захотелось все ему рассказать, я потянулась к нему, он с готовностью всем телом двинулся мне навстречу. Но почему-то идущее от него тепло и нежность, так расположившие в первые минуты, вдруг показались искусственными. Его глаза были неподвижны, а углы губ – слишком напряженными. Я подумала, что он изо всех сил старается быть милым и понимающим, а на самом деле ждет подходящего момента, чтобы меня наказать. Неужели я совсем потеряла рассудок и могу поверить в то, что он меня поймет? Меня, влюбленную в его сына!
Я отвела его руки от себя.
– Пока мне нечего тебе сказать.
В его глазах погас ярко загоревшийся несколько минут назад блеск. Ларри встал, хотел что-то сказать, но хлопнула входная дверь, и он промолчал. Дэвид торопливо прошел на кухню.
Не знаю, что на меня нашло. Резко поднявшись, я положила руки на плечи Ларри, приблизила свое лицо, провела языком по его чуть раскрытым сухим губам, и громко сказала:
– Муж, а не пора ли нам в постель? С условием, что ты меня туда понесешь...
Его удивление длилось только секунду. Он обхватил меня двумя руками и поднял. Затем вприпрыжку, напевая что-то невразумительное, но бодрое, помчался по лестнице вверх.
Где-то на середине пути я увидела лицо Дэвида. Он стоял внизу, слишком далеко, и я не могла разглядеть, чего было больше в его глазах: отвращения, злости или насмешки.
ГЛАВА 21
Ночь с Ларри прошла для меня словно в удушливом бреду. Я ждала, пока он уснет, мне хотелось пойти к Дэвиду и попросить его прийти завтра в мастерскую. И, кто знает, возможно, удалось бы вымолить недолгий поцелуй, или хоть на секунду прижать его к себе.
Но только я делала движение, Ларри тут же просыпался, следил за мной и, если я шла в ванную, ждал пока выйду оттуда. В три часа ночи я пожаловалась на бессонницу и сказала, что хочу выпить теплого молока с медом. Он тут же приготовился идти со мной: «Посидим на кухне, поболтаем, как в старые добрые времена». Я поняла, что мне от него не отделаться, смирилась и, безуспешно пытаясь освободиться от его жарких обьятий, уснула.
Утром, проснувшись с тяжелой головой, я долго лежала и прислушивалась к тишине в доме. Ларри ушел на работу, а я даже не слышала, как он собирался, принимал душ, одевался. Со мной такое случалось редко. Срочно нужно было выпить кофе, иначе голова могла разболеться не на шутку. Я встала, не глядя на себя в зеркало, накинула халат, вышла в коридор. Дверь в комнату Дэвида была плотно закрыта.
«Дома!»
Я осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь и вошла. Комната была пуста. Я подошла к его разобранной кровати, присела, провела ладонью по подушке, надеясь почувствовать тепло его волос, затем сбросила халат и голая залезла под одеяло.
Остывшая постель обожгла меня холодом, зато это был знакомый мир запахов его тела. Я закрыла глаза, щекой прижалась к нежной глади подушки.
О, Дэвид, мой желанный юный любовник! Как хотела бы я сейчас почувствовать твои нежные тонкие пальцы у себя на талии, твое жаркое короткое дыхание на своих губах, и как было бы восхитительно двигаться навстречу твоему вибрирующему как струна телу и глохнуть от наших стонов, не разбирая, где чей голос...
Спустившись в кухню, я приготовила себе кофе. Впереди был длинный день ожидания, грусти, страха и стыда.
Вдруг вспомнилось, что что-то неприятное произошло вчера, но что именно – потерялось в мыслях о собственной ничтожности.
Помню, что Дэвида я, как обычно, нигде не нашла, хотя колесила по городу часа четыре. Затем тупо сидела в мастерской. Неожиданно пришел Стив, и я, расстроившись, что это не Дэвид, вылила на бывшего любовника столько раздраженного крика, что он, хлопнув дверью, ушел. А я снова погрузилась, словно в наркотический сон, в тупое ожидание.
Потом был вечер с Ларри, молчаливый, как и все другие вечера в последнее время. Потом... Что же такое произошло вчера, что я так старательно пыталась забыть во сне и что застрявшей иглой кололо сейчас в памяти.
И вдруг я вспомнила. Ларри сказал, что Дэвид влюбился.
Я попыталась глубоко вдохнуть. Тяжесть в груди превратилась в боль. Вот почему я нигде не могла его найти! Он пропадает у какой-то девки! С утра убегает к ней и, пока взрослые на работе, они наверняка валяются в постели, без устали занимаются любовью, обсуждая меня и радуясь моим страданиям. Но ведь эта потаскушка не имеет на него никакого права! Он мой! Его губы, руки, все тело – принадлежат мне! И только мне!
Что же теперь делать? Как унять разливающееся по всему телу чувство беспомощности и обиды? Хотелось закричать, зубами вцепиться в собственную руку, чтобы унять боль в сердце, от которой, кажется, еще мгновение – и наступит смерть!
Шатаясь, я поднялась в спальню, натянула какую-то одежду, подойдя к зеркалу, вспомнила, что еще не умывалась. Идти в душ не хотелось, вернее, казалось лишним. Я могла передвигаться только в одном направлении – туда, где был он. Мои мысли лихорадочно крутились вокруг необходимости встретиться с Дэвидом. Мне это было нужно сейчас и ни минутой позже. Ослепнув, потеряв осязание и обоняние, я рванулась к машине.
