Тинатин Мжаванадзе - Лето, бабушка и я
— А, сковородку забыла нагреть, — вспомнила я по дороге и вернулась.
— Нагреть — значит, огонь хороший, — азартно зажгла я газ и вернулась к добыванию яиц.
Поиск занял больше времени, чем могла выдержать чугунная сковородка, потому что за мной бегал бешеный петух с кроваво-красной бородой. Куры тоже особой радости не выказывали, но клюнуть меня в руку рискнула только одна. Яйца побились вместе со скорлупой, ее вылавливание пальцами искомой красоты блинному тесту тоже не прибавило.
— Ничего, все перемешается, — лихорадочно приговаривала я, стараясь ложкой раздавить комочки, которых было больше, чем теста.
Масло бабушка велела растопить и влить, но — как отмечено выше — по моей версии, все могло перемешаться прямо на сковородке.
Масло повело себя странно: оно мгновенно съежилось, растеклось, почернело и задымило.
Я лихо плеснула половником порцию теста.
Буквально недавно по телевизору показывали японский фильм «Цунами»: думаю, что натурные съемки можно было провести на моем первом блине — масло завизжало и бросилось во все стороны, тесто присохло и обуглилось, сковородка праведно спалила его в черные кружева.
Вонь стала напоминать ремонтные работы асфальтоукладчиков возле нашего дома в Батуми. Я зачарованно смотрела на сизый дым и перебирала варианты: то ли отволочь миску с тестом Бимке — он все сожрет, то ли залить все водой, то ли просто бежать за помощью.
— Выключи! Газ выключи! — бабушка пришла вовремя.
Боже, какое счастье!
— Ничего, первый блин комом, — успокоила меня бабушка, когда мы ликвидировали следы разрушения и отскребли сковородку.
— Что за ерунда, блины какие-то, — удивился папа. — Лучше начинать сразу с харчо!
Бабушка выразительно закатила глаза, но смолчала.
— Вообще-то в самом деле пора тебе учиться готовить, — сказала она, — а то на третий день…
— …задницей дверь открою! — закончила я главную страшилку моей жизни.
— Когда готовишь, мамочка[16], всегда немного отсыпь от порции. И сложи про запас — куда-нибудь в баночку. Например, делаешь мчади — горсточку муки отсыпала, или рис, или лобио. А вдруг случится так, что денег нет, все поиздержалось, а у тебя — раз! — и на один обед запасов набежало. Хозяйка должна быть нерасточительная.
Все оставшееся лето бабушка внушала мне принципы своей кухни.
— Когда начинаешь готовить, не хватайся сразу за все: доведи до ума одно блюдо, потом другое. И посуду всегда мой в процессе! У тебя там что-то варится, а ты не сиди, ты в порядок все приводи!
— Дидэ, это же сколько у меня баночек должно быть в доме, если все отсыпать горсточками? Где их все хранить, интересно?
— Язык вырву и в руку дам. А посуду когда моешь потихоньку, под конец у тебя все будет чисто — экономия времени! И я тебя умоляю, не клади много масла, весь вкус перебьет.
— Ну здрасте, с маслом все такое — м-м-м-м!
— Ага, потому у вашей породы задницы у всех как чемоданы. Так, давай суп варить. Картофельный, самый простой!
Мы рвали пучки свежей зелени в огороде, перцы и помидоры, резали лук, тушили морковь.
— Режь красиво, самую простую еду можно сделать такой аппетитной, что лучше вашего мяса!
Бабушкин суп в самом деле был похож на аквариум: внутри было золотисто-зелено, плавали рачки-морковки, акулы-картошинки, колыхались водоросли петушки и укропа, степенно тонули киты-клецки.
Вечером бабушка в печке пекла тыкву.
— Ах, как я это люблю, — счастливо вздыхала она, наливая тонкой струйкой мед на дымящийся оранжевый тыквин бок, потом поднимала к небу лицо и обе ладони: — Господи, ты-то знаешь, как я тебе благодарна, храни всех моих детей, прости меня за это маленькое удовольствие.
Как будто съесть тыкву с медом было преступлением. Мне она не казалась такой уж вкусной — мед, ужас какой, но ради бабушки я тоже делала вид, что это лучший десерт в моей жизни.
— Остальному тебя мама пусть учит. Всякие сациви — это она мастер, а у меня еда вся простая. Не до роскоши мне было, мамочка. Есть у меня хлеб и сыр, я уже от радости по небу рукой провожу. Вы-то сейчас по-другому, Бог вам все дал, только цени, еду не выбрасывай.
И бабушка целовала горбушку, перед тем как ее съесть.
Бабушка и родственники
Бабушка считала, что все родственники должны знать друг друга в лицо.
И причина у нее была не какая-нибудь гуманитарно-абстрактная, а самая что ни есть прикладная:
— А если какой-нибудь парень в тебя влюбится, и у вас там закрутится, пусть Господь нас укроет, ИСТОРИЯ?! И потом окажется, что он — родственник?! Нет, нет, не дай бог, за тридевять земель от нас такой позор! Лучше заранее все предусмотреть.
Предусмотрительная бабушка каждые выходные надевала на меня парадно-выходной костюмчик (чтобы видели, какой ребенок обихоженный), но и не слишком украшала — например, богатые волосы мои не распускала, а заплетала косы в морской канат (а то сглазят, я же их знаю), себе слегка рисовала черным брови (э, женщина всегда должна быть в порядке, а не как некоторые), брала сумку с гостинцами, и мы ехали — а куда-нибудь.
В голове у бабушки был четкий график объезда родственников — она никого не путала, по два раза могла съездить только в случае особой приязни, а поводы для визитов находила по датам рождений, свадеб или взаимовыгодного сотрудничества в аграрной области.
Эта традиция имела и обратную сторону — все эти многочисленные родственники считали своей обязанностью возвращать долги, причем визиты обычно были не просто из вежливости, а непременно с какой-нибудь просьбой, которую попробуй не выполни: чаще всего помочь с поступлением очередной деревенской девице, жаждавшей повысить свои ставки на брачном рынке дипломом о высшем образовании.
Факультет не имел ровно никакого значения: куда получится, туда девицу и всовывали.
Жить на время повышения брачных ставок предполагалось у нас, кто бы сомневался.
Девицы сменяли одна другую, и все как одна сводили нас с ума деревенскими привычками — например, встать в шесть утра и начать громыхать шваброй или стиркой, чтобы все слышали — о, какая завидная невеста!
— Какой грешный петух тебя поднял с утра?! Это у вас в селе надо двор мести с самого рассвета, а тут — людей разбудишь, и главное — умойся как следует, и в ночнушке не броди! — наставляла бабушка девицу таким ласковым тоном, что мороз продирал до костей.
Все они хотели больше всего на свете одного — выйти замуж в городе, а бабушка пугала их страшилками из жизни соблазненных и покинутых дурочек:
— Для женщины главное — найти достойного мужа, но ты не показывай, что так сильно замуж хочешь, а то знаешь поговорку: кричащая кошка мышки не поймает.
По вечерам девицы вполне законно желали погулять на бульваре, бабушка не противилась, но каверзно подсовывала в сопровождающие меня — прогуляй, дескать, заодно ребенка на воздухе.
Таким образом, я была соглядатаем и младшим ассистентом дуэньи, и девицы таскали меня за собой в тоске и унынии, перемигиваясь с кавалерами на почтительном расстоянии.
— За чужим ребенком глаз да глаз нужен, — ворчала бабушка, — если что случится, эти деревенщины с нас три шкуры снимут, и еще замуж выдать заставят!
— Дидэ, — вполне логично интересовалась я, — а не могли бы они жить в другом месте? И никто бы не беспокоился.
Бабушка молча переворачивала нож рукояткой и стукала меня по тупой башке.
— Поговори мне еще, зурна[17]!
Очередная девица по имени Дареджан сменила Изольду, которая страстнее всех остальных хотела выйти замуж в городе, но под конец пятого курса согласилась и на деревенского.
Дареджан поначалу вела себя так примерно, что бабушка сама предложила ей пойти вечерком погулять на бульваре с подругами.
— Я возьму девочку с собой, да, Фати-бицола[18]?
— Ой, как же я отпущу, — заводила бабушка круглую песню без начала и конца, — она же тебя с ума сведет, будешь ее по всему парку искать.
— Что я, маленькая, что ли?! Я не буду убегать, — возмущению моему нет предела.
— Ладно, — бабушка на удивление покладиста, — только надень эту… ёпку.
— Чего-о-о-о?! Ну когда ты научишься правильно говорить — юбку!
— Да какая разница, — отмахивается бабушка, и тут же старательно выводит: — ё..к..па.
— Да не ёкпа, а ю-б-к-а!!!
— Не морочь мне голову, в наше время это просто называлось — нижнее платье!
Вот тут бы взять и послушаться бабушку, и все бы обошлось, но — на мне любимые полотняные шортики с золотыми пуговицами-бусиками на кармашках. Я их ношу который год, и они порядком уменьшились, но они мне так нравятся, что я их с утра надеваю и выхожу на балкон — пусть все видят такую красоту!
— Что значит — пойдешь в этих трусах? Выросла уже из них, не видишь — лопаются на заднице. Стыдно даже на тебя смотреть!
