Энн Пэтчетт - На пороге чудес
Но когда вошла в универмаг, то моментально пересмотрела свои ожидания. Лодыжку парня украшала татуировка — декоративная лоза, а на лодыжке женщины поблескивала тонкая золотая цепочка.
Марина вспомнила описание, которое дал Родриго, — богема. Эти двое были единственными людьми из богемы, которых Марина видела за эти три дня.
Родриго вышел в зал из двери, видневшейся за прилавком, и что-то сказал по-португальски. Женщина не согласилась и снова беспомощно потянулась за каким-то товаром, а ее спутник скрестил на груди руки.
Что она так хотела достать — губки, пропитанные моющим средством?
Родриго повернулся за стремянкой и увидел стоящую у двери Марину. За долю секунды он поместил ее в нужную ячейку памяти, вспомнил, кого она хотела найти, и обрадовался возможности представить друг другу незнакомых людей.
— О-ла! Доктор Сингх! — воскликнул он, а когда молодая пара повернулась на его возглас, он простер к ним руки. — Бовендеры!
Наделенные весьма развитым социальным инстинктом, Бовендеры шагнули к Марине с сияющими улыбками. Если даже прежде они избегали контакта с ней, то теперь это мастерски скрыли. Казалось, что встреча с Мариной в этом магазине стала для них самым желанным событием в их жизни и что они не в обиде на нее за небольшое опоздание.
— Барбара Бовендер, — представилась блондинка, подавая руку, и улыбнулась, обнаружив небольшой дефект крупных белых зубов.
— Джеки, — сказал ее спутник.
Марина пожала и его руку.
Ей показалось, что они говорят с австралийским акцентом. Для англичан они были слишком смуглыми.
Родриго что-то сказал Барбаре. Она слегка прищурилась, когда он говорил, словно переводила каждое слово отдельно и лишь потом соединяла их во фразу.
— Nos?[6]
— Доктор Свенсон, — сказал он.
— Да, конечно, — проговорила Барбара, — вы ищете доктора Свенсон.
— А вот нас никто не ищет, — буркнул Джеки.
— Потому что никто не знает, где мы, — ответила Барбара и засмеялась. — Впрочем, мы не прячемся.
Марина попыталась понять, какое отношение эта экстравагантная пара может иметь к доктору Свенсон.
Она мысленно попыталась поместить всех троих в одну комнату.
Не получилось.
— Я оставляла для вас письма.
— Для нас? — удивился Джеки. — В квартире?
— В доме, где находится квартира доктора Свенсон. Я оставляла их у консьержа.
Тем временем Родриго установил стремянку, забрался на нее и достал с верхней полки коробку с антистатическими салфетками. В магазине Родриго отчетливо прослеживалась иерархия, по которой разные товары размещались на полках в зависимости от покупательского спроса: что-то хранилось под потолком, а что-то внизу, во всеобщем доступе. Антистатические салфетки не представляли интереса для всех жителей Манауса, за исключением Барбары Бовендер.
— Вся почта попадает в ящик, — сказал Джеки. — Энник просматривает ее, когда наведывается в город.
— Или не просматривает, — добавила Барбара. — Она не очень любит почту. Я не раз предлагала ей свою помощь в сортировке писем, но она говорила, что это напрасная трата времени. Думаю, что ей просто наплевать на письма.
Джеки повернулся к жене. Хотя — была ли она его женой? Бовендеры ведь могли быть братом и сестрой или кузеном и кузиной.
Они были поразительно похожи.
— Ей и без писем дел хватает.
Барбара покачала головой, полуприкрыв глаза, словно вспоминала многочисленные занятия доктора Свенсон:
— Да, верно.
— Впрочем, у нас есть и почтовый ящик, — сказал Джеки. — Когда мы переедем в другой город, нам перешлют туда всю почту.
— Вы уезжаете? — спросила Марина.
— О-о, мы рано или поздно уедем, — ответила Барбара и перевела взгляд на Родриго, державшего в руке упаковку с антистатическими салфетками. — Мы все время переезжаем с места на место. Здесь мы и так задержались дольше обычного.
Марина надеялась, что Барбара имела в виду не Манаус. Сама она не знала, как сможет прожить здесь хотя бы неделю.
— Где? В Бразилии?
— Нет, здесь, — ответил Джеки и раскрыл ладонь, словно хотел сказать, что они провели слишком много времени в магазине Родриго.
Барбара строго нахмурила брови и повернулась к Марине.
— Вы знакомы с Энник?
Марина колебалась так недолго, что молодые люди этого не заметили.
— Да, — ответила она.
— Ну, тогда вы все знаете. Ее работа настолько важная…
Джеки прервал ее:
— И она всегда была к нам добра.
— Думаю, мы не очень хорошо ей помогали, — сказала Барбара. — Ведь мы не ученые. Но раз она считает, что мы ей помогаем, если мы можем ее как-то отблагодарить, мы и задержались здесь на какое-то время. Не проблема. Во всяком случае, для меня — я могу делать свою работу где угодно. Вот у Джеки все сложнее.
— Чем вы занимаетесь? — спросила Марина, адресуя вопрос к обоим Бовендерам.
— Я писатель, — ответила Барбара.
Джеки поднял руку и провел пятерней по волосам.
— Я занимаюсь серфингом.
Да, ему сложнее.
Марина подумала о черных водах реки Рио-Негро, которые сливаются с белыми водами реки Салимоес и становятся Амазонкой. Она уже хотела спросить его, как серфинг может считаться работой и где он им занимается, но тут в открытую дверь вошел ее новый знакомый — Милтон. Увидев их втроем, он очень обрадовался. Свой строгий костюм он оставил дома и был одет по погоде — в аккуратно выглаженную светлую одежду из хлопка.
— Превосходно! — воскликнул он. — Вы нашли друг друга и без меня.
Марина протянула ему руку. Она знала, что он умеет решать разные проблемы, и была особенно рада его появлению.
— Не самое благоприятное время для прогулок, но все сложилось удачно, — заметил Милтон. — У меня гора с плеч долой. Я говорил им, чтобы они зашли в ваш отель.
Джеки отошел в сторону и взял упаковку мячей для тенниса. Казалось, у Родриго имелись товары на все случаи жизни. Барбара взглянула на Милтона, и тот, казалось, смутился под ее суровым взглядом.
— Извиняюсь, — пробормотал он, не очень понимая, в чем провинился.
Барбара вздохнула и попыталась сбросить с плеча какое-то насекомое средней величины — жесткое, черное, с крошечными шипами на лапках. Оно упрямо цеплялось за ткань. Тогда она сбила жука щелчком.
— Вы простите нас, — сказала она Марине. — Мы всячески стараемся помогать Энник прятаться от прессы, от других докторов и фармацевтических компаний, мечтающих украсть ее работу. Ведь никогда не знаешь, чего ждать от человека, что бы он там ни говорил.
— Мне ужасно жаль, — сказал Милтон.
— Журналисты тоже к ней приезжают? — удивилась Марина.
Барбара посмотрела на нее долгим взглядом.
— Ну, будут приезжать, если пронюхают про ее исследования. Да и крутились тут уже, до нашего приезда. Но важнее всего, чтобы люди ее не отвлекали. Даже с самыми благими намерениями. — Она пыталась говорить твердо, но ей не хватало опыта.
— Доктор Сингх работает в компании «Фогель», — вмешался Милтон, пытаясь загладить свою оплошность. — Там же, где и доктор Свенсон. Ее послали сюда, чтобы… — Он посмотрел на Марину и замолчал.
Ведь она не говорила ему о цели своего приезда.
— «Фогель»… — Барбара посмотрела на Марину. — Извините, но я как раз об этом и говорю. «Фогель» хуже всех. Их интересует только одно — как продвигаются исследования. Скажите на милость, как она может заниматься делом, если ее постоянно дергают?! Ведь речь идет о науке. Постороннее вмешательство может все испортить. Она не может просто так все бросить и встречаться с людьми. Вам известно, что вы второй доктор, которого «Фогель» прислала сюда после Рождества?
— Да, я знаю, — ответила Марина.
Если бы она испытывала хоть малейшую симпатию к молодой женщине, она бы ее остановила.
Вернулся Джеки с мячами для тенниса. Может, он знал где-то поблизости корт…
— Вы знакомы с доктором Экманом?
— Мы вместе работали.
Барбара пожала красивыми плечами с золотистым загаром.
— Ну, если он ваш друг, извините. Конечно, он очень приятный человек, но ужасно нам мешал. Вечно тут болтался, задавал нелепые вопросы, увязывался за мной. Он мешал даже мне. И я даже не могу представить, каково пришлось Энник.
— Он ходил со мной смотреть птиц, — сказал Джеки.
— Я втолковывала ему, что у Энник нет времени, но он отказывался уезжать, пока не встретится с ней. Наконец она приехала и забрала его с собой. Насколько мне известно, он все еще там.
— Нет, — ответила Марина. — Или, вернее, да. Он умер.
Конечно, вины молодой женщины тут не было, совсем не было, но Марина почувствовала, что ее печаль перешла в гнев.
Джеки положил на полку теннисные мячи и взял Барбару за руку — в знак сочувствия или солидарности. Барбара побледнела, ее лицо, шея и даже плечи уже не казались золотистыми.
