Наталья Симонова - Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)
– Оля, постоянно манипулировать можно только тем, кто позволяет собой манипулировать, – пытаюсь внушать, игнорируя ее слезливые потуги. – Давайте посмотрим, как именно вы это допускаете, попробуем разобраться почему.
Консультирую на автомате. Хорошо – у сегодняшних клиентов ситуации в целом типичные. Некоторое время еще можно продержаться на опыте, на технологиях. Все-таки я не новичок в нашем деле. Но это пока. В какой-то момент наработок может и не хватить, а соображаю я все хуже. Пока выезжаю на опыте… Дальше-то что?
После тренинга заглянула к нему – вроде новый диск принесла. Еще недавно мы систематически обменивались музыкой – тогда Вит казался таким увлеченным… Теперь он долго пялился в комп, пока я сидела, умирая, рядом. Он не отрывался от экрана, и взгляд был такой, точно в мониторе заключены в этот момент все его надежды на счастливое будущее. Там типа все надежды – а тут я сижу… «Что-то хотела?» – спросил вяло, не поворачивая головы и не прекращая шарить мышью. «Новый альбом принесла». – Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы подавить очередной взрыв боли где-то над солнечным сплетением и ответить так скупо и спокойно. У меня было такое чувство, словно я публично оплевана с ног до головы. И вот представить только! Мне все равно не хотелось уходить с этого лобного места возле его рабочего стола – я болела и умирала, но и жила! Я только возле него теперь живая, только его хочу видеть и слышать. Он молча вставил мой диск в дисковод, пробежал глазами менюшку, что-то скопировал. Вернул диск. К нему зашел какой-то парень. Боже, как оживилось при мне совсем было окаменевшее лицо Виталика! Он прямо озарился весь готовностью общаться – не со мной, естественно. Они бодро заговорили о чем-то непонятном. Видимо это было продолжение каких-то производственных терок. «Ладно, пока», – я встала, направилась к выходу. «Давай, всего», – ответил он – и снова к тому парню потянулся. Меня никто не останавливал. Во мне тут явно не нуждались. В коридоре я еле-еле удержалась от слез, думаю, лицо все равно кривилось. Но я его сохраняла как могла. Встречая знакомых кивала, выдавливала подобие улыбки. А внутри бушевала самая разрушительная истерика. Мама дорогая! Как мне дальше жить?! Как работать?!.
– Просто посоветовали к вам зайти, – мямлит девушка. – Ну просто у меня отец умер. И он типа мне мерещится все время, снится… Я о нем думаю…
– Вы были очень близки с папой?
– Не очень… Точнее, не были близки. Понимаете, мой папа был лох. Мама его всегда презирала, смеялась над ним… Ну и я тоже.
– Вам тяжело оттого… что вы смеялись над отцом, пока он был жив?
– Ну типа да… Он мне мерещится. Он умер – а я его везде вижу. Он умер… Его убили. Бросили под поезд. Сначала избили… Мы с мамой всегда его презирали, а теперь вот…
Меня пробивает пот. Совершенно непрофессионально. Я разучилась держать удар. Вместо того чтобы помочь девушке, загружаюсь ее ситуацией сама. Мне страшно, мне больно, точно это кого-то из моих… из близких – Господи, не приведи!.. Вот это уже сигнал. Вот мне и не хватает технологий. И опыта как не бывало.
Пытаюсь собраться. Слушаю. Она долго рассказывает. Все про то, как они с мамой унижали и травили папу. Как он, очевидно, был несчастлив в семье. И как потом его жестоко убили. Много-много подробностей. Я пытаюсь держать равновесие. Я стараюсь изо всех сил. Нужно помочь ей ослабить чувство вины – оно всегда не конструктивно…
– Понимаете, – говорю, – в прошлом уже ничего поправить нельзя. Оно было и осталось у вас за спиной. Но в будущее мы можем взять из него наш жизненный опыт. С теми выводами, которые мы сделаем.
Я рисую схему. Луч и точка на нем, где-то ближе к началу.
– Вот это, – объясняю, – линия вашей жизни. Это отрезок, который вы уже прожили. Здесь точка, где вы теперь находитесь. А это – луч вашей будущей жизни. Видите? – Я делаю паузу, смотрю на нее, побуждая все это осознать. – Понимаете? Вот в этот отрезок уже хода нет. В то, что слева от точки сегодняшнего дня, мы уже вмешаться не можем.
Она недоверчиво смотрит на рисунок.
– Но почему я так с ним обращалась?
– Вы жалеете об этом?
– Я не знаю. Просто теперь он никак от меня не уходит.
– Вам это мешает?
– Да. Я все время мучаюсь, нет покоя.
– Люди совершают ошибки. Особенно в молодости… Говорят, на ошибках учатся…
– Папе это уже не поможет.
– Вы знаете, я думаю, ваш отец все равно был счастлив, что у него есть дочь – такая красивая.
– Да, я похожа на маму. Он маму любил.
– Вы все равно были для него радостью. Несмотря на ошибки. Может, даже злые… Но ведь все ошибаются. Важно свои ошибки осознать, чтобы не тащить их в будущее, понимаете?
– Угу.
– Однако если постоянно обдумывать, как нужно было поступить, что сделано, что не сделано в прошлом – то мы оттягиваем энергию из настоящего и будущего, понимаете? Оттягиваем вот отсюда. – И снова тычу ручкой в схему, в ту ее часть, где уже ничего и никогда не будет по-другому. А сама отбиваюсь от навязчивой мысли: «Ничего нельзя поправить, ничего!.. Все равно ничего не изменишь в прошлом, не изменишь…»
Мне страшно. Эта девчонка, Юля, ко мне, похоже, больше не придет. Уходя сказала, что ей полегчало. Но у меня такое впечатление, что она это сказала просто из вежливости, из какой-то неловкости, из желания эту возникшую между нами неловкость сгладить.
Нет. Все. Хватит. Нужно срочно посоветоваться с кем-то из коллег. Все это может плохо кончиться.
В буфет потащилась совершенно уже деморализованная. Похоже, Юля меня добила. Да чего там! Я и была добитая, своего хватает. Просто теперь еще последние силы ушли на это бесплодное консультирование. И тупо в голове крутится: ты чмо! Ты не профи! Вообще – правильно тебя бросили…
– О, Женька! – из-за столика в углу мне приглашающе махнул рукой коллега Сергей. Вот! Лучше и не придумаешь. Сам-то меня консультировать не сможет – мы приятели, почти друзья, а в нашем деле это железное противопоказание: полноценной работы в таких случаях не получается. Зато у него не считано знакомых психологов – порекомендует кого-нибудь.
Набрав на поднос еды, подсаживаюсь за Серегин столик. Он внимательно в меня всматривается.
– Женя?! – произносит с осторожно-вопросительной интонацией.
Я молчу. Борюсь с комком в горле.
– Слышал от Гальского о твоих успехах, – замечает он с расстановкой, бережно отслеживая обратную связь. А она все та же – потупившись, молчу. – Шеф тебя хвалит, сказал, что все твои клиенты возвращаются, сказал – ты настоящий профессионал.
