София Каждан - Сибирячка
— Эдуард Владиславович все знает.
— Дело твое, Светик! Я думаю, он тебя не выдаст. Он в тебя влюблен.
— Что? Что ты сказала?
— Твой свекрь в тебя влю-б-лен. Влю-б-лён.
— Неправда! Он меня любит, как невестку.
— Как женщину, — поправила Светлану Наталья, — которая все время рядом, а он не в силах ничего сделать.
Было полнолуние. Шел сильный снег. Татьяне Павловне не спалось. Она пошла на кухню. Став босяком на холодный пол возле окна, Цеховская стала наблюдать за крупными хлопьями снега, которые ложились на ветви деревьев и на землю.
Женщина думала о невестке и сыне. Она с мужем стали в последнее время замечать, что Светлана просыпается с заплаканными глазами. Цеховская хотела спросить невестку, что ночью происходит, почему она плачет. Но в последний момент передумала.
«Зачем лезть в чужую семью, — рассудила свекровь, — захочет, посчитает нужным, сама расскажет.»
Возвращаясь в свою спальню, она стала невольной свидетельницей семейной сцены. Дверь спальни была чуточку приоткрыта, и Татьяна Павловна услышав ругню, остановилась.
— Ты мне уже порядком надоела! — зло крикнул сын на свою жену, — Что тебе от меня ещё надо?! Прописка у тебя есть, сына я твоего усыновил, институт закончила, работа дай бог каждому…
— Сашенька! Сашенька!
— Ты заткнешься, или нет?!
— Я люблю тебя.
— Правда, Булочка, говорит, что ты дура!
— Я люблю тебя.
— Как можно любить слепого, который вдобавок ко всему и не мужик?! — ещё злее выкрикнул он.
— Неправда, — плача произнесла невестка.
— Точно дура! Тебе же лечиться надо! Попроси моего любимого папашу, пусть он тебя покажет специалисту. По тебе же точно психбольница плачет. Отдел хи-хи.
После этой фразы наступила тишина. Цеховская не отходя от дверей, присела на корточки. Она почувствовала, что у неё поднялось давление, и закружилась голова. Шум в ушах с каждой секундой усиливался. Голова раскалывалась на части. Татьяна Павловна сделала попытку подняться, но у неё не хватило сил. Вытянув ноги, и обхватив голову руками, она прижалась к стене.
— Больно? Больно? — сквозь невыносимую боль услышала она далёкий голос сына. — И сейчас не больно?
Опять наступила тишина. На этот раз она продолжалась совсем не долго.
— Сашенька, у нас будет все хорошо. Я тебя люблю
Эдуарду Владиславович проснулся в это утро раньше обычного времени. Увидев лежащую возле дверей спальни жену, он стал кричать. На крик выбежала Светлана и сразу же вызвала неотложку.
Татьяну Павловну увезли в больницу.
Каждый день после работы Науменко навещала свою свекровь. Левая сторона у неё была полностью парализована. Цеховская пыталась что-то сказать, но у больной ничего не получалось. Глаза её были всегда полны слез. Невестка старалась успокоить, подбодрить свекровь.
Возвращаясь после очередного посещения больницы, Светлана встретила возле подъезда свекра. Взяв у невестки полную сумку с продуктами, они вошли в лифт. Тронувшись с места, лифт застрял. Оставшись наедине, Науменко почувствовала на себе, пристальный взгляд отца мужа Он стоял так близко, что ей показалось, что свекрь, как тигр, сейчас набросится на неё и разорвет на части.
Светлана от неожиданности стала нажимать на все кнопки, и лифт тронулся.
Войдя в квартиру, женщина вся тряслась.
«Что было бы, если бы лифт не заработал? — в истерике подумала Науменко. — Он бы меня, наверное, изнасиловал прямо в лифте? Совсем совесть потерял. Правда Наташка говорит, что все мужики хищники. Им каждый раз нужна новая дичь. Эдичку наплевать, что я жена его сына, и что жена парализована. Самец увидел самку и у него сработал инстинкт… Что мне делать? Не жизнь, а кокой- то кошмар».
С этими мыслями молодая женщина вошла в ванную комнату. Сняв платье, она хотела переодеться.
— Почему у тебя всё тело в синяках? — услышала за своей спиной Светлана вопрос свекра.
Науменко, ничего не ответив, быстро набросила халат и пошла на кухню.
Мужчина пошел за ней следом. Светлана открыла холодильник и хотела взять бутылку кефира, но она выскочила из её рук и, упав на пол, разбилась.
Женщина взяла веник и хотела собрать осколки, но в этот момент Цеховский прижав к себе невестку, стал страстно целовать её в губы. Она сопротивлялась, но силы были не равны.
— Я люблю тебя! Люблю! Люблю с того момента, как только увидел в своём кабинете, — задыхаясь от возбуждения, шептал он, не выпуская невестку из своих объятий. — Ты как бес вселилась в меня, полностью овладев моим умом, телом, мыслями. Я так долго ждал этого момента. Мои мысли только о тебе. Я подарю тебе ребенка! Одного?! Двух?! Сколько ты захочешь… Я сделаю тебя счастливой! Никто никогда не узнает, кто его настоящий отец. В доме опять засветит солнце и придет счастье. Не откажи мне в этом. Я люблю тебя, как никто никогда не будет тебя любить! — произнес он опустившись перед молодой женщиной на колени.
Эдуард Владиславович ушел в спальню, предложив своей невестке подумать. Светлана, всю ночь, дрожа, просидела на кухне.
«Почему я такая в жизни невезучая? Почему мои родители умерли, как раз в тот момент, когда я в них очень нуждалась? Почему мне в жизни встретился Славик Герчинский, а не Яков Фельдман? Почему мне суждено было родить ребенка от этого маменькиного сыночка, а не от Цеховского? — задавал эти вопросы её внутренний голос. — Ты сама во всем, дорогуша, виновата, — отвечал ей внутренний голос. — Зачем тебе нужен был этот маменькин сынок? Тебя же Наташка предупреждала. Вокруг тебя увивалось много хороших парней, которые тебя любили. Ты сама сделала свой выбор. Ты должна быть благодарна своему свекру, который на время согласился стать твоим любовником. Не в твоем характере кого- то искать на стороне. Если ты в ближайшее время не забеременеешь, то у тебя останется только один выход-развод. Это твой дурацкий сон нарушил привычный уклад твоей жизни. Это тебе захотелся ребенок. Это ты им бредила! Это ты во всем виновата. А Сашка?! Твой бедный Сашка?! Это ты ему дала понять, что он не мужик. Он прикрыл твой позор. Сейчас у твоего сына есть отец… Что бы с вами было бы, если бы не этот слепец? Нет — это не он слепой, а ты».
Светлана собиралась выходить из палаты, как вошел свекрь. Он подошел к жене и поцеловал её в губы.
— Дорогая, сегодня говорил с лечащим врачом. Дела твои пошли на поправку. Скоро будешь бегать, и растить внуков. Вот Светочка родит нам девочку, и ты займешься её воспитанием, — произнес он, посмотрев на невестку.
«Идиот! Кабель проклятый! Как он может такое говорить своей жене. Может свекровь, заподозрила, что он ко мне не равнодушен, и ей стало плохо?! — в ужасе, подумала она, — Это я довела её до больничной койки. Это я во всем виновата! Что будет с ней? А со мной? Этот, кабель, в покое меня не оставит. Свекровь мне как-то говорила, что её муж в этих делах ненасытен. Сейчас она больна, прикована к постели. А он здоров, энергичен. Избыток энергии так и прёт наружу. Вот и нашел себе сучку, не выходя из квартиры. Нет… Ничего у него со мной не выйдет. Я женщина честная, порядочная. Кроме Славика и Сашки у меня не было мужчин. Никто больше не дотрагивался до моего тела. Ишь старый, кабель, размечтался! Расставила я ему ноги пошире! Пусть с кем хочет с тем и производит свои эксперименты, только не со мной. Я в этой игре не участвую» — заключила Светлана, сидя возле Татьяны Павловны.
Подойдя к машине, Науменко попросила, чтобы свекрь открыл заднюю дверь. Всю дорогу Цеховский не произнес ни слова. Он довез невестку до подъезда, а сам поехал ставить машину в гараж.
Дела у Татьяны Павловны шли на поправку, и Науменко не могла дождаться, когда её выпишут домой.
Было начало апреля. Стояла настоящая весенняя погода. По — весеннему светило солнце. Таял снег, и по дорогам текли лужи. Светлана очень любила эту пору года и вспоминала, как ребенком в далекой Сибири бегала по лужам и радовалась первым весенним лучам солнца.
В один из таких дней свекрь обратился к ней:
— Светлана, вчера звонил Митя и попросил помочь ему на даче. Я хотел, было отказать… Но как- то неудобно… Он всегда в первую очередь переводит Сашкины сказки, оставляя свои дела. Я согласился. Поедешь со мной или у тебя другие планы?
Они приехали на дачу в субботу ближе к обеду. Цеховский открыл ключом дверь. Светлана с Эдуардом Владиславовичем вошли в дом, в котором было холодно.
— Где Дмитрий Викторович?
— В Москве.
— Как в Москве? — удивленно спросила Науменко. — Вы же сказали, что он просил нас ему помочь.
Цеховский, ничего не ответив невестке, снял с себя куртку и пошел на кухню.
Светлана рванула к входной двери, но, дернув её, поняла, что она закрыта на ключ. Науменко, как пантера, ворвалась на кухню и, схватив свекра за его густые волосы, истерически закричала:
