Виталий Павлов - День чудес
Только потом мы узнали, что летчики — никакие не летчики, и на самолетах никогда не летали, потому что живут всю жизнь здесь и грузят в товарные вагоны желтый камень, поэтому лица у них коричневые от пыли и солнца, а пальцы на руках шершавые, набухшие и потрескавшиеся, как почки на ветках каштана весной.
В заключение вечера «летчики» маршировали под «славянку», жали всем руки, целовали официанток. Три «славянки» подряд. Они удалились. Зал опустел. Рубашку на мне можно было выжимать.
— Ну, такого у нас еще не было! — сказала Фроловна, выходя из-под пальмы.
У нас тоже.
Я в жизни ни разу не зарабатывал столько денег в один день.
Из-за стойки выскочила буфетчица Надя с двумя фугасками шампанского.
— Ребята, да я вас! Да вы мне…
Полетели пробки, заискрилось шампанское. Вышел Эдик Шаронян — известный шабашник.
— Кто Надьку тронет — зарежу!
Упал в кресло, захрапел по-богатырски, но с акцентом.
В дверях стояло четверо молодых людей.
— Эй ты! Да, да, с усами!
Обращались ко мне.
— Бывшие наши, — зашептала Надька, — Пусть только попробуют, да я их! Эдик, Эдик!
Эдик спал беспробудно.
Я понял, что точки над «и» надо ставить сразу.
Сейчас нас ожидала командная встреча по боксу. Я пропустил всего один удар, но у меня под глазом тут же налился приличный синяк. С соперником было гораздо хуже.
После матча был дан банкет.
Это был первый и последний случай, когда рука жителей Черногорска поднялась на своих кумиров. Черногорцам понравилось, что мы смогли постоять за себя. Нас решили проверить, испытать, и мы это испытание выдержали. Теперь нам улыбались при встрече и приглашали заходить в гости.
В субботу рано утром мы отправились к автомагазину выбирать средство передвижения. Наши сердца учащенно колотились.
Две четверти в до мажоре. «Есть газеты, семечки каленые, сигареты, а кому лимон?»
Нас интересовали «Запорожцы», больше горбатые, как наиболее дешевые. Мы имели довольно смутное представление о достоинствах и недостатках этой машины. Одно мы знали точно — он похож на фирменного «жучка». В остальном мы полагались на Сашу — крупного специалиста, который, по его словам, «собаку съел на этих керосинках». Илик подобрал Сашу у пивного ларька, где по выходным тот губил свой талант водкой с пивом. Саша выбирал машину, как говорится, на свою голову.
— Передок неважный, масло гонит. Не подходит. У этого колодкам труба. Не подходит. Берем этого. Тоже «не фонтан», но подмарафетим, будет бегать, как… как…
Саша так и не смог сказать, как будет бегать наш «жучок». На следующий день мы стали счастливыми владельцами автомобиля, а как поняли немного позже, его бывший хозяин стал счастливым человеком, продав это чудо нашего века. У «жучка» оказался довольно скверный характер, и мы, переночевав пару раз на середине дороги между нашим городом и Черногорском, решили возить с собой Сашу точно так же, как запасное колесо и набор инструментов. Саше это неожиданно понравилось. Он получил возможность в свободное; от лежания под машиной время общаться с официантками, рассказывать им о перебоях в снабжении фреоном, танцевать с черногорскими дамами, отставив мизинец на руке, обхватывающей талию, назначать свидания, пряча замасленные руки в пиджачные рукава, строить глазки, ужинать с вином и спать на плече кого-нибудь из нас, возвращаясь домой.
Я любил возвращаться домой. Под треп Кырлы, под его вечные споры с Гешкой. На все темы. Начиная с медицины, где господствовал Кырла и кончая проблемами общения с внеземными цивилизациями.
— Начинается очевидное — невероятное! — говорил Илик. — Добрый день?
Была зима. Печка не работала. Илик сыпал соль на стекло, чтобы хоть что-то было видно. Саша спал до очередного ЧП. Кырла дышал перегаром.
Это было ненормальное явление. У нас был сухой закон. Мы зарабатывали деньги. Но чем больше зарабатывали, тем чаще Кырла нарушал этот закон. Мы предупреждали его и каждый раз прощали. Для меня, как ни странно, Кырла был тем, что связывало меня со вторым я. Что-то роднило нас. Он был моей отдушиной. Он единственный знал о Вите. В спорах я был на его стороне.
Илик в спорах не участвовал. У него был единственный аргумент — деньги. Просто не было такого спора, где этот аргумент можно было применить. Пока не было…
Сегодня у нас выходной. Мы решили отдохнуть. По-человечески. Как люди. Вздохнуть свободно. Женатые с женами. Холостые с кем хотят.
Я хочу с Витой.
За эти месяцы мы виделись считанные разы. Каждый перерыв я бегал звонить ей по автомату. Я выдумывал. Я фантазировал. Я обманывал. Я врал. Я в командировке. Особое задание. Секретная миссия. Заболел. Готовлюсь в космос.
Но сегодня все! Сегодня выходной. Сегодня мы увидимся. Сегодня мы отдыхаем. Мы идем в ресторан.
Гулять!
Китобои вернулись из плавания. Буровики вернулись с буровой. И мы.
У нас выходной в ресторане.
— Я так давно тебя не видела.
— Зато слышала, — сказал тот, что играет в ресторане. Он так обнаглел, что не дает даже слова вставить.
— Это не то. Я хочу видеть тебя. Быть с тобой.
— Я тоже. Пойдем, я познакомлю тебя с моими друзьями. Кырла.
— Кырла? Странное имя… Никогда не слыхала раньше.
— Лена. Его жена.
— Очень приятно.
— Илик. Авангардович.
— Не может быть. Вы, наверное, по спортивной части?
— Гешка.
— А мы знакомы.
— ?
Мы танцевали. Я никогда не думал, что это так хорошо — танцевать. Последние лет пять я только и делал, что играл танцующим. Я держался только благодаря профессиональному чувству ритма. Что вытворяли мои ноги, я даже не мог представить.
— Такой прекрасный вечер. Я до этого никогда не была в ресторане. А ты?
— И я.
— Ты уже закончил свои дела? Мы увидимся завтра?
— Не знаю… А откуда ты знаешь Гешку?
— Познакомились как-то случайно. Давно. Я тогда только поступила в институт. Он даже ухаживал за мной одно время.
— А сейчас?
— А сейчас я не нуждаюсь ни в чьих ухаживаниях. Мне нужен только один человек. Сказать кто?
Мне хотелось спросить у нее тогда. Который из нас двоих нужен ей. Тот, что танцует с ней в ресторане, или тот, кто работает в нем.
Мы с Генкой стояли на балконе. Гешка курил. Я впервые видел его с сигаретой.
— Ты помнишь, я, тебе рассказывал о девушке, которая мне очень нравится, я даже говорил, что женился бы на ней, — Генка курил так, что с него можно было писать картину о пользе курения.
Я помнил. Да, Генка когда-то рассказывал мне, что где-то учится девушка — его мечта. Только ей он мог бы отдать свою драгоценную свободу.
— А ты помнишь, как звали эту девушку?
Да, я помнил. Кажется, Вика.
— Не Вика, а Вита.
Интересно. Бывают же такие совпадения.
— Это не совпадение. Это она.
Да, да. Она мне только что говорила, что Генка ухаживал за ней. Но мало ли за кем он ухаживал?
— Так, как за ней, ни за кем.
Что я должен был делать? Разбиться в лепешку? Скрыться с глаз? Или…
Си бемоль минор. Не спеша. «Уйду с дороги — таков закон, третий должен уйти…». Динь-динь, динь-динь — рында корабельная.
Но позвольте! Мне только что она сказала, что ей нужен я, а не Гешка, как бы он красиво ни курил здесь, на балконе.
Мы ушли.
Весна бродила по городу. Я почти забыл, что могут быть свободные вечера, что можно стоять у ее подъезда, говорить «До завтра». Я почти забыл себя таким, каким был в этот вечер.
— Я все знаю, — сказала она, — мне все Генка рассказал.
— Когда?
— Когда мы танцевали.
— Ну и что ты скажешь?
— Надо было самому все рассказать. Обычная работа — я все-таки почувствовал в ее голосе неуверенность. — Жаль только выходных мало.
— Как на любой работе. Всем же хватает.
— А для меня мало. Я чувствую это с каждым днем все сильнее.
— Скоро будет еще меньше.
Потом я понял, что в тот день я начал терять ее.
Я должен был что-то сделать. Жениться. Украсть. Познакомиться с родителями. Не знаю что. Я просто ушел.
— Я позвоню?
И ушел.
Наш «жучок» остановился возле ресторана, и ни мы, ни даже Саша не могли сдвинуть его с места. Было решено переехать на сезон в Черногорск. Нам разрешили жить на чердаке шашлычной, стоявшей на берегу озера. Днем мы занимались «жучком». Вечером — «заколачивали бабки». Мы уже стали своими в этом городе. Мы знали всех посетителей в лицо и называли их названиями песен которые они заказывали. Полковника — «Травы-травы», продавщицу мороженого — «Горький мед», грузчика — «Сигарета-сигарета». Мы знали заранее сценарий каждого вечера. Мы знали, кто наш клиент, а кто просто забежал перекусить. Мы видели людей такими, какими они бывают только в ресторанах, приезжая на курорт.
Я чувствовал себя карусельщиком в парке.
