Юлия Широкова - Записки русской гейши
В этот момент в клуб входит Чубчик — бритоголовый, пятидесяти летний мужчина в спортивном костюме. Полумафиозный бизнесмен, владелец подпольных казино, публичных домов и чего-то там ещё. Своим любовницам он дарит не просто украшения, а украшения от “Булгари” и ”Картье”, а в Москву приезжает с собственными телохранителями. Он почти всегда приводит свою любовницу (хорошенькую двадцати четырёх летнюю блондинку) в клуб, опоздав на полчаса, а то и дольше. Она бежит в туалет поправлять макияж, а его ведут к единственному оставшемуся в клубе свободному столику, который стоит справа от меня. Наше вынужденное соседство нам обоим не приходится по душе. Чубчик просит, чтоб, как только освободиться какой-нибудь другой стол, его сразу же пересадили. Мы стараемся не смотреть друг на друга.
Почти со всеми знакомыми японскими мужчинами меня связывают довольно сложные и запутанные отношения, но с этим особенно. Впервые он появился в клубе всего год назад во время моей предыдущей поездки. Пришёл вместе с другом — стройным и элегантным мужчиной, который когда-то был звездой рока и хэви-металл. Несколько лет назад что-то у него случилось с голосом, и он переквалифицировался в бизнесмена. Чубчик был для него не только другом, он был человеком, который ссудил ему под проценты очень значительную сумму денег. А вот каким именно бизнесом занимался этот красавчик, я так и не узнала, хотя он и стал вскоре моим любовником.
Правда, длилось это не долго — всего полтора месяца, а потом он меня бросил. Объяснил это тем, что он очень занят на работе и потому, не может себе позволить встречаться с такой капризной и избалованной женщиной как я, которая отнимает у него всё свободное время и постоянно нарушает все его планы. Я плакала, обещала, что исправлюсь, пыталась его обнять и соблазнить, а он бегал от меня по своей маленькой квартире, стараясь не позволить моим рукам прикоснуться к себе…
В конце концов, ему удалось отделаться от меня обещанием, что мы ещё встретимся. Стоит ли говорить, что встречаться со мной он не собирался?
Я обрывала ему телефон в течение месяца. Но, всё-таки мы встретились — правда, случайно, на Кинсичё в четыре часа утра. Я не стала кидаться на него — ни с кулаками, ни с объятьями, я только сказала ему, что он свободен, но! Чтобы до тех пор, пока я в Токио, на Кинсичё он больше не появлялся, потому что если я встречу его здесь ещё раз — я его убью.
В тот же день, но уже вечером, я столкнулась на улице возле клуба с Чубчиком — поздоровалась и пошла на работу. В тот день он впервые сделал мне риквест — с половины девятого до половины второго он сидел в клубе и, не обращая внимания на других девчонок, разговаривал только со мной. Я чувствовала, что он это делал специально, чтобы отвлечь меня от моих мыслей и переживаний, и была очень удивлена и тронута такой добротой — до этого я была уверена, что он относится ко мне без симпатии — полупрезрительно. Про нашего общего знакомого мы старались не вспоминать, только один раз он не выдержал и упрекнул меня в том, что я не умею выбирать мужчин — обращаю внимание на внешний лоск, а не на то, что мужчина из себя представляет. Ещё добавил, что я слишком быстро стала любовницей его друга:
— А лёгкая добыча — ни кому не дорога. Ведь ты не маленькая девочка — опытная хостос, как ты могла допустить такую ошибку? Ведь ты его даже ни на один подарок не раскрутила!
— Он говорил, что сейчас начинает новое дело и у него мало денег.
— Это правда, но на свою новую подружку он их нашёл…
Чубчик заказывал меня ещё в течение месяца и перестал, когда у него появилась любовница. Я думала, что он меня просто жалеет, но как оказалось, дело было не только в жалости… В чувстве вины? В задетом самолюбии? В не удовлетворённом влечении? Чёрт его знает…
Несколько недель назад мы случайно оказались за одним столом с моим уже новым любовником и другими ветеранами, и тут Чубчик неожиданно признался мне, что это он год назад заставил своего друга бросить меня…
— Я пригрозил, что заберу свои деньги из его бизнеса, если он будет с тобой встречаться.
— Но почему? — спросила я, не веря своим ушам и одновременно понимая, что я подозревала что-то в этом роде…
— Потому что меня бесили твои высокомерие и глупость! Твой бывший любовник рассказал мне о вашей случайной встрече и о том, что ты ему тогда сказала… В тот день, заметив, как ты страдаешь, я пожалел тебя, но сейчас я вижу, что ты как кошка — упала на лапы, отряхнулась и пошла дальше. С тобой всё окей, и ты так ничего и не поняла, какой была — такой и осталась. Опять связалась с очередным красавцем, для которого ты ни черта не значишь.
— Почему ты думаешь, что я для Сатоши ни чего не значу?
— Потому что в других клубах я встречаю его чаще, чем в твоём.
Неожиданно Ишиваки отзывает меня со стола, а вместо меня приводит Немцу очень худенькую и смуглую брюнетку, которая приехала совсем недавно, но уже успела стать популярной. Удивившись, я подумала, что кто-то из старых гостей решил меня заказать, но Ишиваки подводит меня к столу, за которым сидит незнакомый мне мужчина лет шестидесяти.
— Свободный гость! — говорит Ишиваки.
Вот скотина! Специально подсадил к моему лучшему гостю, пользующуюся успехом хостос, в надежде, что она его у меня отобьёт, а меня отсадил за другой стол, чтоб не мешала! Только напрасно старается! Во-первых, Немец западает исключительно на блондинок — голубоглазых и курносых, а во-вторых, эта девица двух слов связать не может, при чём не только по-японски, но и по-русски, а Немец любит поболтать.
Новый гость мне сразу же не понравился — слишком пафосный, однако он мною заинтересовался и стал проводить интервью: как зовут? Сколько лет? Из какого города приехала? Есть ли муж и дети? Кем работала в России? И коронный вопрос — есть ли уже японский любовник? Ха! Наивный! Если — да, то кто ж здесь признается?
Закончив меня интервьюировать и рассматривать, пожилой джентльмен выдаёт следующее резюме:
— У тебя очень привлекательное лицо и по-японски ты хорошо говоришь… Вот только похудеть тебе нужно — килограмм на пять, а лучше на восемь, тогда, уверен, ты станешь самой популярной в этом клубе, а я тебя сделал бы своей любовницей…
Вот счастье то!
— Да, перспектива не плохая, — отвечаю я, — есть только одно “но”, если я стану здесь самой популярной, то смогу позволить себе любовника помоложе…
— Сумимасэн! — кричит старикашка, подзывая Ишиваки — тот сразу же прибегает, — Уберите её — она мне дерзит.
Ишиваки тут же забирает меня со стола и возвращает Немцу, который сидит, насупившись, разглядывая Бэнджика, на этот раз исполняющего что-то из японского репертуара.
— Она не понимает по-японски, — жалуется мне Немец, как только я сажусь рядом.
— Ну, ничего не поделаешь! — отвечаю я, улыбаясь, и веселю своего кавалера пересказом диалога, который у меня приключился только что.
Потом, чтобы не показаться стервой, обращаю внимание на новенькую девочку, спрашиваю, будет ли она фрукты — она отказывается.
— Не предлагай ей фрукты, — шепчет Немец мне на ухо, хотя девушка всё равно не смогла бы понять его слов, даже если бы услышала, — Мне кажется, что она еврейка…
— А мне кажется, что ты — Гитлер.
Ишиваки не сдаётся — забрав брюнетку, он приводит за стол другую новенькую — ту самую с Украины, которая вчера после работы поправляла макияж. Высокая, с длинными светло-русыми волосами — она тоже нравится гостям, и Немца в первый момент заинтересовала, но я и на этот раз беспокоиться не стала. От фруктов она не отказывается, и когда я для неё накладываю их полную тарелку, начинает есть, поглядывая на сцену и игнорируя попытки Немца наладить контакт. Действительно, чего ради тратить своё обаяние на какого-то задрипанного старикашку?
— Шуганай! — снова говорю я Немцу своё любимое японское слово, когда он обращает ко мне разочарованную физиономию, — Она тоже не понимает по-японски!
7.В десять часов стафы начинают обходить столики, спрашивая гостей, продлевают ли они время или уходят. Примерно половина остаётся (Моричка, Парикмахер и Чубчик, которого пересадили за другой стол), другая половина (Бэнджик, Шурик и старикашка, который не прочь стать моим любовником, если я похудею) уходит. Немец долго колеблется — ему хочется спать и одновременно подольше побыть среди людей после одинокой жизни в берлинском особняке. Я уговариваю его выспаться, а уже завтра посидеть в клубе подольше (на самом деле, терпеть не могу долго сидящих гостей — они мне надоедают и начинают раздражать).
Я проводила Немца и собралась отдохнуть на вэтинге — так называется место, отгороженное от остального клуба стеклянной стеной, где сидят девушки, для которых на данный момент нет гостей, но Ишиваки решает, что я ещё не наработалась и ведёт меня за столик к … Чубчику! Того аж перекосило! В первый момент он явно хочет попросить Ишиваки, посадить к нему какую-нибудь другую хостос, но удерживается от этого, по видимому решив, что это будет выглядеть, как проявление слабости. Его любовницу Ишиваки повёл за стол к другому гостю, заказавшему её, а я пожимаю Чубчику руку (так положено по правилам клуба) и сажусь рядом.
