Анатолий Усов - Роман с Полиной
Дорогой я вспомнил, кончился срок на взятое у чеченов; я заехал в генеральский дом и вынес «винторез» из распределительного электрощита, в котором его держал.
Заодно я заехал домой, взял последний, третий, ствол из тайника в пожарном ящике. Чтобы от всего избавиться и сразу уехать в Ялту. Еще один оставался в тайнике на заднем сиденье «семерки», но я решил оставить кое-что и себе.
У «Савоя» никого не было. Я подумал, где еще могут быть вольные дети гор, вспомнил, Миша рассказывал, что они кучкуются у «Аиста» на Малой Бронной.
Меня словно привораживало к тем местам, где в Москве побывал Воланд, — Воробьевы горы я разглядывал в прицел «винтореза», оттуда он улетел. Патриаршие пруды, я запутался в них на Вовином раритете, здесь он появился. Здесь ходила «Аннушка», и здесь отрезало голову умному Берлиозу.
Н у, вот и «Аист». Их было человек двенадцать, как апостолов, подумал я, и все, по-моему, с пистолетами. Я сидел в машине и смотрел на них, выбирая, к кому обратиться.
Один из них подошел и постучал в толстое бронированное стекло. Электродвигатель мягко опустил его.
— Бронированное, — с уважением сказал чечен и спросил. — Чего тебе надо? Зачем тут стоишь, зачем на нас смотришь?
Я сказал, разговор есть, и открыл для него толстую бронированную дверь. Он сел рядом.
— За сколько продашь? — спросил он, с уважением закрывая тяжелую дверь.
— Это не мое, — возразил я и показал ему «калаш» и кейс с «винторезом».
— У моего друга пропал такой, — опасно улыбнулся чечен, открывая кейс и заглядывая в него.
— Казбек друга зовут? — спросил я.
— Казбек, — улыбнулся чечен.
— Я искал его у Савойи, где брал, там никого нет.
— Он уехал домой.
— Передашь ему? — попросил я, закрывая кейс и протягивая его ему. — Ренту я проплатил.
— Молодец, — похвалил он. — «Калаш» я возьму, сколько ты хочешь?
— Ты сам знаешь, сколько хочу.
— Молодец, — снова сказал он. — Слушай, разговор есть. Есть один очень хороший штук — РПГ называется, стреляешь в форточку один раз…
— Мне не надо, — сказал я, в нетерпении ожидая, когда он заплатит за автомат.
— Я работу тебе даю, — объяснил он, — стреляешь нужный форточка один раз — пять штук гринов сразу даю.
— Завтра я уезжаю, друга везу на море. Но можно подумать.
— Друг — инвалид? — почему-то спросил чечен.
Я кивнул.
— Афган?
— Абхазия.
— В Абхазии мы воевали вместе, — с уважением сказал чечен и протянул свернутые пополам деньги. — Триста гринов, от нас сделаешь другу подарок. За «калаш» тебе принесут, сейчас мы его проверим.
Рожок был пустой. Он вылез из машины, взял у кого-то патрон, вогнал в ствол и выстрелил. Где-то далеко зазвенело стекло. Это сильно рассмешило ребят. Они что-то говорили на гортанном своем языке и радостно гоготали.
От группы ко мне подошли двое, один, с рюкзачком, сел рядом и, говоря комплименты Вовиному бронированному раритету, начал вынимать из рюкзачка деньги в банковских упаковках, вскрывать, показывая, что это не «кукла», и отдавать мне.
Денег было много, три миллиона.
— Не много? — уточнил я.
— Казбек так велел, — ответил он.
— Ты тоже Казбек? — пошутил я.
— Я Казбек, глаза в разбег, — пошутил он и очень смешно сделал глазами.
Я выкупил в казино оставленную «семерку» и сходу проиграл миллион. Меня так и подмывало сразу же отыграться. Я простоял у рулетки, наверное, еще целый час. Но я победил соблазн.
Я приехал домой в три часа ночи. Мама меня ругала-ругала, говорила, что я докачусь, а потом дала бумажку с номером телефона. Эх, ты, сказала она, такая замечательная девочка тебе звонит, дочь депутата, а ты шлындаешь шут знает где.
Телефон на листке был незнакомым, часы показывали половину четвертого, уже светало. Я назло позвонил прямо сейчас. Полина ответила тут же.
— Вы не находите, что нам надо встретиться, поговорить? — спросила она. Было слышно, что в комнате работает телевизор и мужские голоса говорят по-английски.
«Мы едем к морю. Мы едем к ласковой волне. Счастливей встречи нету, счастливей встречи нету на всей земле» — кажется, такие слова были в песне моего любимого композитора Давида Тухманова.
Мы поехали с Володей в Ялту. Он давно хотел покупаться в каком-нибудь море, я тоже почему-то устал и хотел безмятежности и покоя. Мой умный безногий друг спрятал в кожаный фартук вокруг культей 7.000 зелени, да еще кое-что поменял на купоны по хорошему курсу 1:4,25.
Я тоже стал менять по пути, когда въехали на территорию Украины. Но курс уже был другой — 1:3. Все равно, денег у нас было не меряно. Всю дорогу мы красиво гудели: покупали на остановках вареную картошку, малосольные огурцы, сало и водку. Пили сами, угощали соседей, поили проводников. Так что, когда мы высаживались в Симферополе, все жали нам руки и желали хорошего отдыха.
Перед отъездом я позвонил домой, сказал, что уезжаю на конференцию потребителей. Сыночек, а как же суд, спросила мама. Я сказал, что дал доверенность своему адвокату.
Я не знал, что Володя такой весельчак. Он смело вступал в разговор, рассказывал анекдоты, шутил и смеялся. Одевался со вкусом, я имею в виду верх. Низа у него не было, он носил снизу «бермуды» и кожаный фартук, который служил ему тайником.
Мы взяли в гостинице «Ялта» двухкомнатный люкс за 14 долларов в сутки с трехразовым питанием. Правда, здесь все считали на марки или купоны, потому что гостиница теперь была как СП с немцами.
Мы закинули вещи в номер, взяли плавки и пошли на пляж. Лифт на морской берег еще не работал, его открывали в восемь, а было полшестого утра, мы шли пешком.
Спуск был очень крутой. Володю понесло на каталке, он еле срулил в кусты. Я вытащил его из кустов, он был сильно ободран, но он смеялся. Мы тогда придумали такое приспособление: я снял с брюк ремень, зацепил им тележку, шел сзади и тормозил.
В одном месте нам пришлось лезть через ограду, потому что на калитке висел замок. Володя, оказывается, был очень тяжелым, я с трудом поднимал его, он помогал, перебирая руками по прутьям и подтягивая себя. Потом он закрепился с колясочкой наверху, а я полез через забор, чтобы принять товарища с другой стороны. Забор был неудобным для перелезания через него, я сорвал кожу с ног и раскроил «бермуды».
Но самое обидное случилось потом. Когда я принимал Володю, у нас дело не получилось, — мы рухнули и покатились вниз по ступенькам, как детская коляска в «Броненосце “Потемкин”». Мы сильно побились, а когда очухались, оказалось, что у Володи разбита каталка и потерян из кожаного тайника лопатник с валютой.
Я сильно переживал из-за денег, а Володя только смеялся. Он сказал, что по пьяни так часто его теряет, что изобрел свое ноу-хау для новых русских — взял собачий сигнал для озабоченных кобелей и ту его часть, которая монтируется в ошейник, закрепил в лопатник, а ту, которая у собачника, попросил дружбанов приварить к своему спецназовскому браслету, на котором у него группа крови и ФИО.
Он включил эту хреновину, и по писку я нашел лопатник среди листвы в дождевом стоке. Про коляску Володя сказал:
— Х… с нею, пошли купаться, она не подлежит восстановлению, а хранить такую реликвию меня не греет.
Наконец, мы выползли к морю — это было настоящее счастье: всходило солнце, вода была довольно холодной, мы прыгали в нее с пирса и орали от наслаждения.
Правда, Володя сам прыгать не мог, мне приходилось бросать его, но забирался он сам: там была такая лесенка, такой трап из нержавеющих труб. Он подтягивался руками, ставил культи на ступеньки, потом снова подтягивался — это было замечательное упражнение для бицепсов, трицепсов и всего плечевого пояса.
Я тоже попробовал так, но у меня это не получалось. Потом он сам приспособился нырять с поручней, выжмется наверху, оттолкнется руками и летит, как камень из пращи древнего грека — у него были очень сильные руки и вообще торс был такой, хоть скульптуру с него лепи.
Пришел какой-то старик в полувоенной одежде, с собаками, наверное, сторож этого пляжа, и смотрел, как мы с Володей резвимся. Потом Володя поплыл далеко за буи, я еле догнал его, я вообще удивляюсь, как у него получалось плавать, ему ведь нечем было бултыхать, чтобы поддерживать себя на плаву.
— Старик, ты куда, утонешь?
— Ты думаешь, я не хочу утонуть? — очень серьезно спросил Володя.
Мы пришли на завтрак в «хрустальный зал». Володя шел впереди, ему было тяжело без каталки, он перетянул низ в кожаный фартук и перемещал тело бросками. Оказывается, он здесь был не один такой — здесь вообще было полно немцев, и вот один из них, старичок лет семидесяти, был тоже без обеих ног. Но он был в коляске и в какой коляске — высокая, с разными прибамбасами и даже электромотором. Они с Володей сразу увидели друг друга в огромном зале. У Володи почему-то тут же испортилось настроение.
