Стефан Дичев - Современная болгарская повесть
«Я вынужден задержаться, необходимо окончить кое-какие дела. Тысяча извинений и до скорой встречи в Адрианополе!.. — И, кивнув своему другу, удивленному, но умеющему не выказать удивления, добавил: — Буду ждать вас здесь, паша».
Они отъехали, а я кинулся к синьору Винченцо, чтобы спросить о том местечке, название коего мы обычно произносим вполголоса.
Итальянец словно того и ждал:
«Конечно, конечно, синьор Барнаби! Налево! Нет, нет, еще раз налево. Это обычный, а дальше — более комфортабельный», — он кричал и взмахивал руками. Преувеличенная его любезность привела меня в такое замешательство, что спазм прекратился. Тем не менее я направился «налево» и «еще раз налево». Дорогой увидал я Стамо, выходившего из какой-то двери. Взгляд его поразил меня неприкрытой враждебностью. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но вместо этого отпрянул и скрылся в глубине темного коридора.
«Эй, в чем дело? — по-турецки крикнул я ему вслед. И, так как он не отозвался, крикнул еще громче: — Поди сюда!»
В ответ послышался какой-то скрип. Стук. В коридор ворвалась струя холодного воздуха.
«Ты почему не отвечаешь? Я тебе велел подойти! — гаркнул я. — Рэдфорд, приведи сюда этого мерзавца!»
Мой слуга не торопясь зашагал за болгарином.
«Пс-ст, пс-ст! — подзывал он. Не знаю, где он приобрел подобную привычку, но я по этому звуку могу отличить его из тысячи верноподданных ее величества: — Пс-ст! Пс-ст! Сюда! Эй ты, поди сюда!» — доносился его голос.
Однако болгарин упорно не отвечал. Как выяснилось позже, его давно уже и след простыл.
«Удрал, сэр!.. Вылез в окно и скрылся», — невозмутимо доложил Рэдфорд, когда я вошел вслед за ним в какую-то каморку, похожую на чулан.
Признаюсь, именно этого я и ожидал, и теперь испытывал некое удовлетворение оттого, что мои подозрения подтвердились. Рэдфорд вынул пистолет и, высунувшись в окно, два-три раза выстрелил. На всякий случай и для порядка, как принято говорить. Ведь у нас все же общие предки с немцами, не правда ли?
Его выстрелы слились с теми, что раздавались в городе.
«Мам-ма миа!.. Что случилось, синьор Барнаби?» — кинулся к нам содержатель ресторана.
«Ваш повар — русский шпион!» — с досадой отвечал я. Он в ужасе отпрянул. Я испугался, что его хватит удар, но зрение уверило меня, что он проживет еще долгие годы.
«Нет! Нет!.. — восклицал он, ограждая себя от моих подозрений. — Ведь он перешел ко мне от доктора Джила!»
«Это лишь подтверждает мои слова. Вначале он действовал там, потом здесь… Это его комната?»
«Комната? Его комната?.. Да, тут он ночует… ночевал…»
Я осмотрелся. Все раскидано. Из сундука в углу торчало платье. Видно было, что он торопился.
Я заглянул в сундук. Не стану говорить, каким запахом пахнуло на меня. Достаточно будет, если вы узнаете… Что, по-вашему, я обнаружил там? Нет, нет, Фрэнк, не говорите! — предупредил он нашего хозяина, который с трудом сдерживал смех.
— Думаю… Нет, я уверена! Тайный шифр! Да? — первой, разумеется, отозвалась Элизабет Американская. Ее мозг работал так же быстро, как и воображение. — Неужели нет? Вы же сами сказали: «русский шпион»! — настаивала она, увидав на лице путешественника какую-то неопределенную улыбку.
— К сожалению, нет… — отвечал он. — Кто следующий?
Предположения были самые различные: верительные грамоты, похищенные военные карты, оружие. Но Фрэд Барнаби тряс головой.
— Я тоже ожидал чего-либо в этом роде, — проговорил он наконец. — А на дне сундука валялось лишь несколько пузырьков.
— Пузырьков?!
— Да, представьте себе. Украденных в лазарете.
— Тем более! Значит, он действительно шпион? — заволновались гости.
— Быть может, болгарин сам был болен либо кто-нибудь из его близких? — только Мишель попытался найти ему оправдание. Но быстро спохватился, что все родные Стамо погибли, и от этой мысли у Мишеля расширились зрачки, и он произнес необычно громким голосом: — Постойте, Барнаби! В пузырьках был яд?
— Да, яд, дорогой мой, именно. Вы угадали! На каждой этикетке череп и кости, а ниже надпись: «Кротоновое масло».
— Кротоновое масло?! — вскричал доктор Паскье. Он даже подскочил от изумления. — Вы действительно прочитали «кротоновое масло», Барнаби?.. В больших дозах это действительно яд, но медики его употребляют как… — он, не договорив, засмеялся. — Рассказывайте же! Продолжайте, бога ради, дорогой вы наш несчастливец! Теперь я понимаю недавние ваши колебания…
Однако колебания Фрэда еще не вовсе исчезли. Он помрачнел, что-то невнятно пробурчал, но затем глаза его вновь заулыбались.
— Беда в том, — сказал он, обводя нас взглядом, — что свойства кротонового масла были мне неведомы. Поставьте себя на мое место! Эти черепа и кости! Я не из трусливого десятка, мне случалось смотреть смерти в глаза, но на этот раз, поверьте, я дрожал как в ознобе. Вдруг русские поручили этому субъекту отравить нас? Подумайте, разве не казалось это наиболее вероятным?
— Не слишком ли далеко увлекла вас фантазия? — остановил его Фрэнк. — Русские «поручили»! Кто же? Не Гурко ли? И загодя определил его на службу в роскошную ресторацию синьора Винченцо. Иными словами, генерал был заранее осведомлен о том, что вы там будете совещаться. Отчего бы не предположить самое естественное, Фрэдди? Что этот болгарин всем своим существом ненавидел убийц своих родных и близких? И вообще убийц в более широком смысле. Что он был одержим жаждой мести?
— Да, но при чем тут я?
— Он подвел вас под общий знаменатель! Ведь, кажется, так говорится в математике: под общий знаменатель.
— Нет, нет, господа! Пожалуйста, не отвлекайтесь больше! Рассказывайте, что было дальше! — настаивал доктор Паскье.
— Я пока молчу. Слово имеет Фрэдди! — Миллет обернулся к путешественнику, жестом приглашая его продолжать.
— Да, я все еще имею слово, — трагическим тоном подтвердил Барнаби. — И вынужден идти дальше. Назад пути нет, мосты, как гласит поговорка, сожжены. Но прежде наполните мой бокал. Нет-нет, я предпочитаю виски, Фрэнк. Благодарю вас, достаточно… — И, осушив бокал, он возобновил прерванный рассказ: — Признаюсь, что с этого мгновения все прочее перестало интересовать меня. Даже прогремевший вблизи нестройный ружейный залп, похоже, со станции, где были сосредоточены части, которым предстояло утром отправиться в Адрианополь. Даже бесчисленные выстрелы, прокатившиеся по вокзальной площади и соседним улицам. Разумеется, я мог пойти, возглавить, организовать оборону. Мог прославить себя, и вся мировая пресса повторяла бы мое имя. Но я был занят тогда лишь тем, что происходило во мне. Прежний спазм повторился, я почувствовал острую резь в животе. Сомнений не было: я отравлен. Я, Валентин Бейкер, Сулейман, все, включая розовую мисс Грей, — все, кто с такой жадностью поглощали аппетитные кушанья, приготовленные поваром синьора Винченцо.
— Лошадей! — приказал я Рэдфорду. — В лазарет, немедля!
Секундой позже я понял, что лошадей у нас больше нет. Усатые аскеры, защитники истинной веры, столь примерно охранявшие нас весь вечер, удрали и угнали лошадей неизвестно куда.
— Разыскивать бесполезно, Рэдфорд, — остановил я своего слугу, уразумев сию горькую истину. — Нам остается лишь бежать отсюда… И как можно скорее! Бога ради, скорее! Но как отыскать лазарет — одному богу известно!
Обхватив живот руками, я, как безумный, кинулся бежать по темным пловдивским улочкам. Позади меня бежал Рэдфорд, еще не сознававший, что находится в таком же трагическом положении, как и я.
9
— Что вы скажете, Фрэдди, если я предоставлю вам отыскивать лазарет доктора Джила и возвращу наших слушателей к эскадрону? То бишь расскажу о том, что случилось до того решающего мгновения, когда мы познакомились с вами. — Фрэнк воспользовался возникшей паузой. — Вы согласны на небольшую передышку, не правда ли? Благодарю вас! — И, удобней расположившись на стуле, он продолжал: — Знаете ли, Фрэдди, ваш рассказ разъяснил мне одно обстоятельство, без которого трудно было понять все происшедшее. Я говорю о выстрелах, леди и джентльмены. Видимо, таково обыкновение у османов: стоит пальнуть одному, как обязательно выстрелит стоящий рядом, за ним третий, десятый, сотый! Добавьте к этому ночную тьму, суматоху, страх. Не возникни среди турок паника, мы бы, несомненно, захватили в плен Сулеймана вместе с его штабом. Однако возымело бы это последствия, которые решительно приблизили бы конец войны? Сомневаюсь. Представьте себе на миг, что в ту ночь Сулейман-паша попал бы в руки капитана Бураго. Султан на следующий же день назначил бы нового командующего западной турецкой армией — человека, уж во всяком случае, с нормальным воображением. Но случилось так, что беспорядочная стрельба, поднятая, турками, нежданно-негаданно спугнула их самих и, когда мы приблизились к железнодорожной станции, сосредоточенные там части уже обратились в бегство. Железнодорожные служащие тоже куда-то попрятались. Только постукивал кинутый всеми телеграф, принимая очередной приказ Сераскера (так у турок называется военное министерство, — пояснил Барнаби, обращаясь главным образом к дамам). По счастью, один из драгун понимал азбуку Морзе, телеграмма была нешифрованной, он оторвал кусок ленты и прочитал:
