Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя
Наш дом — свидетельство этой метаморфозы.
— Папа?
Пьер с удивлением смотрит на меня. Бетти не сказала, что я приеду. В воздухе на несколько мгновений повисает недоуменная пауза. Изумление в глазах Пьера вызвано моими слезами, которых я даже не заметил. Мой сын впервые видит меня в таком состоянии. Я никогда не плакал при Бетти и Пьере, чтобы не усугублять их горе, но мой мальчик нисколько не напуган, и я понимаю, что ошибался.
Он берет меня за руку, крепко пожимает, потом целует, смущаясь неловкого проявления любви, и, глядя в сторону, тянет за собой к двери.
* * *Жерому исполнилось два года, когда родился Пьер. Я был счастлив и надеялся, что моих сыновей свяжет такая же верная дружба, как членов моей маленькой банды. Я решил сделать все, чтобы воспитать в них благородное отношение друг к другу, чтобы это связало их на всю жизнь и внушило уверенность, что можно преодолеть любое препятствие.
Мой замысел с самого начала оказался под угрозой. Как наделить сыновей силой, уверенностью в себе и волей, которым меня научила улица, если я из кожи вон лезу, чтобы обеспечить им все удобства и возможности, предоставляемые обществом потребления?
Могут ли ценности сочетаться с роскошью?
Я рисовал себе их будущее с позиций «идеального руководителя старшего звена», которым стал к тому времени: лучшая школа, дорогая одежда, роскошный дом с бассейном и учеба за границей.
Я хотел, чтобы они были похожи на меня и не обманывались насчет царящих в обществе нравов, и не мог не предоставить им всех необходимых для этого средств.
Через несколько месяцев после рождения Пьера меня назначили региональным управляющим. Коллеги и начальство считали, что я обязан постом личному обаянию, но я знал, что все дело в трезвости ума, проистекающей из «двуязычия».
Именно этой трезвости ума я и хотел научить сыновей, вот только не знал, как это сделать.
Я и теперь не уверен, что преуспел бы, отпусти мне жизнь достаточно времени.
Жан
Министр внутренних дел сидел за своим столом, бесстрастно наблюдая за собеседниками. Он нервно постукивал кончиком ручки по кожаному бювару, только это и выдавало его нетерпение. Гладкое белое лицо с тонкими угловатыми чертами и взгляд бледно-голубых глаз выражали спокойствие, контрастируя с его репутацией крутого, властного политика.
Это дело вызывало у него раздражение. Исламские террористы на французской территории! Он потратил четыре года на борьбу за снижение уровня преступности, старался выглядеть сильным и несгибаемым, защищал свои идеи, пустив в ход всю свою харизму, но что он мог противопоставить решимости и организованности террористов? Гангстеры уязвимы, они жаждут наживы, борются друг с другом за влияние и власть. Их можно «достать» — купить, завербовать или уничтожить, ударив по слабым звеньям преступных синдикатов, а религиозные и политические экстремисты защищают идею, руководствуются иррациональной верой. С такими людьми переговоры вести невозможно, как невозможно обуздать нарастание террористической активности. Да и вообще — как войти в контакт с тенями?
Советник министра по связям с общественностью Фредерик Лен нервничал, и это могло означать одно: существует риск имиджевых потерь. «Неужели я должен поставить на кон все, чего достиг, рискуя обрушить рейтинг популярности, ради неизвестного заложника, захваченного какими-то бородачами?» — размышлял министр. Нет, он будет сражаться, найдет способ победить нежданных врагов и выйдет победителем и из этой войны.
Первым взял слово шеф Национального управления по борьбе с терроризмом Жан-Франсуа Гонсалес, темноглазый густобровый красавец в элегантном темно-сером костюме:
— Мы не можем быть на сто процентов уверены, что вся эта история не розыгрыш. Специалисты сейчас изучают документ, так что очень скоро все выяснится. Если гипотеза подтвердится, мы найдем этих, с позволения сказать, шутников, и…
Борис Дебрюин, свежеиспеченный глава Объединенного оперативного отдела, которому было поручено координировать действия всех антитеррористических служб, перебил Гонсалеса:
— Есть другие гипотезы? Меня интересуют только реальные угрозы.
Гонсалес кивнул и продолжил:
— «Аль-Каида» либо один из ее сателлитов. Однако они обычно берут заложников только в тех местах, где хорошо ориентируются или которые контролируют. Это может быть одно из движений, возникших в последние годы на территории Европы. У «Мусульманских братьев» и «Аль-Каиды» становится все больше конкурентов, но никто пока не достиг достаточной организационной зрелости, чтобы решиться на подобную акцию.
— К сожалению, заранее они нас не предупреждают о своей готовности, — бросил Дебрюин. — Мы очень часто опаздываем, узнаем обо всем в день их первого теракта!
Глава Национального управления по борьбе с терроризмом сделал паузу. Он бы с радостью послал к черту бюрократа Дебрюина, очкарика с короткой шеей, круглой головой и животиком, замаскированным слишком широким пиджаком. Больше всего он напоминал распорядителя на сельском празднике в глухой провинции, но уж никак не главу объединенных полицейских служб страны. Что этот выпускник Национальной школы управления мог знать о работе «на земле», он, обязанный назначением исключительно политическим связям?
С момента создания Объединенного оперативного отдела и прихода туда Дебрюина между руководителями различных подразделений, отвечающих за внутреннюю безопасность, началась подковерная война. Дебрюин пытался утвердить свой авторитет, чтобы добиться признания сотрудников подразделений, которыми поставлен был руководить, но каждая служба так давно и так долго лелеяла свою независимость, что не желала делиться достигнутыми преимуществами, создавая общий фонд сил и средств. В теории принцип сотрудничества разных команд был правильным, но в реальной жизни каждая команда работала на успех собственных подразделений.
— Вы правы, — усталым тоном продолжил Гонсалес. — И все-таки я могу делать то или иное заключение только на основе имеющейся у меня информации.
— Кто из них выглядит лучше всего подготовленным? — спросил министр.
— Международный исламский фронт джихада, — не колеблясь, ответил Гонсалес. — По нашим сведениям, они наиболее четко организованы. Создали сеть, имеющую ячейки во всех европейских столицах, промывают мозги живущим на Западе мусульманам с целью создания революционной силы. Старый миф об Умме. Но они никогда не переходили к активным действиям.
— Что есть на них у госбезопасности? — поинтересовался Дебрюин.
— Они уже два года готовятся, но к открытым выступлениям еще не готовы. Так, во всяком случае, утверждается в отчете за прошлый месяц.
— Эти люди выявлены? Их местонахождение известно?
— Всех до единого! — вмешался в разговор глава контрразведки[6] Самюэль Мерль. Голос его звучал громко, тон был уверенным. — Мы знаем, где они находятся, что делают, с кем встречаются.
Мерль выглядел самым нетипичным представителем спецслужб. Потерявшие форму брюки, дурно сшитый пиджак, редкие взлохмаченные волосы и щетина на щеках делали этого невысокого тощего человека похожим на мелкого чиновника, а уж никак не на главу могущественной спецслужбы, которого побаивались и уважали за крайне результативную деятельность.
— Так чего же вы ждете, почему не берете их? — усмехнулся Лен, притворяясь удивленным.
Трое мужчин улыбнулись наивности тщедушного гладковыбритого человечка со светскими манерами и натужной элегантностью.
— Мы не производили арестов, потому что хотим все о них выяснить. Делаем вид, что не засекли их, чтобы выявить все контакты, различные источники финансирования и протяженность сети. Мы вмешаемся, когда будем уверены, что больше ничего не узнаем, и получим достаточно улик, чтобы посадить их надолго. Я достаточно ясно выразился?
Советник министра и глазом не моргнул.
— Есть другие предположения? — спросил Дебрюин.
— Да. Бесчисленное множество предположений. Исламистские движения делятся на разные идеологические течения, нередко враждующие между собой. Ваххабиты лучше всех вооружены и натренированы. Но подобную стратегию могут использовать и шииты. Госбезопасность и контрразведка разработали много сценариев предупреждения терактов на территории страны, но я повторяю: ни одно движение не выглядит готовым к действию.
— Госбезопасность, контрразведка… — пренебрежительно пробормотал Лен. — Если верить ЦРУ, события одиннадцатого сентября тоже не должны были случиться.
Эта реплика раздражила руководителей спецслужб и вывела из себя министра. Он сидел откинувшись на спинку кресла и тяжело дышал. Министр пока не высказал своего мнения, все присутствующие поглядывали в его сторону, пытаясь оценить настрой начальства, но он, как обычно, умело прикрывался внешней невозмутимостью. Каждый знал, что за закрытыми дверями этот человек способен метать громы и молнии, но никогда не теряет самообладания на людях. Имидж крайне честолюбивого, но ответственного политика, который он пытался поддерживать, не совпадал с его медийным образом: средства массовой информации с самого начала изображали министра гневливым холериком. Он старался опровергнуть эти слухи безупречной выдержкой в любых ситуациях.
