Бен Элтон - Звонок из прошлого
– У меня нет другого выхода, как только постоянно прятаться. Я должен соблюдать осторожность, а ты, наоборот, как будто нарочно все время норовишь все испортить – хотя бы тем, что красишь волосы в такие тошнотворные цвета.
В глубине души Полли должна была с ним согласиться, потому что тот оранжевый и кислотно-зеленый цветовой эффект, который она старалась создать, действительно не получился.
– Если тебе так не нравится прятаться, крошка, – продолжал Джек, – то иди к своим друзьям, которые по всем статьям будут тебе парой.
– К сожалению, человек не выбирает, в кого ему влюбляться, Джек, и вообще, не называй меня крошкой.
Казалось, Полли вот-вот собиралась заплакать. Она терпеть не могла, когда Джек говорил об их отношениях в такой небрежной манере.
– О, Полли, ты что, снова собираешься открыть свой крантик?
Всю свою жизнь Полли ударялась в слезы с большой легкостью. Тут была ее ахиллесова пята. Причем ребенком она не была особенно плаксивым, только сильные эмоции могли вызвать у нее слезы. Как правило, они ее очень расслабляли и истощали. И она выглядела идиоткой. Это случалось в середине какой-нибудь особо горячей политической дискуссии. Сидя в каком-нибудь пабе, она ударяла кулаком по столу, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить свое глубочайшее возмущение действиями этой миссис Тэтчер, которая, по ее мнению, была самым настоящим фашиствующим разжигателем войны, милитаристкой чистейшей воды, и тут внезапно на ее глазах появлялись предательские слезы! Полли чувствовала, что в такие минуты ее образ моментально трансформируется из пламенной феминистки-революционерки в глупую жалкую женщину, чрезмерно подверженную эмоциям.
– Ну что ты, – с насмешкой успокаивали Полли ее идейные оппоненты, – совершенно не стоит по этому поводу плакать.
– Я не плачу, черт подери! – запальчиво отвечала Полли, не в силах унять бегущие из уголков глаз потоки.
Вот и теперь слезы были тут как тут, а Джек, между прочим, терпеть не мог эмоционально перегруженных ситуаций. Он предпочитал думать, что жизнь проста. В свою очередь, Полли считала его человеком закомплексованным и потому избегающим контактов с самим собой. Джек полагал, что события должны идти своим чередом, подчиняясь удобному для него распорядку, и ни в коем случае не влиять на его внутреннее состояние. Но на самом деле они очень даже влияли и подчиняли его самым грубым образом. Под его в высшей степени сдержанной внешностью скрывался подверженный страданиям и неуверенный в себе человек. И все потому, что Джек очень любил Полли и в то же время знал, что должен будет оставить ее.
– Джек, – сказала Полли, – мы должны поговорить о том, что нас ждет впереди.
Джек не желал говорить об этом. Он никогда не хотел об этом говорить, потому что в глубине души знал, что впереди их не ждет ничего.
– Знаешь ли ты, почему люди после занятий сексом курят? – спросил он, затягиваясь сигаретой. – Это своего рода этикет. То есть имеется в виду, что ты не обязан говорить.
– Что?
– Люди курят после занятий сексом, чтобы избежать разговоров. Я хочу сказать, что после коитуса образуется социально бесплодная зона. Особенно трудно ее переносить в первый раз. Например: мужчина только-только познакомился с женщиной, и вдруг, всего через пять минут после этого, ему приходится вытаскивать из ее тела свой сморщенный и несчастный член! Ну что он может тут сказать?
Временами Полли находила грубый и жестокий стиль поведения Джека сексуальным, но все-таки бодрящим. А иногда считала его просто грубым и жестоким.
– Да, мы действительно ничего не говорили после нашей первой попытки. И все потому, что тогда мы прятались от полиции и старались спастись от полчищ насекомых на лугу.
– Да нет, как бы тебе сказать… просто тем самым мы избежали массы затруднений. В такой ситуации приветствуется любой отвлекающий маневр. Даже преследование полицейских. Подумай об этом. Представь, что ты оказалась обнаженной в обществе совершенно незнакомого тебе человека. Что ты можешь ему сказать?
– Незнакомого?
– Разумеется, незнакомого. Шансов десять к одному, что человек, с которым ты спишь в первый раз, окажется для тебя потом совершенно незнакомым. Часто ли ты в первый раз занималась сексом с человеком, с которым была знакома более нескольких часов?
– Ну знаешь, какой смысл спрашивать об этом меня?
– Ну да… Просто хорошенько запомни мои слова, крошка. – Джек терпеть не мог лишнего напоминания об отсутствии сексуального опыта у Полли. Тем самым ему приходилось признавать, что за все происходящее он несет гораздо большую ответственность, чем ему бы того хотелось.
– Когда ты трахаешь человека в первый раз, то думаешь только о том, как бы его трахнуть. Затем все это неожиданно кончается, а у тебя в программе больше ничего не предусмотрено. Что может парень сказать девушке в такой ситуации? «Как интересно»? Или «Как мило»? Все это слишком слабо, слишком унизительно. Как будто девичье тело – это всего лишь пирожок, от которого ты немножко откусил. Но, с другой стороны, говорить «Это было потрясающе!» тоже перебор. Она прекрасно поймет, что ты просто идиотничаешь. Да и что она может на это ответить? «О да, это было потрясающе, и все потрясение длилось неполных две минуты, и ты выкрикивал при этом имя другой девушки»?
Джек снова глубоко затянулся и стал дальше развивать свою мысль:
– Поэтому люди курят. Человеческая психика устроена таким жалким образом и так ненадежна, что мы готовы скорее умереть от рака легких, чем попасть в неудобную для нас ситуацию. Я не знаю, что может случиться, если все вдруг откажутся от этой привычки. Может быть, они примутся вместе уплетать бутерброды?
– Мне кажется, в таких случаях лучше было бы спросить: «Как тебе понравилось?»
– Никто никогда ничего подобного не спрашивает. Такой вопрос не более чем миф. Допустим, ты спрашиваешь: «Как тебе понравилось?» И ни один ответ не будет для тебя достаточно хорош.
– Почему?
– Ну давай возьмем для примера наш случай. Итак: как тебе понравилось?
Джек поймал Полли в ее собственные сети.
– Да… это было прекрасно… великолепно… Да-да, действительно великолепно!
– Вот видишь, – сказал Джек, как будто его мнение полностью подтвердилось. – Теперь я начну думать: почему она сказала «прекрасно», «великолепно», а не то, что она на самом деле думала – «ужасно» и «беспомощно»? Почему она не сказала: «Твой член похож на сосиску из хот-дога»? И «Гораздо больше удовольствия я получаю, когда езжу на своем скоростном велосипеде»?
– Ну знаешь, если мы будем принимать во внимание ребяческие комплексы всяких недоразвитых мачо…
– Угомонись, детка, именно они заставляют вертеться мир.
Полли взяла еще одну сигарету и зажгла ее от предыдущей.
– Хорошо, я угомонюсь. Может быть, завтра, может, через месяц, а уж к концу года так точно…
Некоторое время они снова курили молча. За окном наступал вечер, солнце клонилось к закату. Когда станет совсем темно, они покинут свое пристанище. Полли знала это. Джек редко соглашался провести с ней целую ночь. Она встала с постели и начала искать свои вещи.
Полли никогда не переставала удивляться, каким образом ее одежда ухитряется исчезнуть в то время, когда она занимается любовью. Особенно отличались в этом смысле ее лифчик и трусики. Эта сторона сексуальных переживаний оставалась для нее полным сюрпризом. Не было такого, чтобы она их прятала. Она даже в мыслях не могла их засунуть, например, под ванну, или между простыней и матрасом, или еще интереснее – повесить на крючок от картины. Тем не менее, после долгих поисков она находила их именно в подобных местах, то есть там, где меньше всего ожидала. Сейчас она случайно обнаружила свои трусики втиснутыми в брючный пресс.
Для Джека наступал любимый момент процесса одевания Полли. Разумеется, он очень любил смотреть на нее обнаженную, более того – он просто обожал ее наготу, но все-таки кое-что, близкое к ее наготе, представляло для него не меньший интерес. Даже в том, как Полли разгуливала по номеру в одних трусиках, он находил нечто волнующее. Полли объясняла это тем, что, как и все люди, она бессознательно боялась вагины и старалась прикрыть ее хотя бы тонкой хлопчатобумажной материей, но Джек считал, что такое объяснение – самая большая глупость, которую он когда-либо слышал в своей жизни.
Эти сборы и наступление сумерек, как правило, приводили Полли в мрачное настроение. Когда солнце светило ярко и они с Джеком занимались любовью, она могла позволить себе забыть об обстоятельствах их отношений. Забыть, что он убийца, а она – предательница. Забыть о полиции и солдатах. О колючей проволоке и сигнальных огнях. Вообще забыть о своей жизни в лагере. И о «холодной войне» тоже. Но когда наступала ночь, Полли вспоминала, что ее жизнь с Джеком – это всего лишь сон. И только за пределами этого сна, за стенами отеля ее ждет настоящая, беспощадная и страшная реальность.
