Алексей Слаповский - Большая книга перемен
Даша ехала в это время со своим другом Володей Марфиным на его колымаге, «опеле аскона» пятнадцатилетней давности, с пробегом в три земных экватора. Эту развалину он купил год назад с целью докатать до полного уничтожения, заработать за это время денег и купить новую (то есть тоже старую, но не настолько), и вот она уже убита вдрызг, живет каким-то чудом после смерти, а заменить на другую не получается. Деньги кое-какие есть, но у Володи созрел бизнес-план, который он в данный момент излагает Даше – впрочем, не в первый уже раз.
– Это выгодней, – говорит он. – Снимаем закуток в торговом центре возле городского загса, даем рекламу, лепим везде стикеры, я оформляю себя как ИП[3], чтобы все законно. Будем платить шесть процентов, зато все официально и солидно. По тому что несерьезно уже за клиентами гоняться, пусть они за нами гоняются. В смысле – приходят в офис. Фирма с офисом – это уже кое-что, а то мы бегаем, как самопальщики. Другое отношение, понимаешь?
Володя прав и говорит дельные вещи с видом разумного будущего мужа и отца семейства, и это немного смешно, потому что на самом деле человек он разбросанный и непрактичный, иногда нелепо простодушный – будто еще подросток, хотя ему уже двадцать три.
Они познакомились в загсе: Володя снимал свою группу брачующихся, а Даша свою. Фотограф фотографа, независимо от пола и возраста, начинает осматривать не с лица и фигуры, а с камеры. Володя орудовал «кэноном» с широкоугольным объективом, это Дашу удивило: таким объективом не свадьбу снимать, а Великую Китайскую стену, причем целиком, от края до края. Даша решила, что юноша не профессионал, взял дорогую камеру у кого-то напрокат, пытаясь освоить новое ремесло. И вел себя слишком суетливо, бегал вокруг жениха с невестой, сгонял в кучку родню, прихватывая людей и от чужой свадьбы, а потом разводил, ставил парами, группами, так и сяк, при этом пытался развеселить снимающихся однообразными восклицаниями: «Улыбаемся! Все счастливы! Улыбаемся! Все довольны!»
Потом выяснилось, что объектив у него был свой, но бэушный, главное достоинство которого состояло в том, что Володя купил его страшно дешево, чуть ли не за десять тысяч рублей при цене нового около пятидесяти. Это вообще было его увлечение и даже, как он считал, талант: находить в Интернете подержанные, но оптимальные по соотношению «цена – качество» вещи. Дешевле найти такой объектив по такой цене, полагал Володя, невозможно – по крайней мере в Сарынске. А пятнадцатилетних «опелей» за полторы тысячи долларов не существует вообще нигде, редчайшая удача! И квартирку, отделившись от родителей, Володя отыскал и снял за неправдоподобно ничтожные деньги. И прекрасный эппловский ноутбук купил с рук всего за пятьсот долларов при первоначальной стоимости около трех тысяч. Правда, потом выяснялось, что объектив имел скрытые повреждения, делающие его практически непригодным для качественной съемки, что «опель» собирались отволочь на свалку, приплатив тем, кто это сделает, и просто наудачу вывесили объявление о продаже, что ноутбук умирает точно в те моменты, когда он нетерпеливо нужен, и не помогают ни переустановка системы, ни ремонт железа. Квартирка же, хозяин которой, поселяя Володя в одну комнату из трех, уверял, что молодой человек фактически снимает трехкомнатные апартаменты, через неделю оказалась набитой двумя многодетными таджикскими семьями. Володя не унывал, продолжал находить и покупать уникальные вещи по уникальным ценам, а насчет таджикских семейств говорил, что ему даже повезло, у него под рукой прекрасный этнографический материал для съемок. Сделать серию под названием «Вдали от Родины», получить премию конкурса World Press Photo – и больше никаких свадеб, работать только ради чистого искусства!
Это была замечательная его черта – находить во всем хорошее, Даша ценила ее, хотя иногда, увы, раздражалась, понимая при этом, что раздражается несправедливо.
– Заодно можно фотопечать в этом же помещении устроить, посадить девушку за компьютер и принтер или сами будем по совместительству, – продолжает Володя. – Очень востребованное дело.
И опять он прав.
Он прав, он неглуп.
И красивый парень к тому же, мысленно добавляет Даша, нарочно, пусть даже и не вслух, употребляя слово «парень», которое он терпеть не может. Высокий, темные волосы и при этом синие глаза; ему не раз предлагали сняться для обложек местных журналов, для рекламы, он отказывался, считая, что в этом есть нечто гейское. Володя же хочет быть стопроцентным мужчиной, без примесей – может, потому, что был с детства заласканный сынок пожилых родителей. Больше всего ему идет, когда он, с шарфом на горле, лежит в постели, чихает, сипит и кашляет, хлюпая носом, – такой сразу естественный, детский, настоящий…
Они оба – свадебные фотографы, но Володя снимает свадьбы нехотя, а Даша старается и в этом деле проявить себя. Составляет для жениха и невесты толстые альбомы в жанре love story, то есть с реконструированными (или придуманными) историями знакомства жениха и невесты. Вот они сидят в ресторане при свечах, вот первый робкий поцелуй на лавочке в парке, в квартирном интерьере, в «мерседесе» (часто взятом напрокат), вот невеста выбирает платье, вот умиленные родители плюс несколько симпатичных пейзажей города, виньетки, надписи, все обработано, естественно, фотошопом почти до приторности, но не так, чтобы стошнило.
Володя же во время свадебных съемок вечно отвлекается, ухватывает объективом какие-то понравившиеся ему деревья, фасады, случайных людей, а жениха с невестой пытается поставить в оригинальные позиции, не понимая, что тем требуется только одно: чтобы как у всех.
Даша начала подрабатывать с четырнадцати лет – везде, где брали, и курьершей была, и уборщицей в кафе. И потому, что надо было помогать больной матери, да и себя содержать тоже, хотя уже появился Коля и очень облегчил жизнь, и потому, что Даша чувствовала себя слишком взрослой для одного только хождения в школу и учения уроков. Одноклассники казались ей намного младше, а учителя глупее, чем она сама. Лиля, слушая ее насмешливые рассказы о школе, говорила:
– Может, тебе так кажется?
– Если бы! – смеялась Даша. – Но я же не виновата, что такая умная. Или они такие дураки. У тебя, Лилечка, тоже в школе были одни дураки?
(Даша с незапамятных времен называла мать по имени, это сделалось настолько прочной привычкой, что мамой назвать было как-то даже странно.)
– Не все, – ответила Лиля. – Но много.
А первый фотоаппарат, цифровая «мыльница», был подарен Колей на шестнадцатилетие, Даша сначала баловалась, потом увлеклась всерьез, потом захотелось предложить фотографии в сарынские газеты и журналы – и брали всё охотней, хотя и задешево, потом освоила всё необходимое, связанное с компьютером, поместила объявление, начала работать по свадьбам и прочим торжествам, оформлять буклеты, корпоративные альбомы, сотрудничала с полиграфической фирмой «Радуга-С» и была уже одним из самых крепких профессионалов в Сарынске.
– Тебе как все это? – спрашивает Володя.
– Можно попробовать.
– Можно – или попробуем? Нужны вложения. То есть я свои деньги вложу, но я хочу, чтобы ты была в доле. Не думай, это не благотворительность, – спохватывается Володя. – Я тебя отработать заставлю!
И смеется.
Что ему сказать? Правду – как Даша любит и привыкла? Но начинает, видимо, понемногу отвыкать. Жизнь заставляет. И еще она поняла – слабых правда не делает сильными, глупых – умными, подлецов – ангелами. Правда чаще только вредит, особенно тому, кто ее высказывает. Это в школе было весело сказать учительнице:
– Я, Евгения Сергеевна, сегодня не готова.
– За мамой ухаживала? – понимающе кивает Евгения Сергеевна.
– Нет.
– Работала?
– Нет. Просто не хотелось учить, вот и не выучила. Лень. Вам бывает иногда лень?
– Понимаю, девочка, ты устаешь.
– Да не устаю я. И отвечать вам скучно, Евгения Сергеевна, вы все равно не слушаете. Что-то там пишете все время. И историю свою не любите. Да и не знаете ничего, кроме учебника.
Класс радуется, Евгения Сергеевна пунцовеет и начинает наконец, как нормальная, брызгать слюной и орать, а не изображать из себя задушевную тетеньку, которую будто бы волнует что-то, кроме собственного покоя.
А правда в том, что Даша опасается дальнейшего сближения с Володей. Совместное дело – значит, всегда будут рядом, всегда близко. Даша и без того говорит о Володе иногда, как о муже. Это избавляет от ненужных проблем с теми клиентами, которые начинают предлагать встретиться вечером, поговорить неофициально.
– Извините, вечером я с мужем в кино иду.
И всё, вопрос закрыт.
Нет, надо птичке вытащить коготок, а то вся увязнешь. Достаточно и того, что Даша регулярно навещает Володю в его таджикской квартире, а иногда и остается ночевать, несмотря на круглосуточный гомон за стенами.
