Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Цунвэнь Шэнь

Гуйшэн [39] у ручья точил свой серп, шлифуя лезвие до блеска. Он провел рукой по острию, сделал несколько ударов по воде. С наступлением осени вода в ручье стала чистой и прозрачной; в потоке, цепляясь клешнями за травинки, колыхались крошечные рачки; порой, согнув тельце и резко распрямив его, они стрелой летели вперед, словно забавляясь. Гуйшэну доставляло удовольствие смотреть на них. Погода стояла прекрасная, наступила пора, про которую образованные горожане говорят «небо чистое, воздух по-осеннему свеж».

Если серп использовать с умом, думал Гуйшэн, то можно пережить зиму, заготовив в достатке и мяса, и рыбы. С приходом осени на уступах покатых склонов зацвел веерник, белые метелки, покачиваясь на ветру, словно манили: «Иди скорее сюда, срежь меня! Сегодня хорошая погода, теперь, когда ты наточил серп, срежь меня и отнеси в город, восемь сотен монет за дань [40], сможешь поменять на полцзиня соли или цзинь мяса — что тебе больше нравится!» Гуйшэн все это знал, а еще знал, что пять даней травы можно поменять на свиную голову, натереть ее четырьмя лянами [41] соли, и даже пары свиных ушей хватит на закуску к вину на два-три раза! Месяцем ранее, во время урожая риса, когда все спускали воду со своих рисовых террас и плетеными корзинами для кур ловили на полях жирных карпов, Гуйшэн наточил серп, зажег факел и один пошел ночью на протоку. Он наколол больше десятка ускользнувших с полей карпов; всех их он натер солью, повесил над печью и закоптил на дровах. Сейчас он точил серп, чтобы нарезать веерника, отнести его в город и поменять на нужные к Новому году товары. Если есть у тебя две руки и голова на плечах, будешь жить, гласит народная мудрость, «как у бога за пазухой». В последнее время из-за роста цен на городские товары сельским жителям было труднее сводить концы с концами, но одинокому холостяку в расцвете сил, готовому браться за любое дело и работать не покладая рук, живется всегда неплохо.

Гуйшэн жил в двадцати ли от города и в двух ли от усадьбы господина по имени Чжан У, которого все звали У-лаое — Пятый Господин. Это был местный богач, и большая часть полей на склонах была в его владении, поэтому всем, кто занимался земледелием, приходилось так или иначе иметь с ним дело. У-лаое хотел взять Гуйшэна постоянным работником, но тот боялся, что тогда придется жить в усадьбе или охранять склоны. Это могло сильно ограничить его свободу, и он не согласился.

Гуйшэн серпом нарубил молодого бамбука, очистил его стебли, натаскал камней и сложил себе небольшой домик под горой недалеко от ручья. Домик стоял на земле У-лаое, в счет платы за пользование землей Гуйшэн помогал сторожить тунговые деревья на двух склонах горы. Он зарабатывал тем, что рубил хворост и косил траву, и этого ему хватало на жизнь. Когда осенью и весной на полях было много работы и требовались работники, не было ни одного двора на пять ли вокруг, куда бы он не ходил. Ел он за двоих, но и работал тоже за двоих.

К встрече Нового года в деревне собирали пожертвования на изготовление фонарей для соревнований танцующих драконов в городе. Во время танца именно Гуйшэн перед мордой дракона дразнил его волшебной жемчужиной из вышитой красной ткани, размахивая ею, как огненным шаром, что всегда вызывало восторженные возгласы зрителей. Когда весной и осенью в деревне в благодарность богам-покровителям земли жители устраивали представление, Гуйшэн играл роль мастера в комической сценке «Починка чанов матушке Ван» или генерала Чэн Яоцзиня [42], продававшего бамбуковые грабли. Гуйшэн был не прочь выпить, но, захмелев, никогда не ввязывался в драку. Он умел играть в шахматы, но, в отличие от многих, не был одержим игрой. Изредка мог и пошутить, но так, чтобы никого не обидеть. Иногда казался глуповатым, но никогда не выставлял себя дураком. И хотя Гуйшэн был бедным человеком, у него было чувство собственного достоинства. Бывало, он приходил в поместье, и У-лаое вручал ему куртку, штаны или полцзиня соли. Чувствуя себя неловко из-за того, что принимал вещи просто так, ни за что, он в другой раз приносил господину что-нибудь взамен.

Он часто ходил в город продавать хворост и траву, а на вырученные деньги покупал что-нибудь полезное. Еще у Гуйшэна в городе был пятидесятилетний дядюшка, который готовил для богатой семьи. Хотя видеться приходилось нечасто, отношения между родственниками были очень близкие. Когда Гуйшэн навещал дядю, он всегда приносил подарок: мешок грецких орехов или каштанов, ласку, попавшую в ловушку, или фазана. Гуйшэн время от времени останавливался у дяди, и, когда тот вечером был свободен, он водил его на берег реки в храм богини мореплавателей и торговцев Тяньхоу, чтобы посмотреть ночное представление, а затем угощал чашкой лапши с говядиной.

В деревнях на несколько ли вокруг все знали и любили Гуйшэна.

Сам же он любил наведываться в мелочную лавку у моста недалеко от своего дома. Владелец этой лавки по фамилии Ду был уроженцем города Пуши в среднем течении реки Юаньшуй, и начинал он как торговец-разносчик. Раз в месяц он закидывал на спину товары и обходил деревни, продавая продукты и домашнюю утварь, пока его внимание не привлек мост. Увидев оживленное движение на дороге, он решил, что лучше поселиться у моста, чем разносить товары из города по округе. Он рассчитывал вести дела со всеми близлежащими деревнями, поэтому построил небольшой павильон для отдыха путников, и таким образом не упускал никого, кто проходил мимо. Поселившись у моста и обустроившись на новом месте, он перевез жену с тринадцатилетней дочерью. Выходцы из Пуши по натуре очень дружелюбны, к тому же в последние несколько лет торговец побывал с товарами в каждой деревне и в каждом поместье, поэтому, когда он открыл лавку у моста, дела его сразу пошли в гору. Жена одевалась, как подобает горожанке средних лет из Пуши: круглый год она завязывала на голове черный тюрбан из длинного шелкового шарфа и тонко выщипывала брови. Она вежливо обслуживала покупателей, заискивающе обращаясь к мужчинам «дагэ» — «старший брат», а к женщинам «саоцзы» — «старшая невестка». Не прошло и полугода, как лавка у моста превратилась для жителей окрестных деревень не только в место для покупок, но и в место встреч. Три больших тенистых дерева делали его привлекательным летом, потому что здесь было прохладно и можно было отдохнуть. Зимой же на земле у лавки жгли большие поленья и лепешки из масличного жмыха: получалось и ярко, и тепло — лучшего места было и впрямь не сыскать.

Гуйшэн ладил со всеми в семье лавочника и был там всегда кстати. Все это время жена хозяина очень хорошо относилась к нему, а он души не чаял в их дочери. На горе росло много диких фруктов, без труда можно было найти каштаны или лесные орехи. В марте Гуйшэн срывал для семьи лавочника первые весенние ягоды, в июне приносил мушмулу, а в августе и в сентябре — знаменитые в тех краях плоды акебии, «августовской лозы», внешне похожие на сушеного трепанга, с мякотью внутри белее снега и белого нефрита, которые особенно нравились девочке. Девочку звали Цзиньфэн, Золотой Феникс.

Год назад хозяйка умерла от осложнений, заразившись паразитами во время поездки на свадьбу к родственникам в Пуши; для помощи в ведении дел лавочник нанял парнишку по прозвищу Лайцзы, Чесоточный. Звали его так не из-за болезни, а от непоседливости и живости характера.

По неизвестной причине Гуйшэн невзлюбил Лайцзы, почти в каждом споре они придерживались противоположных позиций, однако Лайцзы всегда лишь посмеивался в ответ на его колкости. Гуйшэн говорил: «Чесоточный, если бы ты жил в городе, то был бы хулиганом, а если бы ты был в книге, то был бы коварным чиновником». Чесоточный в ответ заливался смехом. Никто не понимал, почему Гуйшэн недолюбливал Чесоточного, зато это знал хозяин лавки: Гуйшэн боялся, что Чесоточный станет зятем торговца и превратится из подчиненного в равного.