Нора Фрейсс - Марион. Мне всегда 13
Ты чувствовала себя до невозможности одинокой, в ту среду 12 числа. Конечно, у тебя был Роман, у тебя были мы. Но ты перешагнула за черту нарушений, утаив от нас свой дневник и страницу на «Фейсбуке». Поэтому ты не могла обратиться к нам.
В 13 лет дети как никогда нуждаются в одобрении ровней. Одобрение родителей уже не так важно – его считают достигнутым. Сложнее всего добиться чувства причастности группе, войти в тот магический круг подростков, которым ты нравишься.
Для тебя этот круг стал трагическим, жестоким, сжимающим тебя в тиски. Руководящий состав колледжа, казалось, ничего не замечал. Они не отреагировали, не защитили тебя, не предупредили нас, твоих родителей. Как будто речь шла о зоне бесправия. И это уведомление: «о тебе в колледже было столько разговоров». И лучшая подруга, которая уже приговорила тебя к «вечности». Это было слишком. На тебя клеветали, тебя оскорбляли за спиной, тебя били, зажимали в углу – это было слишком! Как вообще можно так преследовать кого-то всей толпой? Они изгнали тебя из колледжа. Они приговорили тебя к твоей судьбе, под безразличные взгляды преподавателей. Для меня это равноценно убийству! Я никогда этого не прощу!
Твоя уверенность ослабла. Твои опоры рухнули. За три дня до смерти ты писала Матео: «Хорошо, я уже на дне, вы и впрямь можете говорить, что я дерьмо». Матео был одним из тех, кто тебя любил. Он не перенес твоей смерти. Он до сих пор так и не вернулся в колледж. Я не знаю, что с ним случилось. Но в тот день он ответил тебе: «Ты что, не говори так!» Ты продолжила: «К счастью, у меня есть семья и несколько приятелей».
13 февраля, стоило мне оставить тебя одну, ты вышла в Интернет. В поисковой строке ты набрала: «Как совершить самоубийство».
Глава 9
Мечта стать архитектором
«Тебя называли «мадам Эпоха»
Я рассказывала, откуда ты взялась? Да, конечно. Мы с твоим отцом познакомились недалеко отсюда. Я жила в Масси, а твой папа – рядышком, в Палезо. Это очень просто: Давид, твой отец, был лучшим другом приятеля моей лучшей подруги. Итак, мы увиделись. Сначала мы просто встречались. Мне был 21 год, я училась на факультете права в Со. Твой отец уже работал, ему было 25.
У меня было фантастическое детство! Нас было два брата и две сестры. В нашей семье не водилось ни копейки, зато нашим богатством была любовь – много-много любви! Уроженец Кабилии, твой дедушка приехал во Францию в конце войны с Алжиром. У себя на родине он был пастухом. Еще в своем городе он познакомился с бабушкой.
Сначала он переехал один и устроился в типографию. Моя мама вскоре присоединилась к нему. Она не работала, воспитывала дома детей. Это был очень гостеприимный дом, его называли «кофейней», поскольку кто-то всегда заглядывал к нам на чашечку кофе. В нас воспитывали уважение к Франции и республиканским традициям.
У твоего отца был только брат, младше его на девять лет. Их отец был служащим Автономного управления парижским транспортом (RATR). Он был ответственным за поезда линии B, насколько я знаю, и за ночные поезда. Их мама работала в загсе.
Мы полюбили друг друга и были вместе два или три года, прежде чем обосноваться в Палезо. Два года спустя мы решили купить квартиру в Сен-Жермен-лез-Арпажон. Чуть дальше от Парижа, зато дешевле. Я бросила университет и посещала лекции в школе менеджмента. Окружение на факультете права меня не устраивало.
Ты родилась в Лонжюмо 11 августа 1999 года, в день полного лунного затмения. Ты была очень тихим спокойным ребенком, очень быстро засыпала. Ну просто малыш мечты, который ест, спит, улыбается, легко начинает ходить в год. Счастье!
Ты очень быстро стала самостоятельной. Всегда довольная, ты обожала ходить в ресторан. Ты хорошо вела себя за столом – мы гордились тобой. Это было твое излюбленное занятие – ходить в ресторан. Ты могла провести там два или три часа. Ты была нашим «лучиком солнца», мы часто называли тебя так. Я вспомнила об этом в церкви, по время церемонии погребения, под песню Рианны: «Ты – падающая звезда, которую я вижу. Восхитительное зрелище! Когда ты обнимаешь меня, я оживаю. Мы с тобой как бриллианты в небесах».
Еще мы в шутку называли тебя Майон – так ты сама в детстве произносила свое имя. Порой в шутку мы дразнили тебя «Майонез». Некоторые говорили «Марионелль» – когда я вспоминаю об этом, мне хочется плакать. Это было такое спокойное и нежное время.
Мы продали ту квартиру и купили землю в Вогриньезе, где построили дом. Да, тот самый дом, который ты покинула и в котором мы больше не хотели оставаться без тебя, вчетвером. Сейчас, когда я пишу эти строки, дом выставлен на продажу. Мы будем жить в другом месте. Строить новое гнездышко, стараться построить новые мечты.
Кларисса родилась здесь. Ты была так рада. Ты так ждала ее рождения. Но когда мы привезли ее, ты была немного разочарована. Ребенок – это бесполезная штука. Она не шевелится, не играет. Удивительно, почему все вокруг только и приговаривают: «Ох!», «Ах!», «До чего она забавная!» Ты не понимала, почему все так восхищались этим маленьким человечком, который не приносил никакой пользы. Ты меня упрекнула как-то раз: «Ты мне обещала, что мы будем вместе с ней играть. Но я не могу!»
Тебе было четыре с половиной. Мне казалось, что мы проводим с тобой много времени, чтобы ты не ревновала. Мы с твоим отцом специально чередовались, чтобы заниматься чем-то только с тобой. Например, ходили в кино, что невозможно делать с маленьким ребенком. Мы просили всех друзей, которые приходили посмотреть на Клариссу и подарить ей подарок в честь ее рождения, приносить также что-нибудь для тебя. Какую-нибудь безделицу, леденец, игрушку… Поскольку это ужасно для старшего ребенка – смотреть на всю эту лавину подарков, которая обрушивается на новорожденного.
Ты без проблем оставалась с няней. В год, предшествующий твоему поступлению в детский сад, я начала заранее тебя к этому готовить. С января – к сентябрю. Твой отец смеялся надо мной: «Я думаю, она уже все поняла!»
В первый день я сопровождала тебя. Никогда этого не забуду. Я привела тебя в класс. Большинство детей плакало, но не ты. Тобой завладели новое место, игры. Ты подошла ко мне и сказала: «Мама, ты можешь идти!» Я не вернулась – ты ведь меня прогнала.
Поскольку матери представляют собой фабрики по производству тревоги, я принялась себя накручивать. Я спрашивала себя, почему же ты не плакала. Это меня изводило. Ведь это ненормально! Конечно же, ты прятала свой страх. Я слонялась по улицам с 8:30 до 11:30, отгоняя от себя мысли, что что-то может случиться. Я застыла как вкопанная перед школьной оградой в 11 часов и просто не находила себе места от беспокойства.
