Януш Гловацкий - Последний сторож
Из оставшегося материала я сделал еще одну экстра-класса шкуру с прикрепленным к ней любимым вечерним туалетом Звезды. Она была в восторге. Заплатила мне очень щедро, а главное — взяла меня с собой на один из тех закрытых голливудских приемов, на которые не допускалась вся тамошняя шваль, где я и познакомился с Д. Д. К. Кто он такой, мне, разумеется, было известно, но я честно признался, что не знаю, кто я такой. Мы разговорились. Кейн в то время находился на вершине славы — уже после создания трусов, но еще до истории с Соней. Он спросил, в какой области я подвизаюсь, и я ответил, что в основном прячу, преображаю, маскирую и довожу до совершенства. И указал ему на Звезду, а он не раздумывая предложил мне сотрудничество. Кейн как раз скупал один за другим телеканалы и объединял их в мощную информационную сеть, поставив перед собой задачу создания новой концепции «Теленовостей Кейна». Ни делать, ни смотреть новости в традиционном формате он больше не желал.
Его выводили из себя неуклюжая жестикуляция политиков, дилетантское гримасничанье убийц, бессистемность экзекуций, неубедительность конвульсий жертв, безалаберное смешение стилей в прическах, бездарные сочетания цвета глаз, волос и усов. И наконец, самое огорчительное — низкопробное качество одежды, воцарившаяся на телеэкранах откровенная дешевка, надерганная чаще всего из случайных коллекций, а порой даже приобретаемая на распродажах; все это, по его мнению, было издевательством над канонами хорошего вкуса. Кейн рискнул — доверился мне и не ошибся. Потому что мой природный талант, подкрепленный идеями и миллионами Кейна, а также суперсовременными технологиями, с ходу начал приносить плоды.
Первым делом мы стали отправлять на места катастроф, сексуальных насилий и террористических атак самых лучших артдизайнеров, частенько задолго до начала событий. Супермодели обоего пола изображали убийц и их жертвы в специально пошитых для этих целей костюмах. Как правило, снимались короткие ролики, которые мигом расхватывались и продавались из-под прилавка. Приталенные узкобортные фланелевые костюмы цвета маренго из «Кровавой бойни на Пенсильванском вокзале», стильные брюки Вампира из Мемориала Линкольна, долгополые плащи из грязноватого, с налетом дымной гари хлопка, свободного покроя, но подчеркивающие широкие плечи покидающих Грозный боевиков Басаева, — все это сразу же становилось классикой.
К шедеврам Кейна того периода относятся снятая с двенадцати вертолетов захватывающая стилизованная видеозапись затопления Флориды в 2010 году и сюжет об отравлении цианистым калием воды в нью-йоркском водопроводе в 2012-м. Много сил мы вложили в творческую переработку архивных материалов. Кейн был просто помешан на находках дизайнеров Третьего рейха. Правда, он сохранил на кинопленке как есть черные мундиры гестаповцев, зато благодаря нашим стараниям напрочь исчезла зелень вермахтовской формы, которую Кейн считал дизайнерским просчетом. И сегодня уже трудно представить себе армию Адольфа Гитлера без джинсов, психоделических темных очков и широкополых панам.
Пора, однако, заканчивать рассказ — вы, как я вижу, подъезжаете к своей станции. Весьма рад нашему знакомству. Признаюсь, когда вы меня выпихивали в окно, в какой-то моменту меня появилась надежда, что произойдет чудо, и я узнаю тайну своего происхождения, вспомню своих родителей и ко мне вернется память о прошлом. Но такое случается только в «Новостях Кейна», и то сказать: что может помнить о себе шестимесячный младенец?
Рассказ Кубы
Должен признаться, что, слушая его воспоминания о прекрасных годах детства, я несколько раз умылся горькими слезами. Получалось, что он почти свой, земляк, пускай и еврей, но все же католик из наших краев. Мне хотелось поподробнее расспросить его о деревне, поболтать на родном языке — наверняка он ему научился — и попытать, не знает ли он о существовании в замке хоть чего-нибудь связанного с Польшей или, на худой конец, польской газеты. Но прервать его как-то все не выходило, а теперь было уже поздно, хотя бы потому, что поезд прежде чем остановиться, снова дернулся, видать, заклинило что-то в механизме. А свинья только того и ждала — опять вместе с чемоданом свалилась ему на башку. И снова он сполз с лавки на пол и что-то липко-белое, смешанное с кровью, потекло у него по лицу. При таком раскладе я не стал ему мешать — вдруг что-нибудь ненароком о себе вспомнит. Не простившись, я сошел с поезда, только с перрона помахал ему, но он в ответ махать не стал.
Кухарка сперва на меня напустилась, чего я так долго канителился и что со мной стыда не оберешься — штаны насквозь мокрые, но, завидев свинью, сразу размякла, назвала меня «мой цыпленочек» и принялась за свинку, да так, что любо-дорого поглядеть. В огромных чанах нагрела воды, отмыла свинью дочиста. Подставила ковшик, чтоб стекла кровь, а потом начала тушу ловко разделывать и рубить на порции — я весь слюной изошел. Отдельно филей, отдельно розовехонькие легкие, потом бросила в миску желудочек, отложила отбивные на косточках, ошеек и лопатку на гуляш. Вскрыла свинье черепушку, выковыряла все изнутри, сдобрила перцем, нашинковала чесноку и какой-то здешней петрушечки, отложила ушки на холодец, пятачок вместе с глазками бросила пуделю, добавив кучку потрохов, и посетовала на недостаток времени, не то б она получше их промыла да понаделала охотничьих колбасок и наготовила рубцов, а если б я добыл немного говядины, она бы, смешав, навертела отменного сервелата, а будь еще у нее под рукой гречневая крупа, то заварила бы кровь и приготовила кашанку.[8] А так кровь пойдет только в суп. Потом, причитая и выговаривая мне, как это у баб водится, поставила запекать ветчину. Продолжая стонать и охать, что мало времени на засолку мяса, взялась за подготовку ножек и рульки для холодца. Видно было, что есть у нее склонность и талант к готовке и колбасному делу. Из чего я понял, что сделал правильный выбор, и махнул рукой на предупреждение тетки ни за что не жениться на первой встречной.
Вскоре в чанах уже булькало, ветчина запекалась, а кухарка, крутясь возле плиты, попыталась кликнуть детей. Да где там! А поскольку издалека доносились взрывы, я подумал, отмокая в горячей воде перед свадьбой, что ребятня наверняка вертится около самолетов. Вылезши из ванны, я сразу натянул чистые носки и трусы, ну эти, от Кейна. А накрахмаленная и наглаженная рубашка с галстуком уже ждали меня, разложенные на постели. Я влез в чуток еще влажные, но с безупречной стрелкой брюки и только было начал расчесывать мокрые волосы, вдыхая неземные запахи, как влетела кухарка с пылающим лицом, будто за ней кто гнался. Надо заметить, что, пока я мылся, кухарка принарядилась. Надела белую блузку — три верхних пуговички не застегнуты, так что виднелся розовый лифчик и буфера как на ладони. Ниже — мини-юбка из черной кожи, похоже, еще ни разу не надеванная, потому что в обтяжечку и блестит и скрипит при каждом шаге. Дальше — мои любимые ноги в черных полупрозрачных колготах со швом, и ко всему этому блескучие лакировки на высоком каблуке.
Только я даже еще не успел ею налюбоваться, как кухарка заорала благим матом, что с аэродрома позвонил Педро, и он не то что опаздывает, а вовсе не приедет. У него, видите ли, билет на последний самолет, который улетает не то что через пару часов, а просто с минуты на минуту.
— Так что ж теперь будет? — спросил я.
— А то и будет: немедля — одна нога здесь, другая там — в аэропорт, хватай его и вези сюда.
Я было спросил, это как же я схвачу, силу, что ль, применять? Но кухарка вместо ответа зашлась в крике, нельзя, мол, терять ни секунды. Чтоб я сию минуту дул в аэропорт, и без разговоров. А коли мне Педро перехватить не удастся, то на глаза ей лучше не показываться. Я возразил, что незачем меня обижать, разве я виноват, что Педро улетает? Я, как честный человек, искренно и по уши влюбленный, свинью ей в срок доставил, а она? В ответ кухарка начала разоряться, что, понятное дело, у нью-йоркцев это в обычае, но де не на ту напал. Не будет она со мной невенчанной, как проститутка, жить. И не даст загубить свою жизнь во второй раз, после чего велела мне сесть и выслушать ее рассказ о том, как она однажды уже загубила свою жизнь.
Рассказ кухарки
Я родилась в Мексике в городишке Хуарес на реке Рио-Гранде. На другом берегу реки уже был город Эль-Пасо и Соединенные Штаты. Достаточно переехать или перейти через мост Санта-Фе, и ты уже в Техасе. С героином либо с кокаином, ясное дело, шли окольным путем.
Мы с родителями жили в самом грязном районе Хуареса, прозванном Выселками. Ворье, строившее его, а потом продававшее бедноте, не забивало себе голову такими пустяками, как водопровод и электричество. На четыре барака приходились одна колонка и два дощатых сортира. Готовили на чугунной плите, которую топили чем придется. С точки зрения жизненных перспектив у мужчины в Выселках на выбор было четыре пути: подыхать с голоду, податься в наркобизнес, разбойничать на Панамериканском шоссе, нападая на туристов, или же, как мой отец, переправлять нелегальных эмигрантов через границу. Что касается женщин, то можно было пойти либо в кухарки, либо в проститутки. И там и там царила страшная конкуренция. В школу, мы, конечно, ходили, но недолго, потому что в семье постоянно не хватало денег. Впрочем, учителя нас учили спустя рукава и боялись ставить плохие отметки, особенно после того случая, когда мой брат Антонио неизвестно почему изнасиловал учительницу по английскому, с точки зрения статей — совсем никудышную, и пристрелил преподавателя математики. Антонио, верзила ростом метр девяносто восемь, оставаясь после уроков, что ни день насиловал девчонок из класса. А когда уже всех перетрахал, подрядился работать на уважаемого не только в Хуаресе, но и во всей Мексике дона Амадо Карильо Фуэнтеса, по прозвищу Король Неба, потому что этот Амадо Карильо переправлял кокаин из Колумбии в Штаты через Мексику самолетами. Мой младший брат Эмилио сразу же, как получил образование, начал делать карьеру в полиции: они там всем отделением и вместе с солдатами помогали загружать товар в самолеты Короля Неба. Зато мать была поварихой в самом знаменитом ресторане «Фиеста мексикана», расположенном почти в центре, на Хуарес-авенида. Двух мнений быть не может — у нее был великий талант к готовке, который я унаследовала, а то и ее переплюнула. Другой навык, который я приобрела и чем овладела в совершенстве, было перевязывание ран. Мои братья без конца являлись домой если не избитые, то порезанные ножом либо с огнестрельными ранениями. Я научилась накладывать швы и вытаскивать пули из ран не хуже заправского хирурга. Имелось наверняка и что-то третье, к чему я была приспособлена, потому как вообще-то люди рождаются с талантом к трем вещам. Но этого третьего пока во мне никто не раскрыл.
