Януш Гловацкий - Последний сторож
Я было спросил, это как же я схвачу, силу, что ль, применять? Но кухарка вместо ответа зашлась в крике, нельзя, мол, терять ни секунды. Чтоб я сию минуту дул в аэропорт, и без разговоров. А коли мне Педро перехватить не удастся, то на глаза ей лучше не показываться. Я возразил, что незачем меня обижать, разве я виноват, что Педро улетает? Я, как честный человек, искренно и по уши влюбленный, свинью ей в срок доставил, а она? В ответ кухарка начала разоряться, что, понятное дело, у нью-йоркцев это в обычае, но де не на ту напал. Не будет она со мной невенчанной, как проститутка, жить. И не даст загубить свою жизнь во второй раз, после чего велела мне сесть и выслушать ее рассказ о том, как она однажды уже загубила свою жизнь.
Рассказ кухарки
Я родилась в Мексике в городишке Хуарес на реке Рио-Гранде. На другом берегу реки уже был город Эль-Пасо и Соединенные Штаты. Достаточно переехать или перейти через мост Санта-Фе, и ты уже в Техасе. С героином либо с кокаином, ясное дело, шли окольным путем.
Мы с родителями жили в самом грязном районе Хуареса, прозванном Выселками. Ворье, строившее его, а потом продававшее бедноте, не забивало себе голову такими пустяками, как водопровод и электричество. На четыре барака приходились одна колонка и два дощатых сортира. Готовили на чугунной плите, которую топили чем придется. С точки зрения жизненных перспектив у мужчины в Выселках на выбор было четыре пути: подыхать с голоду, податься в наркобизнес, разбойничать на Панамериканском шоссе, нападая на туристов, или же, как мой отец, переправлять нелегальных эмигрантов через границу. Что касается женщин, то можно было пойти либо в кухарки, либо в проститутки. И там и там царила страшная конкуренция. В школу, мы, конечно, ходили, но недолго, потому что в семье постоянно не хватало денег. Впрочем, учителя нас учили спустя рукава и боялись ставить плохие отметки, особенно после того случая, когда мой брат Антонио неизвестно почему изнасиловал учительницу по английскому, с точки зрения статей — совсем никудышную, и пристрелил преподавателя математики. Антонио, верзила ростом метр девяносто восемь, оставаясь после уроков, что ни день насиловал девчонок из класса. А когда уже всех перетрахал, подрядился работать на уважаемого не только в Хуаресе, но и во всей Мексике дона Амадо Карильо Фуэнтеса, по прозвищу Король Неба, потому что этот Амадо Карильо переправлял кокаин из Колумбии в Штаты через Мексику самолетами. Мой младший брат Эмилио сразу же, как получил образование, начал делать карьеру в полиции: они там всем отделением и вместе с солдатами помогали загружать товар в самолеты Короля Неба. Зато мать была поварихой в самом знаменитом ресторане «Фиеста мексикана», расположенном почти в центре, на Хуарес-авенида. Двух мнений быть не может — у нее был великий талант к готовке, который я унаследовала, а то и ее переплюнула. Другой навык, который я приобрела и чем овладела в совершенстве, было перевязывание ран. Мои братья без конца являлись домой если не избитые, то порезанные ножом либо с огнестрельными ранениями. Я научилась накладывать швы и вытаскивать пули из ран не хуже заправского хирурга. Имелось наверняка и что-то третье, к чему я была приспособлена, потому как вообще-то люди рождаются с талантом к трем вещам. Но этого третьего пока во мне никто не раскрыл.
Отец, как я уже говорила, переправлял нелегальных эмигрантов на другой берег Рио-Гранде, чаще всего в хлипких лодчонках, а мой младший брат Педро ему помогал. Однажды Педро вернулся домой один. Отец так увлекся переброской на тот берег черномазой девчонки с ногами как спички, плоской задницей и почти без сисек (во всяком случае, грудь у нее была намного меньше моей), что всякий их след сгинул. Говорили, кто-то его видел на улице в Сан-Франциско. Глупый он был: так, как готовила мать, никто ему готовить не будет. Ну, может, никто, кроме меня, а я бы с удовольствием начинила ему буррито стрихнином за то, сколько мать через него натерпелась и настрадалась. Главным образом по причине уязвленной гордости, ведь она была лучшей поварихой во всем северо-западном округе Хуареса. После того как отец вышел из бизнеса, мой братишка Педро занялся этим делом на свой страх и риск. Однажды, переправляя людей более трудным, зато менее охраняемым путем, через пустыню, он разминулся с грузовиком, который должен был их забрать, и, хотя это в его обязанности не входило, решил вместе с ними заночевать, поджидая транспорт. Педро был хороший мальчик, но соображал туго. Вроде бы людей убивать каждый дурак может, а у него даже с этим вечно возникали проблемы. В ту ночь из-за боязни гремучих змей все улеглись прямо на шпалах. Только ведь рельсы не спасают ни от гремучих змей, ни от поезда. Они заснули, и их переехал экспресс «Юнион Пасифик».
Это окончательно добило мою мать. Она легла в постель и заявила, что умрет в то же день и час, что и ее мать, то есть третьего сентября ровно в одиннадцать утра. Но с горя и это у нее не вышло. Она умерла два дня спустя в пять часов вечера. Но прежде пристроила меня На место старшей поварихи, и не в какую-то там забегаловку, а в «Чихуахуа Чарлиз». А это не шутка получить место в лучшем ресторане города, в самом центре на Пласа-дель-лас-Америкас. Туда стекались самые сливки общества и богатые туристы. Мы подавали не только сваренные в белом вине лобстеры, устрицы, креветки, омары, сбрызнутые лимонным соком, с гарниром из оливок и шпината с тертым чесноком, восемнадцать разновидностей буритто, одиннадцать — энчилады, утку с рисом, черной фасолью и маниокой, но и бифштексы, и свиные отбивные под тремя соусами и пяти различных вкусов. Благодаря этому, кстати, мне ничего не стоит закатить шикарный свадебный пир.
Однажды вечером мой брат Антонио, которому Король Неба доверял уже до такой степени, что назначил его главным киллером, привел своего шефа поужинать в «Чихуахуа Чарлиз». Амадо Карильо съел крабовый суп с зелеными оливками, морковкой и цукини, мраморное филе «миньон» с черной фасолью, желтым рисом и сметаной. Попробовал пасты «эль эстильо акапулько», а на десерт проглотил «сопайильяс» с ванильным мороженым, а также съел кусочек торта «Амаретто», политого коньяком. И что тут говорить, доволен был как ребенок. Велел позвать меня с кухни и публично похвалил.
Вскоре Король Неба выстроил пятизвездочный отель с кондиционированием, бассейном, полем для гольфа и рестораном в северной части города, неподалеку от своего Ранчо-де-ла-Кампанья, и именно мне поручил руководство кухней. Антонио ходил гордый как павлин, а я заказала десять служб на помин души матери. Кстати, ресторан я назвала в ее честь — «Мама мексикана». Сразу же переехала из лачуги в шикарную пятикомнатную виллу с водопроводом, электричеством, горничной, кондиционером, телефоном, факсом и Интернетом. Амадо Карильо публично заявил, чтоб я не забивала себе голову расходами, лишь бы еда была на уровне. Под моим началом работали двенадцать поварих, шесть поваров, тридцать шесть официантов и двадцать девять посудомоек. И «Мама мексикана» прославилась не только на весь Хуарес, но и на всю Мексику. Поэтому именно у меня, а не где-нибудь еще состоялся прием по случаю свадьбы старшей сестры Короля Неба: в ресторане собралось двести гостей из Мексики, Колумбии, Лос-Анджелеса, Далласа и Вашингтона, а снаружи дежурили четыреста пятнадцать охранников с собаками. Кстати, этот прием почтил своим присутствием сам шеф бригады по борьбе с наркотиками, генерал Хесус Гультиеррес Ребельо. Именно он, что ни говори завсегдатай светских приемов, признал, что никогда и нигде не едал лучшего «бурритос де тинга поблана». Благодаря дружбе с генералом Ребельо Король Неба всегда знал, кто в картеле внедренный тайный агент, и рано или поздно приглашал лазутчика ко мне на ужин — и тут появлялся мой брат Антонио.
А тайных агентов хватало, кроме того, на беду, не раз случалось, что безмозглые американские туристы лезли куда не надо, и, чтоб избавиться от нежелательных свидетелей сделок, Антонио волей-неволей и ими вынужден был заниматься. Он работал ночи напролет, исхудал, глаза ввалились; мне плакать хотелось, когда я на него смотрела. Что же тут удивляться. Как большинство мексиканок, я очень сентиментальна. А тогда мне было двадцать лет, кровь бурлила в жилах, и двигалась я с грацией молодой лани. Вечерами ходила на берег реки, смотрела на лодки контрабандистов и трупы дохлых собак, которые крутило течением. Вдыхала болотные запахи гниющих водорослей и рыбьих потрохов, слушала, как шуршат и снуют в траве крысы, и меня охватывала необъяснимая тоска. Я чувствовала, что пришла пора выходить замуж. Сами видите, с цветом лица у меня и сейчас все в порядке, но тогда я была — ну чисто кофе с молоком. Мой старший брат Антонио как-то сказал, что от меня возбуждающе пахнет джунглями. К сожалению, в замке этот запах полностью улетучился.
