Дмитрий Лекух - Башни и сады Вавилона
Аська разводит руками, подходит к окну, обхватывает узкими сильными ладонями покатые плечи и вздыхает.
Потом – снова закуривает.
Беда…
Скоро она, наверное, больше меня курить будет.
Во, довел бабу…
– Да при чем здесь приемные часы? – морщится Викентий. – Что я, не понимаю, что ли? Если б с ним, действительно, что серьезное было, даже не сомневаюсь, вы бы про любое телевидение забыли. А сейчас-то зачем оправдываться?! Думаете о нем, значит, ему уже хорошо. Мы, видите ли, сударыня, вообще так устроены. Ну мужики, в смысле. Нам просто хочется, чтобы нас любили и о нас думали. А уж все остальное – это такая ерунда, вы даже представить себе не можете…
Аська смеется.
Ей это вообще-то очень идет, и я опять, в очередной раз, виню себя за то, что у нее в последнее время все реже и реже получается так искренне хохотать.
– Странный вы все-таки человек, Викентий! – выдавливает из себя Аська отсмеявшись. – Ну вот скажите на милость, зачем приписывать только мужчинам то, что на самом деле нужно всем людям без исключения? Это уже, знаете ли, каким-то мужским шовинизмом попахивает…
– Да?! – искренне удивляется мой добрый доктор. – Вы думаете, моей жене это тоже нужно?!
– Наверняка! – кивает, смеясь, Аська.
– Ну надо же, – тянет ошарашенный словами моей жены Викентий, после чего достает из кармана фляжку, прихлебывает и немедленно отправляется.
Типа на обход.
Мне, сволочь такая, даже и не предлагает, кстати.
А я бы сейчас хлебнул…
Странный он какой-то перец, этот Викентий.
Уж такая-то элементарная арифметика даже мне доступна.
А я в женщинах разбираюсь гораздо хуже, чем в том же футболе, к примеру.
Моя любимая женщина немного издевательски хмыкает. Она, похоже, думает о том же, что и я.
И понимает, что я тоже об этом думаю. Столько лет вместе. Так что – неудивительно.
Еще немного, и мысли начнем друг у друга читать…
Мы с Аськой переглядываемся.
В ее глазах пляшут веселые бесенята.
Это хорошо, думаю.
Значит, – простила…
Я осторожно укладываюсь на подушки.
– Что-то, – говорю, – уже не ты первая о соболезнующих мне докладываешь. Олегу тоже всю трубку оборвали. Даже и не ожидал, что пользуюсь такой популярностью в народных массах…
Аська – ржет.
– Да я тоже не ожидала, – выдавливает сквозь легкие, счастливые слезы. – Думала, рынок хоть вздохнет на некоторое время поспокойнее, пока такая большая и зубастая сволочь, как ты, в больнице валяется. А тут – звонок на звонке и звонком погоняет, представляешь? Кто только не звонил! Какие-то девочки, которые вместе с тобой в ИСАА учились, мальчики, с которыми ты вместе в армии служил. Какой-то одноклассник, совершенно сумасшедший, по-моему. Про редакционку и рекламщиков я вообще скромно умалчиваю. Даже Инга Ларина нарисовалась, помнишь такую? Мы с ней когда-то работали вместе, на телике, а ты с ее мужем на футбол ходил, вы даже в Португалию на какой-то чемпионат вместе ездили. Ну гонщица, стрит-рейсингом занималась, мы с ней приятельствовали одно время, неужели не помнишь? Пока она в аварию не попала и не замкнулась. По просьбе мужа, кстати, и звонила, он твой и мой номера телефонов где-то пролюбил, оказывается, а тут узнал, что с тобой случилось, и давай из штанов выпрыгивать…
Мы смеемся вместе.
Хотя мне, если честно, смеяться уже совершенно не хочется.
Так, вид делаю.
А на самом деле – тихо леденею изнутри.
Потому что мне неожиданно становится плохо и страшно.
Муж Инги, Глеб, мой старинный приятель, как раз и знакомил меня с финансовым брокером Гарри.
У которого я ровно за день до покушения затребовал довольно круглую сумму.
Чему он явно не обрадовался.
Дела…
О Гарри вообще-то разное говорят. Нет, не в связи с бизнесом. Но то, что он по жизни человек очень жесткий – факт, сорри, медицинский.
Кому об этом знать, как не мне…
Да и сам Глеб, честно говоря, один из самых опасных людей в этом мире, по крайней мере, из тех, кого я знаю лично.
И номер моего телефона он вполне мог бы у того же Гарри спросить, не верю я, что Глеб не знает, что мы с ним работаем.
Нет, что-то тут явно не так.
Не бьется.
Как баланс в хреновой бухгалтерии…
…Но Аське-то об этих делах – мрачноватых на вид и запах – знать совершенно необязательно.
– Дала телефон-то? – спрашиваю.
– Да нет, с чего бы, – жмет плечами. – Откуда мне знать, может, ты их вообще слышать не хочешь. Сказала, что постараюсь передать, чтобы перезвонил. Но это зависит от твоего состояния. Глеб – человек, насколько я слышала, серьезный, другого бы вообще к черту послала. А так, почему бы и не передать? Может, ты сам с ним связаться захочешь…
– Вот именно, – старательно улыбаюсь я любимой женщине. – Вот именно, умница моя свежеокрашенная. И когда только успела, кстати? А так, да. Почему бы мне Глебу и не перезвонить? Действительно, давненько не виделись…
– Заметил наконец-то? – радуется Аська. – Ну, слава богу! Вчера вечером в парикмахерскую ходила. Проторчала тут в больнице почти четыре часа, а к тебе все равно не пустили. Сказали, что все в порядке, но покой нужен. Я и отправилась вечер убивать, одной дома сидеть не хотелось ну ни капельки. Страшно почему-то было, даже не знаю почему. Но все равно хорошо, что заметил. А то ты у меня изменения в масти и прическе уже, наверное, года три как в упор не видишь. Верчусь, верчусь перед тобой. А пока сама не спросишь, – ты как будто и не замечаешь ничего. Обидно иногда бывает, просто до чертиков, хоть плачь. И сегодня с утра тоже, кстати, не углядел, но это хоть можно как-то списать на самочувствие…
– Да?! – делаю вид, что удивляюсь. – Тогда мне и вправду отдыхать нужно ехать. Причем срочно.
На самом деле, мне просто почему-то по флагу ее масть.
И прическа.
Я просто уже давно понял, что даже если она ирокеза на голове устроит, то ей это все равно идти будет.
Есть такие женщины, знаете ли.
И мне, кажется, с одной из них очень повезло.
Аська вздыхает.
– И давно нужно. Отдыхать, в смысле. Уже очень давно, Егор. И мне, и тебе…
Мы молчим.
– Самое главное, – говорит она, как будто продолжая, и разгоняет светлый легкий дым породистой узкой ладонью с тонкими, длинными пальцами, – чтобы поздно не было. Мы уже давно на грани существуем. Гуляем по самому-самому краешку. Обжились там так, что иногда даже уютно кажется. Привычно. Как дома, в башне этой нашей дурацкой.
– Ну, – морщусь я, – самое главное, что эту грань мы с тобой вроде как не переступали. А это – уже хорошо. Вот если бы переступили, тогда – да, проблема. А на самой грани побалансировать иногда даже полезно, для дополнительной остроты ощущений. Но – не переступать. Иначе ситуация станет необратимой. А пока все от нас с тобой зависит, мой золотой. Значит, справимся, не в первый раз, в конце концов…
– А ты не думал, – отворачивается, – что когда-нибудь «не в первый раз» может оказаться просто последним?! Не приходило такое в голову?!
Я молчу.
Снова наслаждаюсь бегущим узором трещин в потолке.
Ну как наслаждаюсь…
– Надеюсь, – Аська решительно вдавливает докуренную до фильтра сигарету в блюдце, – до этого еще не дошло. В смысле, до «последнего». Но подумать все равно стоит. И выводы сделать, особенно тебе. А я уже кое-какие сделала, пока в этих больничных коридорах дурью маялась. В этот раз я твердо настроена тебя больше не упускать. Хватит. Наблюдать, как любимый сильный мужик в какой-то непонятный кисель превращается, причем прямо у тебя на глазах – это уже не на грани, Егор. Это – за гранью, так и запомни…
Я вздыхаю.
– Что, так здорово заметно? Ну насчет «киселя»?
Аська вздыхает.
– А ты сам-то как думаешь?
Она по-мужски тяжело и жестко смотрит мне прямо в глаза, и я не выдерживаю, отвожу взгляд в сторону, на трещины в потолке.
Вздыхаю, потом приподнимаюсь на подушках и тянусь за сигаретами, лежащими на дальнем конце тумбочки.
– Да, – говорю наконец, – похоже, и вправду шила в мешке не утаишь…
Аська хмыкает и крутит колесико зажигалки.
Белый лепесток огня в ее ладонях дрожит и гаснет.
Сквозняк, наверное.
Она чиркает снова, и я наконец прикуриваю.
Молчу, подыскивая какие-нибудь простые и правильные слова, но они почему-то не приходят.
Вместо слов в палату возвращается закончивший обход Викентий, и нам с Аськой сразу же становится легче дышать.
Видимо, мы пока еще оба не готовы к настоящему серьезному разговору.
А значит, он пока не вовремя.
Иногда даже самые правильные, нужные и добрые слова и поступки, сказанные или сделанные не вовремя, приносят больше зла, чем самые неправильные, злые и обидные.
Ничего, завтра договорим.
Или – уже на островах, если повезет.
– Ну все, Ася, – басит Викентий. – К сожалению, я вынужден просить вас откланяться. А то вашему красавцу сейчас будут давление мерить, царапины на голове промывать да уколы в разные места делать. Не думаю, что ваше присутствие здесь чем-нибудь сможет помочь. Скорее помешает. Не каждый день медсестры настоящую живую телезвезду у нас этаже видят, ой, не каждый. Будут отвлекаться, напутают еще чего, не приведи господи…
