Тацухико Такимото - Добро пожаловать в NHK!
— Удивлён?
— Отчасти.
— Расстроен?
— Вовсе нет.
— Почему?
— А чего грустить?
Мы вышли из кафе. Она прыгала вокруг меня и заливисто смеялась.
Затем она сказала:
— Сейчас мне так хорошо.
Она хвасталась, что выходит замуж за трудолюбивого государственного служащего, богатого и в то же время симпатичного. Короче говоря, за наилучшего возможного кандидата!
— Не стоит слишком много об этом думать. Не стоит ломать голову над чересчур сложными вещами. Я счастлива.
Голос её был жизнерадостным; похоже, она тоже успела подлечиться своими таблетками.
Когда мы шли сквозь толпу людей, она сказала:
— Нужно было тогда встречаться с тобой. Я ведь тебе очень нравилась, Сато?
— Я просто хотел с кем-нибудь переспать.
— Прости меня, пожалуйста. Наверное, не стоило нам тратить день за днём на карты.
— То, что мы расстались вскоре после того единственного случая… мне было непросто перенести.
— Может, это я виновата, что ты стал хикикомори.
— Ерунда, тут нет никакой связи. Скорее, какая-то другая чудовищная…
— Чудовищная организация?
— Да, да, точно! Огромная дьявольская организация смешала меня с землёй.
— Слушай, и меня тоже! Дьявольская организация и у меня всё украла! Может, мне уже ничего и не остаётся…
Она вдруг сообщила, что беременна.
— Ого! Ну ты даёшь! Ты станешь мамой! — я был поражён.
— Потому я и выхожу замуж. Всё, я преуспела в жизни! Встала на правильный путь. Теперь остаётся только идти вперёд, до самого конца, по прямому пути, — она шагала быстро, примерно в метре впереди меня. Я не мог увидеть, какое выражение было у неё на лице, но судя по тону, она искренне радовалась. Она была счастлива. Должна была быть.
— Это прекрасно. Прекрасно. Прекрасно, — я повторил одно и то же трижды, чтобы отдать подобающие почести началу её новой жизни.
— Тебя это не огорчает, Сато? — она замерла на месте.
— Нет, не особо, — я тоже остановился.
— Не знаю, почему, но мне ужасно плохо.
Мы вышли на улицу, где стояло несколько гостиниц. Хотя до вечера ещё было далеко, тут гуляли влюблённые парочки. Я почувствовал лёгкий трепет волнения.
— Может, нам покрутить романчик, а? — спросила она с улыбкой.
— Роман с молодой женой! Прямо как в кино! — ещё сильнее оживился я.
— А то как-то нехорошо, я ведь отдалась тебе только раз.
Мы стояли перед входом в гостиницу, глядя друг на друга. Мне очень хотелось остаться там с ней.
Мы оба смеялись:
— Ты ведь теперь счастлива, да? — спросил я.
— Ага.
— Громадной организации теперь тебя не достать, да?
— Ага, — снова сказала она.
— Тогда я иду домой, — ссутулившись, я тут же тронулся с места.
Проходя мимо, я бросил на неё короткий взгляд. Она плакала. Это казалось невероятным. Разве сложно такой дружелюбной и милой девушке обрести жизнь, полную счастья, спокойствия и процветания? Кто угодно позавидовал бы ей. Она так красива, что могла бы жить без всяких забот.
На самом деле, ничто не спасает от бесконечной пустой депрессии. Люди могут пребывать в унынии или злиться. Но даже разгневайся они до такой степени, чтобы полезть в драку, им не с кем воевать. Огромная организация… они хотели бы, чтобы существовала такая огромная, злая организация. Мы мечтаем об этом…
Ужасные вещи творятся в этом мире. Сложные, беспорядочные, жестокие и непостижимые вещи, беды и горести переполняют его.
Моя знакомая рассказала мне, что её друг по колледжу покончил жизнь самоубийством, оставив дурацкую записку, в которой было сказано что-то вроде: «Мечты и любовь разрушены, осталось лишь умереть». Бывший одноклассник из начальной школы женился и развёлся. Теперь Ямада растил двух детей и сёдел, её это забавляло. Казуми, жившая с кем-то в гражданском браке, вернулась домой к родителям. Юске, мечтавший стать государственным служащим, провалил экзамен. А мечты Ямазаки, делавшего эротическую игру, были разрушены до основания.
— Это проверка моего таланта. Дело тут не в эротической игре, просто я хочу… я хочу сделать что-нибудь! — возглашал он, запьянев от саке, когда судьба его уже была решена: ему суждено было управляться с молочной фермой и гоняться за коровами. Я не знал, каким образом ему избежать этой участи.
На вечеринках и встречах выпускников все смеялись и веселились до упаду. Да и караоке — это было здорово. Все расходились довольными, и будущее казалось прекрасным: нам всё по плечу! Нас ничто не остановит! Счастье в наших руках!
Всё это было верно, но медленно, очень медленно, с такой малой скоростью, что мы даже не замечали, у нас кончался запал. Мы ничего не могли поделать, даже в минуты бед, слёз и отчаяния. Каждый рано или поздно сталкивался с чем-нибудь ужасным. Единственное различие было в том, чуть раньше или чуть позже это случалось, — но, в конечном счёте, все мы оказывались в какой-нибудь чудовищно невыносимой ситуации.
Я боялся. Я боялся множества всяких вещей.
Я размышлял о своей школьной подруге. Не стоит, я никудышный парень. Я в пять сотен раз хуже, чем государственный служащий, которого ты себе подцепила. Я ничем не могу тебе помочь. Мне ужасно хотелось пойти с тобой в гостиницу, но тебе же потом было бы хуже. Я не притворялся крутым, ничего подобного. Ах, мне так хотелось закрутить с тобой роман. Но это невозможно. Дураку ясно, что невозможно. Безнадёжному хикикомори вроде меня, неспособному позаботиться даже о себе, не под силу подарить тебе счастье.
Ох, как бы я хотел стать сильным, стать человеком, на которого можно было бы положиться; таким, который делал бы мир светлее одним своим присутствием. Я хотел бы нести в мир счастье. Однако правда в том, что я хикикомори — хикикомори, страшащийся мира за стенами квартиры.
Я не знаю, почему, но я испуган, испуган настолько, что не могу ничего поделать.
Ни на что я не годен.
* * *Через месяц мне прекратят посылать деньги. И что я буду делать? Нынешней моей жизни скоро придёт конец. Может, просто покончить с собой?
Я выключил компьютер, на котором писал сценарий эротической игры. Я решил позвонить Ямазаки и извиниться. Сказать ему: «Прости, я больше не могу писать сценарий.»
Но он уже говорил по телефону. Из-за соседней двери доносились его яростные вопли:
— Да почему вы вечно клоните к одному и тому же?! Я вообще приехал сюда на свои собственные деньги. Я вам ничем не обязан и слушаться вас не намерен!
Судя по всему, он вновь скандалил со своими родителями. У каждого свои проблемы.
Я уже дошёл до того, что растерял остатки силы воли. «Конец сезона дождей, освежающего, самоубийственного» — всплыли у меня в голове строки из стихотворения.
Я тряхнул головой. Лучше пока что лечь спать. Переодевшись в пижаму, я лёг было на кровать, но тут мне на глаза попался лист бумаги, лежавший на моём телевизоре. Это был контракт, который мне вручила Мисаки.
Как-то вечером я читал мангу в книжном отделе супермаркета, как вдруг, ни с того ни с сего, позади меня возникла Мисаки. «К тому времени, как мы встретимся в следующий раз, распишись вот здесь и поставь печать,[32] ладно?» — сказала она, извлекая из своей сумки кусочек бумаги. Она протянула его мне, судя по виду, Мисаки ходила с ним уже довольно давно.
Ах эта бумажка…
Я уже прочёл её несколько раз, но теперь подобрал и прочитал снова. Текст, разумеется, был нескончаемо бессмысленным, настолько отчаянно нелепым, что у меня разболелась голова. Однако настроение было на нуле, и документ каким-то странным образом притягивал меня. Так что я, наконец, подписал и пропечатал контракт.
Запихнув его в карман, я отправился в парк по соседству. Стояла ночь и светила луна. Где-то выла собака. Я сидел на скамейке возле качелей и мечтательно смотрел в ночное небо.
Вдруг появилась Мисаки, снова в обычной одежде вместо своего религиозного одеяния. Она села на скамейку рядом со мной и принялась оправдываться за что-то, о чём я даже не упоминал:
— Я вовсе не наблюдаю каждый вечер за входом в парк из своего окна.
Я рассмеялся. Когда мой смех затих, прекратила лаять вдалеке собака и единственным звуком остались далёкие завывания сирены скорой помощи, Мисаки спросила:
— Бросил свою эроге?
— А, да, мы в итоге передумали её делать. Откуда ты, кстати, об этом знаешь?
— Когда Ямазаки заходил в манга-кафе несколько дней назад, я случайно услышала, как он об этом рассказывал. Да, кстати, а что такое эроге?
— Это сокращение от «EROA» и «GARIOA».[33] EROA расшифровывается, как «экономическая реабилитация в захваченных областях», а GARIOA — «управление и снабжение в захваченных областях». Американское правительство разработало эти программы, чтобы предотвратить социальные бедствия, вроде болезней и голода, в странах, занятых Соединёнными Штатами после Второй Мировой.
