Алексей Меняйлов - Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Некрофилогенная культура, разумеется, не ограничилась извращением смысла и причин этих двух сторон нашей жизни — продолжительности биологической жизни и страха перед моментом смерти первой.
То же самое касается и феномена «благосостояния». Конвейерное разделение труда приводит не только к оскотиниванию человека, но и к обременению предметами, для жизни не просто ненужными, но даже и вредными. Толпа «благосостояние» принимает за изобилие, достаток — за Божье благословение, а страна-некрофил объявляется созидателем.
Что ж, каждому — своё.
Ощущение мессианства, даже ложного, как уже было сказано, — важный фактор удовлетворённости жизнью, увеличивающий её продолжительность.
Население СССР ощущало себя мессианским народом: первая страна победившего социализма, пример которой осчастливит все народы мира.
Потом к власти пришли «иудо-внутренники» (Брежнев, Горбачёв, Ельцин) и тому подобные «правоборцы», и оказалось, что мы — как недоцивилизованные — должны подражать Америке. Подражающий же исходно поставлен в положение убогого…
К чему привело лишение нашего народа ощущения мессианства?
Известно: наши люди стали умирать — не от голода и не от недостатка особенных лекарств (медицинские ухищрения могут продлить жизнь в среднем не более чем на два года). Продолжительность жизни уменьшилась чуть ли не на 17 лет и более. В особенности у мужчин. И это понятно: они чаще женщин задумываются (или хотя бы бессознательно сосредотачиваются) о глобальных процессах и смыслах.
Как только это сокращение жизни ни объясняли! Но всегда или лживо, или откровенно смехотворно. Истинную же причину нигде в СМИ до сих пор так и не назвали. С какой стати? Ведь, назови истинную причину, получится, что владеющие прессой и телевидением «правоборцы» — такие подонки, по сравнению с которыми Гитлер простой шалунишка.
В самом деле, что такого плохого сделал Гитлер?
Люди вокруг него гибли? 27 миллионов одних наших?
Ну и что? Они так и так бы умерли — смерть приходит за каждым.
Мерзость Гитлера не в том, что люди умирали, а в том, что прежде возможного срока.
Так и жертвы «правоборцев» — они умирают раньше времени в таком количестве (население СССР—250 миллионов), что Гитлер, по сравнению с Ельциным и прочими прихвостнями вождей «иудо-внутреннической» стаи, — просто сама невинность.
Захватившие имущество народа «правоборцы» не сделали главного, что во все века делало жречество для народов, за счёт которых оно кормилось. Национальные жрецы всегда пропагандировали, пусть ложно (за ложь они ответят), что именно их народ — единственно по-настоящему мессианский. (Это можно объяснить тем, что жрецы всех народов генетически — но не духовно! — происходят от Протожреца, вернее, от его первого отступившего от Истины потомка, который хотя и повторял слова отца, обращённые к неугодникам и в той ситуации верные, но сам уже лгал. Тем нанося психотравму не только себе, но и своим потомкам.) И как бы глупо избранничество того или иного народа ни обосновывалось, сколь бы бездоказательно это мессианство ни утверждалось — народы верили, ибо хотели верить. Иными словами, ощущение мессианства устраивает всех: и любящих Истину, и противоположную им толпу, поскольку это чувство, укрепляя организм, отдаляет момент смерти.
Вот в конце XX века и оказалось, что все народы ощущают себя «мессианскими» за исключением одного — русского. Того единственного, который истинно таков.
Получается: тот россиянин, который прочёл «КАТАРСИС-2» — и понял, — существенно продлил себе жизнь.
Ещё больше продлили её себе те, которые эту книгу кому-либо порекомендовали.
Действительно, чтобы похвалить, надо сформулировать, почему система идей, изложенных в книге, особенная. Приходится делать умственное усилие. Приходится искать аргументы на возражения недопонявших. Приходится ещё больше вникать в теорию жизни (частью которой является теория стаи). Это — удостоверение в своём мессианстве.
Такая вот лечебная книга.
Предоставленное нетривиальное следствие — всего лишь небольшой дополнительный штрих к теории жизни.
Теория жизни, вся полностью — вокруг нас. Изучать её можно начинать с любой открывшейся странности.
А на уровне литературного образа, если ограничиваться лишь современным языком, она вполне умещается в описании судьбы бывшего всадника Понтийского, бывшего мужа чуждой ему жены, бывшего префекта и прокуратора, бывшего исполнителя, обретшего в России Дом для своих потомков, — Копьеносца — Пилата.
глава сорок первая
Вторая заповедь
Рассуждал так: по инструкции, грузовичок надо обкатывать, обкатка должна проходить без груза, по жизни порожняком мне ездить некуда; чем абстрактно колесить по Подмосковью, почему бы не съездить, скажем, в Заокскую академию (адвентистов)? Тем более, к одному из тамошних преподавателей была парочка вопросов, которые крутились в голове настолько настойчиво, что порой отвлекали от работы над заключительным томом.
«Тамошний преподаватель» был тем самым единственным среди считающих себя христианами человеком, слова которого косвенно помогли мне при изучении проблемы таланта.
В начале теперь уже более чем десятилетнего знакомства я его разве что не боготворил: он казался мне умнейшим во всей адвентистской церкви человеком — и, действительно, не в пример остальному адвентистскому начальству, он был не только начитанным, но, главное, способным на движение мысли человеком. К тому же он, вопреки обычному поведению сектантов, не навязывался, держался, в общем-то, скромно, как принято говорить, в тени. Во всяком случае, такое у меня создалось впечатление.
Но чем больше я погружался в изучение проблемы таланта, в особенности с тех пор как начал работу над третьим томом «КАТАРСИСа», тем настойчивее беспокоила мысль: а такой ли уж Р.Н., мой Учитель, духовный великан, каким я описал его в первой из своих повестей «Чужие»?
В мировоззренчески незрелой повести все события и обстоятельства взяты из жизни: Р.Н., преподаватель адвентистской академии (тогда ещё—семинарии), — действительно, сын православного священника с территории нынешней Польши. Была и настораживающая неадекватностями история с напросившейся на расстрел еврейской девушкой. Случилась и смерть старика-учителя в петле.
Да, именно Р.Н. подсказал весьма важную в связи с обретением таланта мысль, рассказав о таблице «талантов» членов некой общины, одна из строчек которой была об умении писать письма. Но с другой стороны, рассказывал он не о личном опыте, а о чужом. К тому же опыте явно ложном: не может быть, чтобы все двадцать семь членов общины, совмещавшейся с общесоюзной церковной иерархией, были обладателями талантов, то есть людьми внеиерархичными. Здесь явная натяжка, а Р.Н. её заметить не смог. Почему не смог? Может, потому, что сам он, тоже, кстати, с иерархией совместимый, талант принять не пожелал?
За годы работы над «КАТАРСИСом» по поводу Р.Н. копились и другие сомнения. Всемирную историю я стал изучать с его «подачи». В адвентистской семинарии он преподавал всемирную историю, пророческую историю и тому подобные дисциплины. (Историю Церкви в семинарии преподавал эксгибиционист О.С., его онанистские «подвиги» во время занятий с семинаристками за запертой дверью, вскользь описаны в «КАТАРСИСе-1», правда, как выяснилось уже после выхода книги, действительность оказалась ещё омерзительней: боявшихся рассказать о реальной жизни преподавателя семинарии семинаристок было не две, а по меньшей мере три. Смешно: когда мне грозили расправой, то, что жертв было три, а не две, подавали как доказательство моего неверного взгляда на реальную жизнь церкви: «Вот видите, вы же ничего на самом деле не знаете!». Что ж, каждая иерархия достойна интеллектуального уровня своего предводителя.)
«Подача» заключалась, разумеется, не в призывах к изучению истории. Наблюдая за Р.Н. — а мы с ним в начале работы семинарии общались много, — я понял: можно, оказывается, выявлять во внешних событиях некие закономерности, которые формировали прежние события, определяют и нашу сегодняшнюю жизнь. История, я понял, может быть не запоминанием, не подавлением, а постижением смысла.
В качестве образца истолкования происходящего Р.Н. рекомендовал мне собрание сочинений профессора Н.Кареева, автора ещё царского периода, в точности повторяющего, как я теперь понимаю, протестантскую точку зрения на общий ход всемирной истории. Согласно этому толкованию исторических событий, венец исторического развития — «иудо-внутреннические» порядки (демократический режим, капитализм «равных» возможностей и Соединённые Штаты как образец).
