Алексей Меняйлов - Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства
Что ж, как говорится, за «базар» мне придётся ответить. Навредил, буду исправлять. Вчетверо.
Помнится, когда Христос сказал Закхею, что Ему надобно быть в его доме, тот благодарно ответил: если кому навредил, воздам вчетверо … Слова человека не злонамеренного, но заблуждавшегося. Собираетесь ли вы, дорогой Учитель, компенсировать своё многолетнее «служение»?.. И когда начнёте? Ведь вчетверо!..
А так называемые «богослужения»? Чему, Учитель, можно было бы посвятить отводимое на них время? Познанию Истины, исследованию законов жизни, высвобождению из-под завалов нагромождённого на людей вранья… «Истина сделает вас свободными» — яснее выразиться невозможно. Но нет, зайдёшь в адвентистский «дом молитвы» — беспрестанные повторения одного и того же, «любовь»… приходите каждую неделю… деньги несите, Бог любит щедрых в пожертвованиях. И всё это в мутном потоке «внутренничества»… Ну и ещё, конечно, беспрестанное поминание имени Божия. Чуть что: Бог вмешался, Бог помог, Бог благословил, Божья воля, мы здесь Богом поставлены и т. п…
А ведь всё это прямое нарушение Закона Божия! Второй заповеди: «не поминай имени Господа Бога напрасно».
Все протестанты претендуют на то, что восстановили третью заповедь «не поклоняйся изображениям…», протестанты-адвентисты — что восстановили четвёртую «помни день субботний…», но все они в упор не хотят замечать второй — и нагло её нарушают, подкрепляя мракобесный взгляд на жизнь бесчисленными «Бог нас благословил».
С точки зрения человека, ориентирующегося на возвещаемые принципы классического богословия, «КАТАРСИС» — это попытка восстановления чистоты Второй заповеди*.
* «КАТАРСИС» — прежде всего восстановление первой заповеди, об этом отчётливей всего почему-то в последней главе «Священная земля Болграда». Восстановление второй и всех прочих — следствие. (А.М.)
Ладно, мертвяки этого не замечают, но вы-то, Учитель, если человек мыслящий, должны были бы заметить?.. А если заметили, то каков будет ваш следующий шаг?.. По отношению к иерархии Церкви?
Ну вот и последний поворот… Дорогой Учитель, вы же самый интересный здесь человек, — но выкто?..
Вот и здание семинарии. Обочины и стоянки забиты иномарками — не случайно студентов в посёлке называют «новыми русскими», хотя именно иномарками торгуют не все семинаристы.
Пришлось проехать чуть дальше и свою отечественную «Газель» поставить там.
Видимо, только закончилась лекция: из учебного корпуса выходили семинаристы. Среди них мелькнуло и знакомое лицо — зятя Р.Н., он тоже преподавал. Русскую литературу и ещё, наверно, какой-нибудь предмет.
Я подошёл.
— О, кто приехал! Приветствую! — на протестантский манер поздоровался первым зять. Во всех протестантских деноминациях форма приветствия почему-то одна, во всяком случае, в России. — Какими судьбами?
— Да вот…
— Опубликовал ещё что-нибудь?
— Да. Второй том.
— Неужели? И давно?
— Пару месяцев.
— Зд`орово. Том! А тут статью напишешь — событие. Стоило ли получать магистра и писать кандидатскую. А ты — том. Завидую. Молодец!
— Я, собственно, заехал с тестем твоим поговорить.
— Не получится, — сказал зять. — Он в маразм впал. Старческий.
— Как в старческий? — не поверил я. — Возраст ещё не тот.
— Тот, не тот, а впал. Полный маразм. Да ты сам можешь убедиться. Вон он стоит. Видишь?
Действительно, стоял. Один — совершенно невозможное по прежним временам обстоятельство.
— Я ещё подойду, — сказал я зятю уже на ходу.
Я подошёл к Р.Н., стоявшему ко мне боком, и поздоровался с ним.
Он смотрел на меня, вернее, в мою сторону и, если видел, то, похоже, не узнавал.
— Узнаёте? Не забыли меня?
Он не ответил. Губы его шевелились. Взгляд был пуст.
Я повёл головой влево-вправо, подчёркнутостью движения заставляя двинуться зрачки глаз Р.Н.Но они остались неподвижными.
Всё было понятно. От действительности этот человек отказался уже и в прямом смысле. Логичное завершение начатого прежде процесса. Но почему? Чтобы не отказываться от лживого мира из американских брошюрочек?
Пытаться заговорить ещё было бессмысленно.
— До свидания! — на всякий случай сказал я. Хотя было понятно, что он меня не услышит. Что ж, чтобы оставаться протестантом и при этом не сойти с ума, надо вообще не думать. Быть в этом, как и все здесь… А вы, дорогой Учитель, задумывались… Но столь не торопясь, что не оставили себе времени, чтобы воздать вчетверо… Не от этого ли и сошли с ума?
Зять стоял на прежнем месте. Он разговаривал с кем-то полным, судя по возрасту, семинаристом. Я подошёл и стал ждать, когда они закончат. Было жарко, конец мая, но полный семинарист почему-то был в пиджаке и в галстуке. Видимо, из общины «старой закалки»: там в жару сопреют в собственном поту, но пиджак во время богослужения не снимут: «Богу угоден достойный внешний вид верующего».
Зять, кстати, тоже был в пиджаке. Но он-то понятно: отец в советское время был большим начальником в адвентистской иерархии в Молдавии. То ли первым, то ли вторым.
Наконец, семинарист отошёл.
— Да уж, несчастье так несчастье, — сказал я. — Но это не старческий маразм. Возраст не тот.
Зять пожал плечами и ничего не ответил.
— А у тебя всё в порядке? — спросил я его.
— Хочешь дом у меня купить? — вопросом на вопрос ответил зять. — Совсем по Чехову — с мезонином.
— А где?
— Вон там, у железной дороги. Старенький, конечно. Но с мезонином. Совсем по Чехову.
— А за сколько?
— Пятнадцать.
— Ого!
За пятнадцать можно было не то что здесь, а совсем под Москвой построить новый, двухэтажный, кирпичный. Если, конечно, строить своими руками. А точно такой же с мезонином, но новый, приятно пахнущий свежим деревом, можно было нанять соорудить за треть суммы. Земля же у железной дороги не стоила ничего.
— Я сам за пятнадцать покупал, — обиженно сказал зять. — За сколько купил, за столько и продаю.
— Приятно слышать, что у преподавателя есть такие деньги. А всё жалуетесь: зарплата маленькая. И это не считая казённой квартиры. По нашим временам…
— Бог благословляет, — пожал плечами зять.
— А почему продаёшь?
— Уезжаем.
— Выгоняют с работы? — с надеждой спросил я.
Если выгоняют, может, он неугодник?.. Несмотря на то, что папа — большой адвентистский начальник? Зять конфликтовал с церковными ворами, нравственным авторитетом для него был упомянутый онанист-эксгибиционист. Или всего лишь «когорта»? Тот онанист, помнится, тоже с ворами конфликтовал. Собственно, и выгнали его с преподавания не когда за руку поймали… точнее, остановили, а спустя год, когда он во всеуслышанье чему-то воспротивился со словами: «А вы не воруйте!»
— Да нет. Просто уезжаем.
— Обратно в Молдавию?
— Нет. Дальше. И навсегда.
— Далеко?
— В Румынию.
— В Румынию?!.. — удивился я. — Странный выбор. Все адвентисты стремятся поближе к деньгам — кто в Америку, кто в Германию, в Скандинавию, если получается. А Румыния-то что? Там такой же экономический разгром, как и у нас. И холуйствование пред Америкой не помогает.
Зять поморщился и ничего не сказал.
— Просто подальше от России?
У зятя лицо стало неподвижным. Подчёркнуто неподвижным.
— А ты не ошибся ли? — всё ещё надеялся я. — И жена с тобой?
Зять кивнул.
«Ну вот, — подумал я. — И третья дочь тоже. Третья из четырёх. А четвёртая ещё просто не доросла до брака… Сто из ста…»
Хотелось этого зятя уязвить, обидеть. А может, проснётся? Но кто из них когда просыпался от слов?
— Да тут у вас целый перевалочный пункт образовался. Помнишь, в начале-то Перестройки по-другому было. Тогда баптисты и пятидесятники эмигрировали целыми общинами, бросали своих старух-матерей нам на содержание, а сами линяли. А в адвентизме всё-таки стеснялись. Помнишь первую директрису вашей библиотеки? Инну-то? Уж месяц прошёл, как она в Штатах осела, и только тогда узнали, что не вернётся. Даже на работу об этом не сообщила, хотя все её ждали, от неё зависели.
Зять опустил голову. Всё-таки старой закалки. Если не совесть, так стыд. Понимает, почему директриса библиотеки вела себя лживо. Как, впрочем, и второй директор Сильвет, эстонец. Этот учитель нравственности пошёл ещё дальше: поменял жён. Тоже молчал до конца. Несколько месяцев, окончательно погрузившись в свинство, ещё учил пасторов святости. Впрочем, список огромен? Начиная с первого же ректора.
Остановиться я уже не мог.
— Я тут в общину Подольска случайно заглянул, там пастора с семьёй в Штаты провожали — так целый праздник в общине! Радовались. Радовались и молились, молились и радовались. И не стеснялись… Прогресс.
