Эрик Сигал - Однокурсники
Затем в прямом эфире на вопросы отвечал Хаим Херцог, представитель Израиля в ООН. Он дал более широкое толкование действий, предпринятых его страной.
«Мы сделали этот выбор, чтобы противостоять терроризму и шантажу, а не капитулировать перед этими силами. Они — общие враги всех цивилизованных стран. Для этих людей не существует никаких норм человеческой морали. Мы гордимся не только тем, что спасли жизнь более чем сотне невинных людей — мужчин, женщин и детей, но и тем, что нашими действиями упрочено право человека на свободу».
— Правильно, правильно, — прошептал Джейсон Гилберт-старший и пошел бриться.
Около одиннадцати часов стали прибывать его друзья. В двенадцать тридцать, когда он выкладывал первые гамбургеры на решетку большого рашпера, стоявшего на лужайке, домоправительница Дженни крикнула, что ему звонят по междугородней связи.
Проклятье, подумал он. Неужели даже Четвертого июля от подчиненных нет покоя?
Он снял трубку на кухне, среди стука тарелок и звона стаканов, намереваясь быстренько разделаться со своим служащим, который беспокоит его в праздничный день.
Но, едва услышав голос Евы, он все понял. Пару минут он молча слушал, затем обещал перезвонить позже, ближе к вечеру, и повесил трубку.
Всех поразила смертельная бледность его лица.
— В чем дело, дорогой? — спросила его жена.
Он отвел ее в сторону и что-то шепнул. От потрясения она даже не сразу заплакала. Потом он сделал глубокий вдох, решив не терять самообладания, пока не сообщит о том, что произошло. Он попросил всеобщего внимания.
— Полагаю, вы все уже слышали о спасательной операции израильтян в Энтеббе.
На лицах гостей отразилось восхищение.
— Эти люди совершили то, что ни одна страна в мире даже не пыталась сделать. И совершили они это потому, что оказались в одиночестве. Это делает людей очень храбрыми. И я особенно горд… — продолжал он с огромным трудом, — тем, что Джейсон был одним из этих солдат…
Его друзья стали перешептываться.
— … и пал смертью храбрых.
Из дневника Эндрю Элиота
5 июля 1976 года
Здесь, в Мэне, мы получаем «Нью-Йорк таймс» надень позже, поэтому я только сегодня узнал эту ужасную весть. Вчера по телевизору показали несколько сюжетов о том, как израильские заложники прилетели в Тель-Авив и как бурно их встречали в аэропорту. Никто из спецназовцев, выполнявших эту фантастическую спасательную операцию, в кадр не попал — очевидно, это связано с тем, что они служат в совершенно секретном подразделении и их нельзя фотографировать.
Поскольку июль я провожу со своими детьми, по договоренности с их матерью, то был очень занят планированием запуска фейерверка и прочими отцовскими хлопотами. Кроме того, вся эта история казалась настолько неправдоподобной, что я и представить себе не мог, будто кто-то из моих Знакомых имеет к ней хоть какое-то отношение.
И конечно, мне и в голову не могло прийти, что одним из двоих погибших военных был мой друг Джейсон Гилберт. Он, очевидно, не был настолько знаменит, чтобы его имя упоминалось в новостях. Но когда израильские вооруженные силы обнародовали его фотографию, она была напечатана в «Таймс» за 5 июля. Тогда и позвонил мне Дики Ньюол из Нью-Йорка, зная о том, что я еще не видел эту газету.
Сначала я не поверил. Нет, только не Джейсон, подумал я. С ним ничего не могло случиться. У него же все так хорошо складывалось, этого просто не может быть.
Мне понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя, — я не мог общаться с детьми в таком состоянии. Поэтому я сказал им, чтобы они ехали обедать в деревню, а сам сел в лодку и стал грести на середину озера.
Отплыв как можно дальше от берега, я, сложив весла, отдался на волю волн. Я пытался заглянуть в лицо правде, которую только что узнал.
Тяжелее всего было сознавать, какая это чудовищная несправедливость. Ведь если есть Всевышний, перед которым надо оправдывать свое пребывание на этой земле, то Джейсон заслужил это право на жизнь больше, чем кто-либо, кого я знал.
Мне хотелось плакать, но слезы не шли. И я просто сидел в лодке, силясь понять, как такое могло случиться, и все думал, каких действий ждал бы от меня Джейсон.
Когда я наконец приплыл обратно, то позвонил его родителям в Лонг-Айленд. Домоправительница сказала, что они накануне ночью улетели в Израиль. На похороны. Тогда я подумал, может, мне тоже стоит полететь. Но когда спросил об этом, она сообщила, что похороны назначены на сегодня. Оказывается, по еврейской традиции хоронить нужно очень быстро. Значит, пока я тут впустую болтал по телефону, его, наверное, уже опускали в землю. Я поблагодарил даму и повесил трубку.
Когда Энди и Лиззи вернулись после обеда, я усадил их на крыльце и постарался рассказать им о своем старинном друге. Думаю, они уже знали его заочно, ибо все, кто учился со мной в Гарварде, говорили о нем как о великом спортсмене. И кто бы ни вспоминал наш выпуск, тут же всплывало имя Джейсона. Дети терпеливо слушали, пока я рассказывал им о героизме моего друга, но я видел, для них это что-то вроде пересказа фильма с участием Джона Уэйна.
Я пытался как можно понятнее донести до них мысль, что он пожертвовал своей жизнью ради благородного дела. Но все равно их это не очень-то впечатлило.
А еще я объяснял, что и в нашей стране до Вьетнама такое тоже случалось. Люди сражались, защищая свои принципы. А потом я решил приблизить эту тему к нашей семье и сказал, что ради этого и наши собственные предки воевали с британцами в 1776 году.
Энди вообще не любит, когда я рассказываю подобные вещи. И совершенно не воспринял мою проповедь.
Он сказал мне, что я никак не врубаюсь: этому миру нужно избавиться от войн. И никакому насилию нельзя искать оправдание.
Ладно, я не собирался с ним спорить. Подумал, наверное, это возрастное и скоро пройдет. В любом случае, что может какой-то избалованный подросток знать о принципах?
Даже Лиззи стала проявлять нетерпение. Поэтому я закончил свою речь, сказав, что мне надо ехать в город и купить еще петард для салюта.
Это неожиданно заинтересовало Энди. Он спросил, не собираемся ли мы еще раз отметить Четвертое июля.
Я ответил, что это будет нечто особенное.
Мы запустим сегодня ночью несколько петард и устроим салют в память Джейсона Гилберта.
*****
Свои первые месяцы на посту специального советника президента по национальной безопасности Джордж Келлер провел, в буквальном смысле этого слова, в воздухе. Он сопровождал президента Форда и госсекретаря Киссинджера (с толпой журналистов) во время визитов в Пекин, в Индонезию и на Филиппины. Кэти, конечно же, понимала, что это не те поездки, куда берут с собой жен. Поэтому она сама находила себе занятия: участвовала в работе штаба агитационной кампании сторонников поправки о равных правах и приводила в порядок холостяцкую квартиру Джорджа.
