Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА
После долгого молчания Югана скажет Андрею:
– У молодого Шамана нет отца, нет матери. И Югана одинока, как сухая осина на береговой гриве. Ты был маленьким, и мы ели пищу, приготовленную на одном костре… Позади много потухших костров.
Сколько еще разожгу я костров Своими руками? Мало переходов осталось Югане сделать…
– Югана может считать меня сыном, – ответит Андрей, и старуха согласно кивнет головой.
– Скоро я потеряю мушку ружья и не смогу выходить в урман на промысел. Детское весло станет тяжелым моей руке. Тогда я буду нянчить детей Шамана.
Такой разговор у них произойдет, обязательно произойдет, а сейчас Югана, указав рукой на облас под яром, сказала:
– Карасей достану пойду. Варить будем. Жарить можно.
Она спустилась к воде, подошла к обласу, сбросила с кормы тальниковые ветки, прикрывавшие рыбу, выбрала самых крупных, еще живых карасей, тут же на лопасти весла очистила и распластала рыбу, сложила в закопченный котел-полуведерник, наполнив его водой.
Поставив котел с рыбой в печь, Андрей сел на топчан рядом с Юганой, вытащил из-за голенища рыбацкого бродня резиновый кисет, набил табаком самодельную трубку Юганы, вырезанную из витого корня березы, и протянул ее хозяйке.
– Зачем долго пропадал? – раскуривая трубку, спросила Югана.
– Это длинная история, Югана, расскажу в другой раз.
– Совсем пришел Шаман в край Вас-Югана?
Не сразу ответил Андрей. Задумался, глядя в окно, не замечая веселой игры Сильги со щенком, хотя и крутились они поблизости. Не видел он и приветливого покачивания ветвей низкорослого кедра, на верхушку которого любил забираться в детстве. Сердце тревожно защемило, а память принесла из прошлого яркую, почти осязаемую картину…
Белоснежное полотно аэродрома. Легкий ветерок метет тонкую пушистую перенову. Полярный долговечный день. Часы показывают утро. Ревел «ИЛ» на стоянке – прогрев, проба моторов перед полетами. Потом тишина. Придут летчики – и тяжелый транспортный самолет уйдет в рейс. Он опять видел себя юным и счастливым. Борт-механиком полярной авиации…
Не хотелось Андрею рассказывать Югане о своих неудачах. И для себя не решил он еще, как будет жить дальше. Пойти работать в улангаевскую школу? Но чему он научит детей, если сам в себя потерял веру?.. Ему хочется забыть о мытарствах и полечить душу в тайге, среди первобытной природы. Заняться охотничьим промыслом, как в юности, или уйти на баркасах с рыбаками, помериться силами с беспокойной весенней рекой.
– Пошто долго молчит Шаман? – ровным голосом спросила Югана. – Он не хочет остаться на земле своих отцов?..
– Я вернулся совсем, – медленно произнес Андрей.
Старуха долго смотрела на Андрея и потом довольно кивнула головой. После выпитого чая, когда сердце Юганы стало говорливым, уселась она поудобнее на топчане, рассказывала про то, как хорошо летать человеку рядом с птицами. Нисколько не страшно ездить по небу на воздушной нарте. Югана знает теперь, что облако – пустой пар, а тучи – мешки с мелкими капельками воды. Зачем не верит ей Шаман, улыбается? Она сама нюхала облака, брала на язык кусочки туч. А духи неба, оказывается, живут еще выше, под звездами. Югана часто просила, чтобы Костя пролетел низко над утренним Улангаем. Она бы ребятишкам и женщинам, перепуганным страшным гулом мотора, кинула свою трубку. А потом пришла бы в деревню и спросила, будто невзначай: «В небе я трубку потеряла. Тут она где-то, в деревне на улицу шлепнулась. Сидела я, курила. Увидела, как весь народ головы поднял на наш самолет. Смешно стало. Смеяться – рот разевать. Вот и выпала трубка из зубов». Ей отдадут трубку, а она спокойно и молча пойдет по своим делам. Такая картина не дает покоя Югане, но не захотел Костя над деревней лететь.
Костя, однако, не только Улангай, а и незнакомые заимки обходил далеко стороной. Высадил он Югану на ливе около веретья, возле дороги на Улангай, выгрузил вещи из багажников и улетел обратно на Соболиный, так же крадучись, облетая даже заброшенные деревни. Югана перебралась в обласок, который Сашка Гулов оставил здесь по договоренности с Костей, и направила лодку в сторону родной деревни. Проплывала она мимо карасевого озера – просто грех сеть не кинуть. Четыре года ела озерных щук да окуней.
Карасем захотелось полакомиться старухе. Очень язык соскучился по сладкому карасевому мясу, по рассыпчатой икре, отдающей илком. В Улангай чего торопиться: трубка-то вот она, за пазухой. А Сашке-председателю успеет Югана сказать, чтоб он был на веретье через неделю, во вторник, до восхода солнца и вывесил на жерди черный флаг-ветряк. Сигнал такой направление ветра покажет. Костя посадит самолет на щукастые поплавки. Сашка-председатель схватится за голову, когда из больших подвесных сигар-багажников под нижними крыльями выложит Костя на береговую мягкую траву мертвых соболей. Начнет Сашка кричать: «Загубил меня! Привез пропастину!» Костя неторопливо закурит магазинную крючковатую трубку и подмигнет хитровато: «Они спят…» У Кости лекарства много всякого в ящике со стеклянными дверцами. Может он иглой-соломинкой в соболиную кровь сон запустить на целый день. А может с мясом сонный порошок дать. Крепко спать звери будут, не чихнут. Югана сама пила-ела порошок, когда голова болела и сон уходил. Обрадуется Сашка. Обнимать, хвалить станет Костю. Потом сонных соболей положит на телегу, на мягкую траву, и увезет в Улангай.
– О-о, Югана все знает! Большой секрет Югана знает! Только тебе, Шаман, расскажет Югана, последнему из племени Кедра…
14
Пять суток жила Югана в доме Андрея. Не раз наполнялся котел вкусными сладкими карасями, не раз шипели караси на сковороде, поджариваясь, румянясь в печи. Отвела душу Югана – вдоволь насытилась сырой, чуть присоленной икрой. А сколько новостей пересказала она! Много. Десять лет рассказала Шаману.
15
Самолет стоял у берега, как обычно обставленный срубленными молоденькими елками и березками. Костя всегда маскировал машину на коротких или длительных стоянках, чтобы не увидели ее с воздуха и с земли, чтобы не привлекала она внимания какого-нибудь случайного таежника.
Утром Костя с Таней ушли к соболиным гнездовьям, взяли щенят из дуплистой осины. Таня заботливо уложила пищащих зверьков на мягкую заячью шкурку и закрыла берестяную корзиночку.
– Танюша, – обратился к девушке Костя, – забирай корзиночку со щенятами и отправляйся к самолету. По затесам с тропы не собьешься…
– А ты? – спросила Таня, переломив двустволку и закладывая патронами оба ствола. Она не хотела оставлять Костю одного.
– Я вернусь на стан ближе к вечеру. Тут надо одну топь посетить… Среди болота затаился небольшой кедровый островок. Давно я туда не заглядывал, а у меня на этом островке с прошлой весны примечено соболиное гнездо. Не хочется тебя напрасно через топь водить. Соболюшка-то, может быть, давно там не живет.
