Павел Астахов - Рейдер
– На этом собрании было принято решение о смене руководства, то есть вас. Далее они продадут предприятие другой фирме, а та, в свою очередь, следующей. И уже третий покупатель получает статус добросовестного приобретателя. И вся эта операция может быть закончена в три дня.
Предатель
Если бы Павлов не щелкал по клавиатуре, тишину в кабинете можно было назвать гробовой.
– К чему вы клоните, Артем Андреевич? – суровым голосом прервал молчание Мальков.
– Пока ни к чему, – печально улыбнулся адвокат, – я лишь поясняю ситуацию. Вы должны были спохватиться при первых же признаках готовящегося захвата. Но и ваша служба безопасности, и ваши юристы эти тревожные симптомы проморгали. Ну, а теперь ключевой вопрос: кто из вас не является на сегодняшний момент акционером компании «Микроточмаш»?
– Я не являюсь, – ответил директор пансионата, – я пришел сюда не так давно, когда акции были уже выкуплены.
Павлов щелкнул по клавише в последний раз, откинулся на спинку стула и оглядел руководство НИИ.
– Изменю вопрос: кто из вас перестал быть акционером НИИ?
– Что это все значит, Артем? – встревожился Батраков.
– Только то, что кто-то голосовал не арестованными акциями на фиктивном собрании акционеров за смену руководства. Это значит, что кто-то из вас…
Руководители недоуменно переглянулись.
– Да-да, из вас, – подтвердил адвокат, – или сам завладел предприятием, или тайно передал свои акции нынешним захватчикам.
В кабинете воцарилась такая тишина, что стало слышно, как ветер качает кроны берез. Никто не хотел признаваться.
– Это чисто технический вопрос, – вздохнул Павлов, – и его можно легко прояснить, например, достав реестр акционеров.
И тогда подал голос Прошкин. Он встал из-за стола, откашлялся и все тем же хриплым голосом произнес:
– Это… кхм… это я виноват.
* * *По кабинету пролетел короткий вздох ужаса и разочарования. Все уставились на стоящего, словно провинившийся школьник, зама по науке.
– Удельная цена тридцати сребреников, – угрюмо прокомментировал Мальков. – Сколько же ты выручил в абсолютном выражении, Иуда?
– Ничего я не выручил… – устало произнес Прошкин и сел, почти упал на стул. – И в реестре вы никаких изменений не найдете.
У него был вид совершенно раздавленного человека.
– Как так – ничего не выручил? – опомнился Батраков. – Что, вообще, происходит?!
– Доверенность, – понимающе хмыкнул Павлов и обратился к Прошкину: – Вы дали кому-то доверенность на управление акциями?
Тот убито кивнул.
– А почему ты молчал? – поддержал его финдиректор.
– Шпионит, – мрачно предположил Мальков. – На рейдеров работает.
– Ни на кого я не работал и не работаю! – вскипел Прошкин. – У меня не было выбора! Они подставили моего сына! Или я делаю, как скажут, или мой сын садится в тюрьму на несколько лет. Ты бы поступил иначе?
Прошкин рывком поднялся и, с шумом оттолкнув стул, двинулся к выходу.
– Подождите, – жестом остановил его Артем. – Ваш сын хотя бы вышел на свободу?
Зам по науке понурился:
– Пока нет. Его обещали выпустить под подписку о невыезде сегодня утром.
– А кто предложил вам эту сделку? – не отпускал его Артем.
– Один опер из городского отдела милиции, – убито сказал Прошкин и вдруг испугался: – Но я не буду называть его фамилию!
– А кому вы дали доверенность?
Прошкин на секунду задумался:
– Его фамилия Кухаркин. Я его не знаю и раньше не встречал… Все! Больше я ничего не скажу!
Зам по науке двинулся к выходу, но, когда он рванул дверь на себя, там оказался огромный охранник с поднятым для стука кулаком.
– Извините, Александр Иванович, – через плечо Прошкина обратился он к Батракову, – но там подъехал джип…
– И что?! – раздраженно рявкнул Батраков. Охранник виновато пожал бугристыми плечами:
– Они говорят, что они новые хозяева.
Ложь
Петр Петрович ехал в Москву на предельной скорости. Чтобы не скучать, нашел на радио новости, но почти сразу же раздраженно выключил. Интервью министра экономического развития ничего нового не содержало, а главное, министр заблуждался в самых очевидных понятиях.
Да, именно коррупция и несовершенство законов помогали рейдерству, но кто сказал, что это плохо? Весь жизненный опыт Петра Петровича упрямо говорил: по-настоящему быстрый рост бизнеса возможен лишь там, где законы еще несовершенны, а власти коррумпированы. И как только законники учтут все, а чиновники перестанут «брать», мир просто остановится.
Величайший рейдер современности никогда не стеснялся лгать; уж он-то знал, что ложь – один из важнейших инструментов ведения современного бизнеса, ибо каждый, кто скажет правду о своих доходах, переместится в самое начало списка жертв – найдутся охотники.
Петр Петрович никому без нужды не платил, никогда не выполнял обещаний, данных с глазу на глаз, не брезговал обращаться к уголовникам, а особенно бестолковых клиентов «воспитывали» нанятые им «гориллы». Нет, он вовсе не был жесток; жестокой была сама жизнь, в которой всегда побеждает сильнейший. И репутация беспощадного дельца, которого проще иметь в союзниках, чем в противниках, была основой, фундаментом его блестящих побед. Но главной причиной неуязвимости Петра Петровича была та, что он не принимал ничьей дружбы. Потому что лишь так можно было не опасаться удара в спину.
Он познал цену дружбы как никто другой – едва начал собственное дело и организовал прием стеклопосуды на дому. Петя – тогда еще не вполне оформившийся подросток – давал 10 копеек за бутылку, а накопив несколько сот штук, от чего семейные дамы впадали в безмолвную истерику, нанимал дворника Эльдара, и тот за 1 рубль отвозил на своей рабочей тележке всю тару в ближайший пункт приема.
Да, квартира превратилась то ли в склад, то ли в помойку, а запах стоял… как на задах винно-водочного магазина, но поворачивать назад было поздно. Прибыль оказалась неожиданно высокой, и, проработав так всего месяц, Петя понял, что пора переходить на круглосуточный режим. Те, кому не хватало на «чекушку от таксистов», несли стеклопосуду даже ночью, а уж клятв и заверений в своей вечной «дружбе» Петя тогда наслушался – по горло.
Для начала Петя снизил ночной тариф до 6 копеек, а затем понял, что делиться с таксистами незачем и можно просто держать у себя в холодильнике запас водки и пива. И дело пошло: спиртное улетало, как горячие пирожки в базарный день.
Даже наивные женщины уже понимали, что товарно-денежные операции Пети вовсе не предназначены для организации Тимуровской команды и помощи ветеранам-инвалидам. Но было уже поздно: достигший 100 кг живого веса и освобожденный от армии «Айболитом» Петя заматерел, а главное, осознал, что никогда и не хотел никакой иной судьбы. Однако даже он, в самых сладких своих грезах, не представлял, как высоко поднимется, сколько власти и силы появится в его пухлых белых руках.
