Антон Тарасов - Сказки PRO…
— Ну, не знаю, как-то…
— Значит, идешь, — заключил Павел Витальевич. — А сейчас за работу.
Пробуй, прощупывай почву, но сильно не перетруждайся. Не в этом успех, Станиславский, не в этом.
И почему это Костя назвал шаверму гадостью? Конечно, гадость-то она гадость, но не на вкус, а для фигуры. Правда, сама шаверма в этом совсем не виновата. Изобрели ее кулинары где-то в незапамятные времена на Ближнем Востоке. В отсутствие холодильников и, в мягко говоря, не самых комфортных условиях трудно было готовить часто и с фантазией. Этому факту шаверма и обязана своим появлением. Ведь стояла задача приготовить блюдо, чтобы оно было сытное и полезное, причем сделать это быстро и накормить целую ораву голодных.
Что самое главное в шаверме? Некоторые считают, что мясо. Другие уверены, что соус, без которого шаверма была бы просто безумным нагромождением мелко нарубленных продуктов. И, наконец, есть те, кто готов биться насмерть, утверждая, что самое главное в шаверме — это тонкая лепешка, лаваш, в который вся вкуснятина и заворачивается. Конечно, все это не считая тех, кто не собирается ни с кем спорить, потому что знает, что в шаверме важны все ее компоненты.
Берется мясо, пожирнее, и непременно наисвежайшее. Режется, нанизывается на вертикальный вертел, который вращается относительно расположенной сбоку горелки. Поверхностные слои мяса быстро прожариваются и их срезают специальным ножом. Это намного быстрее, чем жарить целые огромные куски мяса. Срезанные куски мяса мелко нарубаются и кладутся в свернутый лаваш вместе с нарубленными овощами и зеленью. И последний штрих — соус. Он может быть чуть сладковатым, кисловатым, даже острым. Сладковатый прекрасно сочетается с шавермой из куры, острый — с шавермой из баранины. Но все это, как говорится, дело вкуса и прерогатива повара, шаверма мейкера или, по-нашему, шавермера.
Как все восточное, шаверма в последние десятилетия совершила умопомрачительную экспансию в Старый и Новый свет. Да и у нас даже в самой захудалой глуши, на обочине разбитой трассы всегда отыщется нехитрое заведение без водопровода и прочих удобств, где в невероятных условиях доморощенные шавермеры колдуют и кормят народ.
Если хотите отведать настоящей шавермы, то отправляйтесь в Петербург. В Москве вас накормят разве что шаурмой, хотя истинные ценители утверждают, что существенной разницы между ними нет. В принципе, шаверма мало чем отличается от кебаба, который предлагают во всех европейских столицах с одной лишь оговоркой: у кебаба порция заметно больше, а риск отравиться стремится к нулю.
У нас же поедание шавермы где-нибудь у вокзала или посреди оживленной улицы — своего рода лотерея, русская рулетка. Отсюда понятна и нечеловеческая страсть именно нашего населения к шаверме. Мы не спрашиваем, из чего она сделана, сколько часов назад эта кура каркала на заборе или ворковала у лужи на площади, правильно ли приготовлена. Не интересуемся, какое время в миске простоял этот странный белый соус, до того странный, что на него очевидно из инстинкта самосохранения боятся садиться мухи и всяческая мошкара.
О шаверме можно говорить бесконечно. Но что примечательно: если, скажем, плову или русской водке посвящены целые исследования, монографии, то шаверма вниманием ученых мужей совершенно обделена. Это несправедливость, но она шавермерам даже на руку. Если бы существовали определенные четко сформулированные каноны шавермы, то вариации в ее исполнении были бы недопустимы. В наших реалиях это означало бы крах многих доблестных предприятий. Нет перца или томатов — и все, можно сворачивать лавочку. Или продавать уже не под названием шаверма. Но кто ее в таком случае возьмет, отважится попробовать? Ответ очевиден. Никто. Впрочем, если об исследовании феномена шавермы серьезно, то наука начинается там, где начинаются измерения. Не изобретен еще тот шавермометр, который позволит превратить шавермологию в точную науку со своей терминологией и единицами измерения, со своими кандидатами шавермологических наук и специализированными изданиями, симпозиумами, конференциями. Но исключать появление таковых в самом ближайшем будущем, естественно, нельзя.
Случаи отравления шавермой в наших широтах, в отличие от южных, нередки. Но это нисколько не уменьшает поток страждущих к заветному ларьку. «Есть ли жизнь после шавермы?» — этот вопрос только подогревает интерес. Тысячи порций шавермы ежедневно расходятся по рукам и животам, и поднимают настроение настолько же сильно, как и портят фигуру. Но это уже совсем другая история, которая голодного и неудовлетворенного своими производственными достижениями Костю вряд ли касается.
Весь остаток рабочего дня он напрягался только вполсилы, все внимание свое тратя на наблюдение за Павлом Витальевичем. Павел Витальевич творил что-то невообразимое. Он разулся, закинул ноги на стол и раскачивался на стуле. Учитывая его плотную комплекцию, это выглядело устрашающе. Дозваниваясь по телефону до фирмы, название которой он предварительно обводил карандашом, Павел Витальевич выдавливал из себя все тот же заученный текст, но делал это игриво, даже жеманно. Все заканчивалось полной и сокрушительной победой.
— Отлично, сейчас мы по факсу забросим в вашу контору все требования к макету, а обратно ждем гарантийное письмо на оплату. Если прокрутим все сегодня или завтра, то успеваете в текущий номер, его сдают в понедельник, — Павел Витальевич сиял и от радости даже слегка вздрагивал. — Всего доброго! Приятно познакомиться! И работать тоже!
Костя от зависти приоткрыл рот. Павел Витальевич не положил, а бросил трубку, поставил напротив названия фирмы галочку и, с трудом натянув носки и ботинки, поплелся по коридору хвастаться в бухгалтерию.
«Какая у него уже фирма за сегодня? — гадал Костя, — пятая или шестая?
Может, седьмая? Все равно не понимаю, как ему удается так работать и справляться».
В этот момент Костя окинул взглядом офис и к своему удивлению увидел, что за перегородками из оргстекла происходит почти то же самое, что творилось с Павлом Витальевичем. У менеджеров были такие счастливые лица, что, казалось, продают они не страницы журналов под размещение рекламы, а самое настоящее добро, на худой конец, удовольствие или нирвану килограммами. Или пачками. Или литрами.
— Окей, будем сотрудничать, — доносилось с одной стороны.
— Рад, что вас заинтересовали наши предложения, — звучало с другой. — Это здорово, что оплата будет вперед, мы сможем дать скидку.
Костя схватился за голову и запрыгнул верхом на стул. С этой высоты открывался потрясающий вид не только на офис, но и на собственный рабочий стол, на котором, как бельмо на глазу, был раскрыт телефонный справочник, а напротив названий всех организаций сияли прочерки. Для Кости было непостижимо, как он, старательный, трудолюбивый и искренне стремившийся принести пользу как себе в виде зарплаты, так и издательскому дому в виде новых и новых клиентов, терпит стопроцентное, ничем не объяснимое фиаско.
Павел Витальевич в то же самое время в соседнем помещении шептался с Ириной Федоровной, пока принтер ее компьютера лениво распечатывал бумаги лишь для того, чтобы тут же сунуть их в факс. Работа факса тоже не мгновенная. Павел Витальевич успел за это время похлопать Ирину Федоровну по ее откровенно худосочному заду и пригласить на шаверму.
— Ой, Павел Витальевич, знаете, я на диете, это сейчас жутко модно, и вообще я как-то склоняюсь к вегетарианству, — не без удовольствия пролепетала Ирина Федоровна, даже не собираясь мешать лапам Павла Витальевича гулять по ее ягодицам. — Да и там, в мужской компании, да еще и с шавермой, я буду чувствовать себя потерянной и обделенной. Уж лучше вы заглядывайте почаще, с хорошими новостями.
— Обещаю, что приду снова, — Павел Витальевич с сожалением заметил, что факс давно как отправлен, и у него за спиной стоит еще один менеджер, пришедший с бумагами. — Может даже сегодня, Ирина Федоровна.
— Да что вы говорите, Павел Витальевич! Какой вы, однако, производительный!
— Ради вас стараюсь, Ирина Федоровна, — Павел Витальевич подмигнул. — Ну, так может, по шаверме после работы? А? Поедим, погуляем, поболтаем?
— Я подумаю, — кривляясь, ответила Ирина Федоровна и, переключившись на новую рабочую задачу, поправила платье и сделала серьезное лицо. — Ну, давайте бумаги. Это что, платежка? Кто так готовит платежки…
Павел Витальевич возвращался в отдел, довольный собой и пританцовывая на ходу. Увидев Костю в нелепой позе, готового разреветься или начать все вокруг ломать и крушить, Павел Витальевич бросился его спасать. Зайдя в отгороженную оргстеклом кабинку, он с силой пнул ногой по стулу, от чего Костя подскочил на нем и сполз по спинке вниз.
— Остановись, Станиславский, хватит сходить с ума, иди выпей чашку кофе, взбодрись и приведи себя в порядок. Тебе еще час работать, а ты уже никуда не годишься.
