Банана Ёсимото - N-P
– Ты сама приготовила? – спросила я.
– И яд туда положила, – Суи улыбнулась.
– Я не против.
Немного спустя Суи принесла густую тушеную говядину с овощами, твердый ржаной хлеб и салат из огурцов.
– Вид аппетитный! – сказала я.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказала Суи.
– А ты, Суи, не будешь? Она улыбнулась:
– Никакого аппетита. Ты назвала меня по имени?
– Что?
– Ты сказала – Суи?
– Да, – ответила я.
– Из твоих уст оно прозвучало как имя какой-то милой девушки, – сказала Суи.
Было вкусно. Я густо намазала хлеб маслом и съела все подчистую. Суи, потягивая пиво, смотрела телевизор. Потом у меня возникло какое-то неприятное чувство. В комнате было слишком тихо. Вечер слишком затянулся. Звук телевизора звучал слишком ясно и холодно. Мое психологическое состояние, ощущение времени и пространства разошлись в разные стороны. Суи казалась какой-то маленькой.
Что, если она и впрямь положила в еду яд?
Следующее, что я с трудом осознала: «Меня куда-то тащат». Меня волокли по полу. Мое тело не подчинялось мне, даже губы не двигались. Я хотела смотреть, но мои веки слипались, как будто их закрывали насильно. Я отчаянно хотела видеть, что со мной происходит.
– Прости меня, – со смехом проговорила Суи.
Ее слова донеслись откуда-то издалека. Я ощущала ее руки – они словно вгрызались в мои щиколотки. Эти руки говорили мне вовсе не то, в чем хотел убедить смех. Как в детстве, безмолвный лиловый поток, извиваясь, потек по моим ногам. Суи по-прежнему с силой сжимала мои щиколотки и как будто просила о помощи.
Я почувствовала, что она хочет умереть. Она устала гораздо сильнее, чем я думала. То же самое было с Сёдзи. Я хотела сказать ей:
– Умирать нельзя.
Однако, как тогда в детстве, у меня исчез голос. Я сумела сказать только одно слово:
– Умирать…
– Ты думаешь, я хочу смерти? Почему? – спросила Суи и отпустила мои ноги. Она уже не касалась меня, но ее мысли все равно мне передавались.
Для чего я родилась?
Для того, чтобы оказаться здесь с ней?
С Отохико все кончено.
Я потратила слишком много времени.
Ее душа, беспорядочная и запутанная, напоминала мозаику, но сейчас все миллионы ее кусочков сводились к одному слову – смерть.
– Нельзя, с этим не шутят. Какое хорошее лето! Мы смеялись, плакали и все позабыли. Если ты умрешь, я все забуду! Ты ведь этого не хочешь?
Я выдавила из себя эти слова, душа хотела передать их Суи, но тело не справлялось, я с трудом выговорила: «Не… ле… мы… ты…»
Суи неожиданно поднялась, мельком взглянула на меня и направилась к двери. Я поняла зачем. Убежденность пронзила мою грудь кристаллической прозрачностью, световым излучением, похожим на молнию. Я поняла, что никогда больше ее не увижу.
Она словно лилия. Жаль, что я не сказала ей этого.
Суи вдруг обернулась.
– Что? Лилия? Ты сказала «лилия»?
Не знаю, как мне удалось сесть. Мое тело было словно приклеено к полу, и я с великим трудом его отодрала.
Я была почти без сознания. Душа оторвалась от тела и взмыла куда-то вверх.
Мои глаза были закрыты, но я почувствовала, что Суи стоит и смотрит на меня.
– Ого, как в «Роковом влечении», – сказала Суи. – Как тебе удалось встать?
Наверное, яд так до конца и не подействовал. Мой организм оказался сильнее. Меня наполняло совсем другое: отчаяние; вопросы, которые не покидают меня с детства; мысли и чувства, которые возникли у меня после смерти Сёдзи; облик Суи, который не покидал меня после того, как я с ней встретилась; мои чувства к Суи; улыбающиеся лица Саги и Отохико; сожаление о том, что лето кончается. Печаль из-за того, что приходится жить, не оставлявшая Суи. Ослепительные солнечные лучи, когда мы впервые встретились; сверкающая поверхность пруда. Ее руки, прикосновение рук. Легкий шелест волос на ветру. Лето; дрожащий разноцветный воздух, окружавший Суи; направление, в котором движется ее жизнь. Чувство скорби.
– Напрасно, – кажется, я произнесла это слово отчетливо, хотя рта не открывала, и попала в самое сердце Суи. По ее изумленным глазам было видно, что она поняла мою мысль.
– Ты так думаешь? – сказала она. Потом подошла ко мне и поцеловала.
Короткий, но крепкий поцелуй.
В моем тающем сознании пронеслось: «Мне не приходилось так целоваться с женщиной». Суи, будто услышав, засмеялась:
– Мне тоже.
Я уснула.
*
Кто-то сильно меня тряс, я открыла глаза. Ужасно болела голова. Так сильно, что я всерьез подумала, что ее чем-то били. Острая боль. Во рту пересохло.
– Что… – сказала я. – Что случилось?
Это был Отохико. По его лицу я поняла, что сейчас он отвезет меня в больницу. Я покачала головой:
– Все в порядке.
Боль опять пронзила меня, я поморщилась:
– Голова болит.
– Хочешь воды?
Я кивнула. Отохико принес мне попить. Большими глотками я выпила тепловатую воду, заметила, что нахожусь не в своей квартире, и, наконец, все вспомнила.
– Где Суи? – спросила я.
– Исчезла, – сказал Отохико. Казалось, он вот-вот заплачет.
Я с трудом села. Бельевая корзина на веранде, мои сохнущие на веревке брюки, тарелка, из которой я ела, открытое окно – все оставалось как прежде, не было только Суи. Я почувствовала себя невероятно несчастной и одинокой, словно покинутый ребенок, и не могла даже заплакать. Праздник кончился. Стоило мне чуть-чуть пошевелить головой, как боль молнией проскакивала по ней, и все мое тело дрожало.
– Сколько сейчас времени?
– Два часа ночи.
– Я пришла сюда вечером. Суи выглядела измученной и сказала, что она беременна. Ты знал об этом? – спросила я. Мои слова будто прорвали плотину. Отохико заговорил:
– Она сказала мне об этом и сказала, что не хочет ребенка. Мы решили обсудить все, когда я вернусь. Но мы понимали, что дошли в наших отношениях до того, что ничего друг с другом поделать не можем. Я вовсе не боялся, когда она объявила, что хочет родить, но мне казалось, что на самом деле она рожать не хочет. Поэтому я не знал, на что решиться. Мы как будто распрощались, и я уехал.
– В поход? – из-за головной боли я не могла смеяться.
– Мне не хотелось оставаться дома.
– Слушай, а почему вы не предохранялись? – спросила я.
– Предохранялись! Суи принимала таблетки.
– Она могла специально или случайно этого не сделать.
– Наверное, она сама не понимала, что ей делать. Возможно, неосознанно забыла их принять, – с силой сцепив руки, сказал Отохико.
Ночь была невероятно тихая. Пустынный, как на кладбище, вид. Остатки моего прерванного сна.
– Дай еще воды. Больно…
Отохико взял стакан и сказал:
– Что за ужасная мысль пришла ей в голову – отравить тебя? Зачем?
В его раздраженном голосе чувствовалась давно накопившаяся усталость.
– Суи хотела умереть, – сказала я.
– Я чувствовал, что она этого хочет. Поэтому и вернулся домой раньше. У меня тоже вертелась в голове мысль: «Давай уйдем из жизни вместе!» Мы оба об этом думали. Нелепо говорить, но эта мысль в последнее время крепко нас связывала. Но почему ты? Суи любила тебя больше всех, почему она решила тебя отравить?
Кажется, я знала почему. Она всерьез собиралась убить себя и понимала, что если не отважится на это до возвращения Отохико, то потом уже ничего не сделает. Она хотела повидать меня перед смертью, но, встретив, запаниковала, совершенно перестала понимать, что ей делать, и, наконец, додумалась до того, что меня надо убить. Но и этого не сделала. Выбрала середину.
– Я останавливала ее! Всем своим сердцем, – сказала я. – Делала все, что могла.
– Надеюсь, она оставила эту мысль? – сказал Отохико. У него были такие глаза, словно он молился.
– Не знаю.
– Хотелось бы так думать. Машины нет. Банковской книжки и кое-каких вещей тоже.
– Вот как…
Голова у меня плохо соображала. Сообразила, что на мне юбка, которую она мне дала. Юбка была мятой. Я почувствовала чье-то присутствие. Суи дома не было, но в углах книжных полок, в развевающихся занавесках, под столом что-то скрывалось. Какие-то темные пятна, которые не совсем совпадали с реальностью.
– Возможно, как говорила Суи, это проклятие, – сказала я.
Пошел дождь. В открытое окно доносился негромкий глухой шум. Меланхолия, которая появляется под покровом ночи, наполнила комнату и хладнокровно всматривалась в наши судорожные движения. Тень смерти. Чувство бессилия, которое подкрадывается, стоит только отвести взгляд, отчаяние, которое проглотит тебя, если утратить бдительность.
– Оно угадывалось как некая атмосфера. Мне казалось, что мы просто растрачиваем время, когда были вместе, чем бы мы при этом ни занимались. Жизнь теряла свои очертания. Нам и в голову не пришло сказать – давай радоваться, раз мы любим друг друга, и все будет хорошо. Наверное, дело в этом.
– Как сейчас в этой комнате? – спросила я.
– Да, словно какая-то тень. Но ведь было у нас что-то, не только тень! Прекрасное, как поле цветов. Поэтому мы и оставались. В наших отношениях было и что-то положительное.
