Алексей Слаповский - Победительница
И вот вечер финального показа.
Я уверена в своей победе, каждое мое появление вызывает бурю аплодисментов.
Правда, была там и достойная конкурентка – беловолосая девушка, очень миленькая, такая фарфоровая, но при этом не холодная, а улыбчивая, живая, не помню, как ее звали, мы с ней общались вполне дружелюбиво. Она была чуть младше меня, но выглядела опытно: уверенно ходила, уверенно показывала себя, уверенно говорила. При этом был все-таки небольшой эффект запинчивости. Однако эти небольшие паузы выглядели как милая застенчивость и скромность. То есть: да, я умна и красива, но немного стесняюсь того, что я так умна и красива, поэтому слегка торможу, чтобы не быть такой безусловно прекрасной. В мое отсутствие это была бы беспроигрышная тактика. Я сама, если вспомнить, была такой на первом показе – не нарочно, а от природных моих качеств, исключающих самолюбование.
Одним из самых важных показов была проходка в купальниках и на высоких каблуках. Был уже самый финал. Баллы беловолосой девушки были вторыми после меня, шанс у нее еще оставался. И вот вышла я, спустившись по ступеням, а потом пошла она. И споткнулась. Она споткнулась и упала. А женщина падает с высоких каблуков громоздко и некрасиво, при этом показалось, что у беловолосой красавицы вывихнута нога. Это потом подтвердилось. Она плакала. Каблук валялся на сцене. Кто-то кричал за кулисами. Девушка, что стояла рядом со мной, вдруг больно щипнула меня за руку и прошипела:
– Это всё из-за тебя, гадючка!
Оскорбление было обидным, незаслуженным, я не имела отношения к несчастью беловолосой девушки.
Я стала «Красой Саратова», получила приз, всё свершилось, но впечатление было безнадежно испорчено. Газеты вовсю писали об этом инциденте, многие журналисты обвиняли меня и тех, кто стоит за мной (будто я знала, кто за мной стоит). Каким-то образом узнали, что каблук был подпилен, что в раздевалку к бедной девушке проникали посторонние люди... И лишь в одной газете была справедливая заметка под названьем «Медвежья услуга». Медведь, Володечка, это большое, хищное и неуклюжее животное. «Медвежья услуга» – когда хотят сделать добро, но делают его неловко и всё портят. Я потом узнала, что заметку написал Владимир: он тогда начал сотрудничать с местными газетами и превращаться в мастеристого журналиста. Но мне он не сказал об этом.
Всё происходящее было так неприятно, что я дала интервью телевидению и заявила, что отказываюсь от звания и от приза. Но выяснилось, что этого я не могу сделать по условиям контракта, который по неопытности подписала не глядя. К тому же беловолосая девушка тоже дала интервью, где оправдывала меня полностью и рассказывала, что никто ей не подпиливал каблук, она просто споткнулась, это может случиться со всяким. Я, помню, позвонила ей, чтобы поблагодарить за благородство, но она почему-то ответила коротко и раздраженно.
– Это не мне спасибо, – сказала она.
– А кому же?
– Ладно, замнем!
И опять мне стало неприятно. Возникло ощущение, что кто-то распоряжается обстоятельствами, складывающимися вокруг меня, и стремится к тому, чтобы распоряжаться мной самой. Я этого не хотела. Но как объяснить это тому, кого ты не знаешь и в глаза не видела? А может видела, но не догадываешься, что это он. Надо было дать какой-то знак – и я дала его.
Владимир в это время купил недорогой подержанный автомобиль, и я попросила его, чтобы он некоторое время возил меня.
– Предлагаешь работу личного драйвера? – спросил он.
– Нет. Просто не хочу ездить на этой машине.
– Она тебе разонравилась?
Владимир не знал происхождения машины, и вообще я не посвящала его в свои догадки о благодетеле-чудовище, поэтому я сказала:
– Мне не нравится самой ездить. А просто ходить по улицам мне тяжело, ты ведь понимаешь почему.
– Конечно. Тебя теперь вся страна знает.
– Ну, не страна, город, но тоже немало, учитывая, что я тут живу. Хотя ты мне сделал подсказку: лучше нанять постороннего драйвера, а не просить тебя.
Владимир сразу пошел на пяточное направление.
– Хорошо, – сказал он. – Все равно лето, каникулы, мне нечего делать. А ты теперь занятая девушка, везде надо успеть.
Я видела, что на самом деле он получил удовольствие от моего предложения. Разговоры о самоубийстве прекратились, хотя в близком контакте я ему твердо отказывала. Может быть, потому, что не хотела попасть под ложное очарование момента. 39.
Ездили мы с ним каждый день на различные мероприятия, на фотосессии, я была ведущей или выступающей на концертах приезжавших к нам знаменитостей, Владимир не только возил меня, но часто присутствовал, находясь в сторонке. Пусть это неведомое чудовище, думала я, знает, что у меня есть парень, что я не езжу на его подаренной машине, что я могу обойтись без его благодетельства.
Однажды вечером я ждала Владимира, чтобы поехать на фестиваль детских хоров, чтобы вручать призы победителям. Я ждала, но его не было. Я позвонила – телефон не отвечал. Пришлось вызвать такси. Я провела мероприятия с беспокойством за Владимира. Потом позвонила его маме, она встревожилась, потому что была уверена, что Владимир со мной. Мы начали отыскивать его вместе.
В вечерних новостях по телевизору передали репортаж с места аварии. Самое странное, что момент аварии был снят и показан. Ведущие программ говорили, что это запись с камеры уличного наблюдения. Но, я помню, качество было слишком хорошим для такой камеры. На это было страшно смотреть: автомобиль Владимира выдвигается на перекресток, и тут слева на большой скорости летит машина с длинным капотом и ударяет в дверцу, за которой сидит Владимир. А потом кадры, как эту дверь вынимают и достают Владимира.
Он остался жив, ему только повредило левую руку и сломало два ребра.
Я прекрасно поняла, что произошло. Я поняла, что чудовище в ответ на мой сигнал подало свой – о том, что оно может не только миловать, но и наказывать. И я решила принять вызов, но теперь уже не рисковать другими людьми.
Одна из саратовских телекомпаний имела передачу со странным названием «Маркиза». Туда приглашали очень известного человека и сначала прятали его, а аудитория должна была по наводящим вопросам угадать, кто сейчас появится в студии. Попасть на такую передачу даже в качестве гостя было большой честью, так как ее смотрела вся Саратовская шэнцзи40. Естественно, я была постоянным гостем этих передач.
И вот приехал бывший саратовец, исполнитель песен в стиле samopal41 Алексей Слаповский42.
Его довольно быстро угадали, он вышел перед публикой, началось общение: вопросы, ответы. Я подняла руку и спросила:
– Скажите, а как бы вы поступили, если бы чувствовали, что кто-то анонимно вмешивается в вашу жизнь?
– Постарался бы узнать, кто это и что ему нужно, – вполне ожидаемо ответил Слаповский, но именно этого я и хотела.
– А если он скрывается, не хочет встречаться?
Чуть подумав, Слаповский сказал:
– Тогда бы я публично, в газете или прямо вот сейчас, когда нас смотрят, сказал бы: эй, ты, если не трус, перестань прятаться! Рано или поздно ты вылезешь на свет, потому что мало кому интересно строить пакости анонимно. И все тогда поймут, какая ты мелкая сволочь. Я назначаю свидание тебе... – и тут бы я назначил ему свидание в конкретном месте и в конкретное время, – сказал певец.
Я тут же воспользовалась. Глядя в камеру, я сказала:
– Ты трус и подлец, если не перестанешь прятаться. Сегодня же я жду твоего звонка, и мы договоримся!
Ведущий, хоть был человек опытный и остроумный, слегка растерялся, но взял себя в руки и вернул передачу в нормальное (земное продолговатое ложе, где течет река).
Звонок раздался тем же вечером. Голос, который я уже слышала, сказал:
– Вас ждут у памятника Столыпину завтра, в восемь часов вечера. Будьте одна. Своему приятелю ничего не говорите, иначе ему будет плохо.
– Ему и так плохо, он в больнице, – напомнила я.
– Надо аккуратнее ездить, – издевательски посоветовал голос.
Письмо двенадцатое
На следующий день без пяти минут восемь я была на Театральной площади у подножия памятника Столыпину, который высился на десятки метров, простирая надо мной руку43.
Я оглядывалась и никого не видела.
Я понимала, что совершаю почти безрассудный поступок, но что оставалось делать? Чувствовать постоянную угрозу жизни твоим близким, постоянное наблюдение, чью-то непрошеную заботу? Нет, лучше всё сразу выяснить.
Две девчушки прошли мимо меня. Пошептались, оглядываясь, вернулись. Спросили:
– Здравствуйте, это вы?
– Я.
– А можно автограф?
– Пожалуйста.
Девчушки заволновались: время было летнее, не школьное, они не носили при себе бумаги и того, чем пишут, у меня тоже ничего с собой не было.
