Владимир - Лёд
Лапин прижал вату к вене. Согнул руку в локте. Откинулся на замызганную подушку:
– Ой, бля…
– Ну? – улыбнулся Комар.
– Да… – с трудом разлепил губы Лапин и улыбнулся. Смотрел в потолок с ржавыми потеками.
– Комар, сука, ты вмажешь меня, наконец?! – вскрикнула Илона.
– Нет проблем, мадам. – Комар распечатал новый шприц.
Вика высыпала в столовую ложку белый порошок из пакетика, добавила воды, вскипятила ложку над свечой. Комар набрал из ложки в шприц полупрозрачной жидкости.
Илона сама перетянула себе жгутом предплечье. Села напротив Комара. Протянула руку. На сгибе виднелись редкие следы от инъекций.
– Илон, так я не поняла, они все старое давали? – закурила Вика.
– Не, не только… – раздраженно сжимала и разжимала кулак Илона.
– «Вот будет лето, поедем на дачу. Лопату в руку, хуячим, хуячим»? Да?
– Да, да, да… – зло бормотала Илона.
– А мне нравится у них: та-та-та… кто-то колется, я лично – бухаю, но могу ускориться.
Комар не торопясь нашел место:
– М-да, рыбка, хорошо, что ты не злоупотребляешь.
– Чо я, дура, что ли? – нервно усмехнулась Илона.
– Кто вас, женщин, разберет! – Игла вошла в вену.
Лапин улыбался. Потянулся. Повел плечами:
– Все-таки… это совсем другое…
– Чего другое? – спросила Вика.
– Ну, когда там. Рассказывают, пиздят там разное. Вмазал – не вмазал. Это совсем другое.
– Почему? – довольно улыбнулась Вика.
– Потому что каждый мудак хочет быть умнее, чем он есть на самом деле. Умнее и авторитетнее. Все прутся от своего авторитета, только об этом и думают. Как будто главная задача человека на земле сводится только к достижению положения в обществе любой ценой, пусть даже ценой чужих страданий.
Вика переглянулась с Комаром.
– Да. Уж чего-чего, а страданий у нас – хоть жопой ешь… – Комар с улыбкой вводил дозу в вену Илоны.
– Ой… – Она закрыла глаза. Согнула руку в локте. Закашляла.
Вика протянула Комару исколотую руку:
– Тут есть еще местечко.
– Только в лоб не дыши.
– Прости, Ком.
Илона потянулась:
– Класс!
Она поцеловала Лапина. Он неуклюже обнял ее.
– Ком, только не спеши. – Вика смотрела на иглу.
– У меня зрачки широкие? – Илона склонилась над Лапиным.
– Да, – серьезно ответил он.
– Красивые? Какой цвет?
– Что-то… такое… знаешь… – в упор и внимательно смотрел потеющий Лапин, – это вот что… это есть такие шары… знаешь, китайские шары равновесия… их надо перекатывать в одной руке, они из разных драгоценных камней делаются, типа яшмы там, и когда такой шар… шар цинь или цань, кажется, цинь… вот… и один шар там лежит, то из него течет такая энергия, биоэнергия, и там еще электрические накопления, все это вместе… и еще энергия камня, мы же очень мало знаем про энергию камней, камни охуительно древние… но когда-то они были мягкими, как губка, а потом уже под действием времени окаменели и стали настоящими камнями, а в них накоплена такая невъебенная информация, что это как суперкатридж такой… там записано до хуй… то есть до хуя всего, про все… разные события, разные люди, все, что происходило, все есть в камнях… и компьютеров не надо, только умей пользоваться камнем, найди к нему подход… нормальный компетентный подход… и тогда все будет пиздец, человек станет властелином мира.
– У тебя верхняя губа классная. – Илона счастливо коснулась пальцем его губы.
Песок
12.09.
Склад торговой фирмы «Карго». Новоясеневский проспект, д. 2.
Большой полукруглый ангар, множество ящиков и упаковок с продуктами питания. На четырех упаковках с овощными консервами лежал метровый лист толстой фанеры. Вокруг листа на ящиках сидели и курили:
Володя Солома – 32 года, среднего роста, плотного телосложения, брюнет, хмурое, малоподвижное лицо с маленьким сломанным носом, короткая дубленка.
Дато – 52 года, пухлый, маленький, лысый, с круглым, всегда усмехающимся лицом, белый плащ нараспашку, белый свитер тонкой вязки, шелковая бежевая рубашка с высоким воротом, брюки белой кожи, золотые часы «tissot», золотой браслет, золотой перстень с рубином.
Хмелев – 42 года, среднего роста, худощавый, шатен, лицо худое, узкое, спокойно-озабоченное, серо-стальная куртка, синяя тройка, белая рубашка, голубовато-красный галстук.
Зазвонил мобильный Хмелева.
– Да, – он приложил его к уху.
– Подъехали, – сообщил голос.
– Сколько?
– Шесть… семь человек на двух машинах.
– Значит, пропусти только Слепого и пару быков.
– Понял.
Дато кинул окурок на бетонный пол. Наступил лакированным черным ботинком:
– Они вдвоем не дотащат.
– Это их проблема, – пробормотал Хмелев.
– Чего, по-нормальному? – шмыгнул носом и встал Солома.
– По-нормальному, Вова, – шлепнул себя по пухлым коленям Дато.
Дверь отворилась. В ангар вошел Гасан Слепой: 43 года, маленький, щуплый, смуглый, лысоватый, горбоносый, в черном кожаном пальто. Вслед за ним с трудом вошли двое крепышей с увесистым металлическим кофром.
Дато встал. Шагнул навстречу Гасану. Они обнялись. Дважды коснулись щеками:
– Здравствуй, Дато.
– Здравствуй, дорогой.
Двое опустили кофр на пол.
– Ставьте сюда, – Дато показал маленькой пухлой рукой на фанеру.
Двое подняли кофр. Поднесли. Поставили. Фанера треснула. Но выдержала.
– Садись, дорогой, – кивнул Дато.
Солома придвинул к ногам Слепого ящик с макаронами.
– Дато, пусть все уйдут. – Слепой расстегнул пальто.
– Почему, дорогой?
– Есть базар.
– Это мои люди, Гасан. Ты же знаешь их.
– Я знаю их, Дато. Но пусть они уйдут.
Дато переглянулся с Хмелевым. Тот кивнул.
– Хорошо, дорогой. Сделаем, как ты хочешь. Идите, подышите.
Хмелев, Солома и те двое вышли. Гасан опустился на ящик. Устало потер щеки. Дато стоял молча.
– Я передумал, Дато, – проговорил Гасан.
– Не понял. Что ты передумал?
– Я не продаю.
– Почему?
Гасан сцепил замком руки. Тронул большими пальцами кончик острого горбатого носа:
– Так… не продаю. И все.
Дато усмехнулся сильнее обычного:
– Я не понимаю тебя, Гасан. Почему ты не продаешь? Цена не устраивает? Ты хочешь больше?
– Нет. Цена старая. Она меня всегда устраивала.
– Так в чем же дело?
– Ни в чем. Просто – не хочу.
Дато внимательно посмотрел на него:
– Что с тобой, брат? Ты что, заболел? Или у тебя проблемы?
– Я не заболел, братан. И проблем у меня нет. Но продукт я не продаю.
Дато помолчал. Достал золотой портсигар. Достал сигарету. Неторопливо закурил. Прошелся. Повернулся к Гасану:
– А зачем же ты принес продукт, если не хочешь продавать?
– Чтобы показать тебе, братан.
– Я видел его раньше. И не раз.
– А ты пасматри еще раз. Пасматри внимательно.
Гасан встал. Открыл замки на кофре. Откинул металлическую крышку. Под ней была белая пластмассовая крышка. Гасан потянул ее. Она открылась. Под ней находился холодильник. Он был полностью засыпан песком.
Дато на миг замер с сигаретой в губах.
– Теперь ты понимаешь, Дато, почему Гасан не хочет продавать тебе продукт?
Дато смотрел на песок:
– Теперь понимаю.
Гасан подошел к нему вплотную.
– У нас крысы завелись, братан. Жирные, блядь, крысы.
– Трактор знает? – спросил Дато.
– Нет пока. На хера ему знать?
Дато сунул руку в песок. Пошарил. Зачерпнул горсть. И с силой швырнул на пол:
– Басота!
– Но это точно не пильщики.
– А кто тогда? Твои?
– Моих я знаю. И они меня. Я руку отрежу.
– Руку… руку… – Дато гневно сплюнул. – Свои тоже крысятничают. Бляди! Басота! Гасан, ищи сам. Я к блондинам не поеду. Я деньги верну. И все.
– Погоди, братан.
– Чего годить? У тебя закосили, твоя проблема. Поедешь к ним сам на терку.
– Не пыли, братан. Это не моя проблема. Это наша проблема.
– Ни хуя! У тебя зацепили, а я при чем?
– При том, что крыса живет в твоем доме.
– Чего? Какая, бля, крыса?
– Жирная. И спит у тебя. И хлеб твой ест.
Дато в упор посмотрел на него.
Гасан порылся по карманам. Достал круглую деревянную табакерку. Закрыл крышку холодильника. Открыл табакерку. В ней был кокаин. Он отсыпал кокаина на крышку. Достал костяную трубочку и пластиковую карту.
– Давай попылесосим, братан. Я уже третьи сутки не сплю.
– А что же тогда… крыса? У меня? Ты за базар отвечаешь?
– Отвечаю, Дато.
– И кто это?
– Не спеши.
– Чего, бля, не спеши? Кто это?
Гасан быстро растер кокаин картой. Отделил две толстые линии. Протянул Дато трубочку:
– Давай, братан.
Дато взял трубку. Наклонился. И быстро втянул ноздрей свою линию. Вернул трубку Гасану. Тот вставил ее в свой горбатый нос. Медленно втянул половину линии в одну ноздрю. Затем остаток – в другую.
– А как ты узнал? – шмыгал носом Дато. – Ты же с моими никогда не терся. Как ты узнал? У меня что, стукло сидит?
