Воле Шойинка - Интерпретаторы
— Итак, у вас три уборных?
Так оно было на самом деле: мужская, женская и для лиц среднего рода.
У него отлегло от сердца. Исходя из философии Саго, в редколлегии, которая с дефекантской щепетильностью запирала уборную от вторжения посторонних, обязательно должны присутствовать люди хотя бы с ничтожными рудиментами совести. Саго подходил теперь к залу заседаний с некоторым уважением к редсовету, который, как и всякий совет состоял из подонков и неудачников, претендовавших на значительные роли.
Неизбранные депутаты, неназначенные министры, представители уголовного мира, легальные нарушители законов, политические проститутки, высокопоставленные подхалимы, привилегированные поставщики живого товара... Первые несколько минут Саго определял истинный характер каждого из членов совета, но про одно лицо он не смог бы сказать ничего. Оно не казалось опустошенным, и на нем лежала печать презрения к остальным рыцарям овального стола. Из дальнего угла оно невозмутимо взирало на него желтыми очами поверх старомодных очков в серебряной оправе. И вообще, что-то в этом человеке было необычно. Пожалуй, шапка, простая абетиаджа с наушниками, которые не свисали по бокам, но закрывали лоб и затылок. К тому же у этого уникума был странный узкий и длинный череп, как на резных деревянных фигурках, — сущая находка для френолога. Саго был новичком и пришельцем и поэтому никогда не слыхал о знаменитом черепе Мертвеца и окружающих этот череп бессчетных легендах. Одни утверждали, что Мертвец всегда носит шапку потому, что на темени у него дырка. Другие божились, что на черепе у него треугольный громоотвод. Любопытные пытались найти и допросить парикмахера, обрабатывающего эту достопримечательность. Чудо заключалось в том, что сэр Деринола отнюдь не был кретином или даже посредственностью.
— Садитесь, пожалуйста.
Изумленный Саго заметил, что сэр Деринола передвинул свою абетиаджу задом наперед. Неожиданно раздался вопрос:
— Зачем вам эта работа?
Вопрос исходил от человека, сидевшего рядом с вождем Винсалой, чья могучая пятерня оглаживала стаканчик виски. Саго увидел раскрытую дверцу буфета: вождь Винсала был единственным членом редсовета, который пользовался его содержимым. Саго взглянул вождю в глаза, и старый мошенник растерянно заморгал. Что-то подсказывало Саго, что Винсала всегда голосует за того, кто поставит ему стаканчик виски.
В комнате было весьма прохладно, и Саго подумал, что сидящим перед ним деятелям никогда в голову не приходила мысль, что установка для кондиционирования воздуха должна быть отлажена. Он повернулся к задавшему вопрос.
Лицо директора одновременно напоминало двойной сросшийся боб и толстокожий рентгеновский снимок. От этих сравнений было трудно избавиться, несмотря на то что директор, как и все члены редсовета, за исключением вождя Винсалы, пил чай из миниатюрных фарфоровых чашечек. Директор привез этот сервиз из десятой командировки в американский Китай и преподнес его коллегам, заметив: «Обратите внимание, сам Шанхай-Ши пьет чай точно из такой же посуды».
— Ну? — спросил директор, убедившись, что пауза, последовавшая за вопросом, была достаточно долгой. — Отвечайте: зачем вам эта работа?
— Я не знаю, — сказал Саго.
Последовал монотонный гул крайнего недоумения. За годы работы в газете никому не довелось услышать столь наивного ответа.
— Вы говорите, что сами не знаете?
Саго кивнул. Казалось, собеседование окончилось прежде, чем началось. Обычные мушиные укусы сменились издевками и выкриками возмущения. Лишь на вождя Винсалу происходившее не произвело никакого действия.
— Ну-ну, — сказал он, — это, как говорится, честный ответ.
Сэр Деринола яростно упрекнул его в легкомыслии, и Винсала обратился за поддержкой к буфету. Директор подвел итоги;
— Раз кандидат не знает, зачем он пришел на собеседование, я думаю, что и мы не знаем, зачем он здесь.
Теперь заговорил сэр Деринола:
— Юноша, я надеюсь, вы здесь не затем, чтобы попусту отнимать у нас время?
— Да, сэр.
— Вы свободны, — сказал директор. — Как мы можем проводить собеседование с человеком, лишенным серьезных намерений?
— Погодите. Насколько я понимаю, юноша, вы человек образованный.
— Надеюсь, сэр.
— Я уверен, что к тому же вы человек неглупый.
Саго молчал.
— Скромность ваша излишня. Я уверен, что вы считаете себя умным человеком.
— Это зависит от того, в каком обществе я нахожусь, сэр.
Апломб сэра Деринолы дал трещину, но он решил пропустить колкость мимо ушей.
— Итак, скажите мне откровенно и честно, что бы вы подумали на моем месте о человеке, который не знает, зачем он сюда пришел.
— Я бы, вероятно, подумал, что этот человек пришел не туда, куда следует.
Туша директора вздулась, демонстрируя сальные пятна кожи в различных стадиях разложения, и сквозь глотку с хрипом вырвался нечленораздельный вой:
— Ты что, думаешь, мы будем терпеть твою наглость? Ты мальчишка, ты умоляешь взять тебя на работу...
— Я не умоляю.
— Будешь перебивать меня, так убирайся вон. Нам нужен человек, уважающий начальство, а не самодовольный юнец вроде тебя. Допустим, ты не умоляешь — ну и что с того? Люди почище тебя приходят и умоляют.
— С вашего позволения, я пойду. — И Саго поднялся с кресла.
— С глаз долой! — зашипел директор. — Эта мелкота с университетским дипломом воображает, что ее везде примут с распростертыми объятиями.
Сэр Деринола сурово перебил его:
— Диплом не делает специалиста.
Реплика странным образом умиротворила оратора. Директор умолк, и в комнате воцарилась настороженная тишина.
— Это ошибка, свойственная молодости. Диплом не делает специалиста.
В новой атмосфере, восстановившей почет и уважение к старшим, вождь Винсала почувствовал себя уверенным и умудренным. Он был теперь готов на все, чтобы угодить председателю, меж ними улавливалась связь оракула и посвященного.
— Верно сказано, — изрек он. — Точно так же, как одно дерево не делает леса.
Директор закивал, но председатель остановил его смешком и решительным движением конической головы.
— Не совсем так, вождь Винсала. Я просто хотел сказать, что внешность бывает обманчива. Когда он вошел, я сразу понял, что это именно тот человек, который нам нужен.
— Но вы же не можете судить о людях с первого взгляда, господин председатель.
Сэр Деринола вздрогнул, как от запрещенного приема, но опьяненный своей вдохновенной мудростью директор не заметил, что лицо сэра Деринолы исказилось от мучительных воспоминаний. Это он не может судить о людях с первого взгляда? Что же он приобрел за годы судейства, как не способность отделять человека от его одежды, от напускной кротости и раскаяния? Разве не был он боговдохновенным оракулом, разгадывающим тайные умыслы и разоблачающим сокровенные страхи и страсти? Разве он когда-нибудь ошибался? Выше его был лишь господь бог. Но иногда, иногда в ответ на дерзкий взгляд трепетавшего перед ним человека он своим бесстрастным взглядом пригвождал его к стене, уничтожал своей возвышенной объективностью — и в такие минуты иногда позволял себе усомниться в том, что бог выше его. А этот утренний молодой петух собирается, распустив перья, пройти мимо Него, мимо Мертвеца, мимо бога! Случись такое в былые дни... сэр Деринола спустил наушник своей абетаджи пониже, так, чтобы тот щекотал шею — судьи хорошо знали эту его привычку... в былые дни, когда Мертвец поглубже напяливал свой парик, так что тот медленно ласкал его шею, это было признаком замешательства и наступающей бури. И тогда он в ярости исторгал потоки злобного красноречия на человека, затмившего его своим интеллектом.
Выйдя из коридора, Саго ощутил движение в желудке, безошибочном прорицателе дефеканта.
Его окликнули, но он лишь прибавил ходу. Матиас, вездесущий Матиас, возник перед ним в дверях и заставил остановиться.
— Ога, что случилось? Поругались?
Запыхавшийся преследователь настиг его.
— Мистер Саго, боже милостивый, мистер Саго, вы что, профессиональный бегун? Можно подумать, что вы бежали от дьявола. — Он отдышался и протянул Саго руку. — Меня зовут Нвабузор, я главный редактор. — Не отвечая, Саго пожал ему руку. — Я весьма сожалею о случившемся.
— Да? — Саго попытался вспомнить его лицо, Нвабузор опередил его.
— Нет-нет, меня там не было, но я все слышал. Приходится, видите ли. Пройдемте, пожалуйста, ко мне.
Саго тщетно пытался утихомирить желудок, Нвабузор не понял причину его замешательства:
— Если угодно, мы можем поговорить в другое время. Мне даже полагается вернуться, послушать, что они говорят, чтобы знать, с кем придется иметь дело. Вы меня понимаете? Будьте добры, напишите ваш адрес, а если есть, то и номер телефона.
— Я запишу, ога, — вызвался Матиас.
— Я живу в гостинице, — объяснил Саго, — я только что приехал из-за границы. Отель «Эксцельсиор».
