Джин Рис - Путешествие во тьме
Мы нашли нашу машину и вернулись в гостиницу. Было около шести часов. Я все думала: «Как страшно знать, что ты счастлива, как страшно говорить, что ты счастлива. Постучи по дереву, скрести пальцы и сплюнь».
— Ну, как поживаешь, детка? — спросил Винсент. — Как поживает моя маленькая Анна?
Он был очень красив. Голубые глаза с загнутыми ресницами, как у девушки, черные волосы, загорелое лицо, широкие плечи и узкие бедра — весь набор чар, так сказать. Он был похож на Уолтера, только моложе. И, надо признать, гораздо красивее. По крайней мере, лицо. Он выглядел на двадцать пять, но на самом деле ему исполнился тридцать один, сказал Уолтер.
— А мы уже начали гадать, что с вами случилось, — сказала девушка, — мы здесь уже почти два часа. Мы решили, что вы сбежали. Я уже собиралась узнавать, когда будет обратный поезд.
Девушка была красивой, но у нее был такой вид, будто они с Винсентом в ссоре.
— У нее очень плохое настроение, — объяснил Винсент, — ума не приложу, что ее так расстроило.
Я поднялась наверх, чтобы переодеться. Я решила надеть платье с цветочками, которое купила у Мод Мур. Тени от листвы на стене быстро двигались, будто блики солнца на воде.
— Взгляните-ка на эту штуку над столом, — сказала Жермен, — на этого оленя, ведь это олень? Просто вылитая твоя сестра, Винс, те же глаза навыкате. Помнишь, как я однажды случайно столкнулась с ней около твоей квартиры? Это было так весело! Помнишь?
Винсент не ответил.
— Ты, конечно, думаешь, что ты — само совершенство? — сказала Жермен. — Но ты сильно ошибаешься. Между прочим, у тебя после шампанского всегда отрыжка. Ты хоть сам это замечаешь? Мне было так стыдно за тебя прошлым вечером. Вот как ты делаешь.
Она начала рыгать. Официант, находившийся в другом конце зала, удивленно посмотрел на нее и поджал губы.
— Вы видели его физиономию? — продолжала Жермен. — Ты так же иногда выглядишь, Винс. Выражение брезгливого презрения к женщине — я постоянно здесь это вижу. Будто женщина — домашний зверек или золотая рыбка. Ужасно. Ни за что не хотела бы стать англичанкой, — добавила она, — ни за какие деньги и ни за что другое.
— Главное — чтобы была возможность, — заметил Винсент с легкой улыбкой.
После этого Жермен ненадолго умолкла, но после того, как мы выпили еще и в гостиной, она снова начала высказываться об Англии.
— Очень милая страна, — сказала она, — если не страдаешь клаустрофобией. — Однажды, — добавила она, — один очень умный человек мне сказал…
— Конечно, это был француз, — уточнил Винсент, — давайте послушаем, что сказал один очень умный француз.
— Заткнись, — отрезала Жермен, — он сказал совершенно правильную вещь. Он сказал, что в Англии много красивых девушек, но очень мало красивых женщин. «Одна или две, — сказал он, — а может, их вообще нет. Почему? Что с ними происходит? Столько красивых девушек, а потом вдруг все, пустота, пустыня, никого. Что с ними происходит?»
— Точно подмечено. Здешние женщины просто ужасны. Посмотрите на них — этот испуганный, подобострастный взгляд — или наоборот, злобный и колючий. Mechantes[31], вот кто они такие. И все знают, почему это происходит. Потому что большинство английских мужчин равнодушны к женщинам. Они не умеют сделать женщин счастливыми, потому что просто не любят их. То ли климат виноват, то ли что-то еще… Но, слава богу, меня это совершенно не касается.
— Неужели все так ужасно? — спросил Винсент. — Неужели мы действительно не можем осчастливить женщину? — лицо его было очень серьезным, но глаза смеялись.
Жермен встала и посмотрелась в зеркало.
— Я на минуту поднимусь наверх, — сказала она.
— Решила подправить свои кудряшки? — спросил Винсент. — Надеюсь, что папильотки лежат на месте.
Не ответив, она вышла из комнаты.
Уолтер сказал:
— Похоже, мадемуазель чем-то раздражена. Что с ней такое?
— Не обращайте внимания, — посоветовал Винсент, — Жермен очень любит скандалить по разным поводам. Злится, что я заранее не сказал про поездку. Она начала ворчать еще по дороге сюда. До этого она была в хорошем настроении. А закончится все морем слез. Как обычно.
На них было противно смотреть, когда они так переглядывались. Я встала.
— Ты тоже пойдешь поправить кудряшки? — спросил Винсент.
— Нет, — ответила я, — я иду в туалет.
— Желаю удачи, — сказал он.
Мне казалось, что с утра прошла целая вечность. Прошлая ночь была так прекрасна, что я плакала, как дура. Ночью я была счастлива.
Я выглянула из окна спальни. С земли поднимался легкий туман. Стояла полная тишина.
До приезда в Англию я любила воображать ночь, которая была бы совершенно тихой. Давала волю фантазии, прислушиваясь к бесконечным ночным шорохам. Веранда длинная и сумрачная — гамак, три стула и стол — и вечные шорохи. Луна, и темнота, и шум деревьев, и далекий лес, в котором никто никогда не был, — девственный лес. Мы часто сидели на веранде и смотрели, как надвигается ночь. Огромная, со всех сторон. И начинают пахнуть все цветы («В этом доме я каждую ночь дрожу от страха», — говорила Эстер).
Когда в спальню вошел Уолтер, я стояла перед высоким зеркалом.
Он спросил:
— Как насчет того, чтобы вернуться в Лондон сегодня вечером?
Я сказала:
— Я думала, мы останемся еще на одну ночь, а завтра утром съездим в Оксфорд.
— Да, такая мысль была, — согласился Уолтер, — но они вконец разругались, и теперь Жермен ни за что не хочет здесь оставаться. Это место, видите ли, нагоняет на нее тоску. А еще она почему-то очень грубо высказалась насчет Оксфорда, — он рассмеялся, — думаю, нам лучше отвезти их сегодня вечером. Ты не возражаешь?
— Да нет, — сказала я.
— Ты уверена, что ты не против?
— Нет, — сказала я и начала складывать вещи в дорожную сумку.
— Ох, оставь это, — сказал Уолтер, — горничная все сделает. Лучше спустись и поговори с Жермен. Тебе ведь она нравится?
— Да, она мне очень нравится, только пусть она перестанет цепляться к Винсенту каждую минуту.
— Он ее очень раздражает, — сказал Уолтер.
— Да, это я заметила. Но почему? Что с ней такое?
Он засунул руки в карманы и стал, раскачиваться взад-вперед — с носка на пятку.
— Не знаю. Плохое настроение. Винсент на следующей неделе уезжает. Наверное, от этого у нее испортилось настроение. Понимаешь, она хочет, чтобы он оставил ей больше денег, а у него нет такой возможности.
— Так он уезжает? — спросила я, продолжая смотреть в зеркало.
Он сказал:
— Да, я на следующей неделе собираюсь в Нью-Йорк, и он едет со мной.
Я ничего не сказала. Я приблизила лицо почти вплотную к зеркалу. Как в детстве — прислоняешь лицо к зеркалу и строишь себе рожи.
— Я ненадолго, — сказал он, — вернусь через пару месяцев, не позже.
— Понятно, — сказала я.
Горничная, постучавшись, вошла в комнату.
Мы спустились вниз и снова выпили.
«Выпивка — это совсем неплохо», — подумала я. Винсент начал говорить о книгах.
Он сказал:
— Недавно я прочел хорошую книгу — чертовски хорошую книгу Когда я читал ее, то думал:
«Человека, который написал это, нужно обязательно посвятить в рыцари. Она называется «Четки».
— Глупый, эту книгу написала женщина, — сказал Уолтер.
— Да? — удивился Винсент. — Кто бы мог подумать? Ну что ж, даже если ее написала женщина, она заслуживает того, чтобы ее посвятили в рыцари, вот что я вам скажу. Это превосходная книга.
— Его надо поместить под стекло, — сказала Жермен, — отличный экземпляр.
Уолтер сказал:
— Я, пожалуй, пойду посмотреть, готова ли машина.
Жермен уставилась на меня.
— Она выглядит жутко молодой, эта девочка, — заявила она, — на вид ей шестнадцать.
— Да, — кивнул Винсент. — Боюсь, старина Уолтер, которого мы все так любим, занялся совращением малолетних.
— Сколько тебе лет? — спросила Жермен, и я сказала:
— Девятнадцать.
— Когда-нибудь из нее выйдет классная певица, — сказал Винсент, делая добродушное лицо. — Мы собираемся начать осенью, не так ли, Анна? Новое шоу в «Дейли»[32]. Ты должна выдавать такие рулады, как эта… как ее… ну, в общем, как соловей, после всех твоих уроков пения.
— Она что, выступает на сцене? — спросила Жермен.
— Ну да, выступает или выступала. Ты участвовала в шоу до встречи с Уолтером? — спросил он.
— Да, — сказала я.
Они посмотрели на меня так, словно ждали, что я скажу еще что-нибудь.
— Мы познакомились в Саутси[33], — сказала я.
— Ах, это было в Саутси, вот как, — многозначительно произнес Винсент.
Они начали смеяться. Они все еще смеялись, когда вошел Уолтер.
