Поль Фурнель - Читалка
Бальмер — стреляный воробей. Я представляю его чисто для проформы: все и так его прекрасно знают. Он не меньше десятка раз ездил на презентации в провинцию и знаком с большинством присутствующих.
— Ты вроде новенький? Откуда?
— Из Бретани. Я теперь вместо Тьерри.
— Увидишь Кермарека[28] — передавай от меня привет.
— О'кей.
Бальмер простыми словами рассказывает о своем новом романе. Держится уверенно и не изображает из себя писателя. Честно признается, что боится за судьбу этой книжки.
— Я знаю, вы страшно загружены, но если у вас будет возможность хоть краем глаза заглянуть в эту книгу, я буду очень рад узнать, что вы о ней думаете. Напишите мне на электронную почту.
— Ты случайно не собираешься в Лион? «Пассаж» готов устроить тебе презентацию.
— Если книга пойдет, приеду: Что скажешь, Робер?
— Само собой. Если вы считаете, что это принесет пользу, он приедет.
Бальмер скрывается за черным занавесом, и его сменяет Отман. Это уже совсем другой коленкор. Отман — наше все. Рано или поздно он пробьется в академики. У него безупречные манеры и четкая дикция. Профессионал до мозга костей. Он кратко излагает содержание своей книги, объясняет, почему ее написал и почему она должна хорошо продаваться, напоминает о своих предыдущих романах и их достоинствах и выражает надежду на успешную кампанию — так генерал отдает приказы солдатам. Я свою работу сделал, господа, теперь вам предстоит сделать вашу.
Я чувствую себя обязанным выступить после него, чтобы внести в эту нотацию хоть каплю человечности, а главное, подтвердить, что книга и в самом деле качественная и далеко не такая гладкая, как может показаться со слов автора.
Наступает очередь Менье, который представляет своих авторов и объявляет победителя конкурса «Хит сезона». Награда — неделя на Крите. Вечером жду вас всех в ресторане «Крейзи». Вот она, жизнь издателя.
{21}
— Простите нас! Мы облажались. Когда я увидела, как она дрожит, у меня самой поджилки затряслись. Кошмар! Из головы все вылетело — а там и так не густо. Но, честное слово, мы готовились. Репетировали все утро. Я подготовила вопросы, она наизусть выучила ответы. Но когда мы увидели перед собой этих людей… Они смотрели на нас как… как… хуже, чем на пустое место… Я не думала, что они будут вести себя так нахально…
— Да, торговые представители — ребята грубоватые. Но это не повод распускать нюни. Тебе придется учиться с ними разговаривать, и Мод тоже. Презентацию книги вы благополучно провалили, это правда, — только ясновидящий догадался бы, о чем она, но вообще-то они умеют читать и иногда пользуются этим своим умением.
— Мне стыдно. Я должна была поддержать Мод или выступить вместо нее, но я все забыла. Наверное, я не создана для этой работы. У меня нет к ней способностей.
— Скажем так: тебе надо набираться опыта в общении с торговыми представителями. Это будет ближе к реальности.
Она утирает слезы с глаз и улыбается до ушей. Выходя, толкает дверь пальчиками и аккуратно ее закрывает.
— У меня есть и хорошая новость.
— В самом деле?
— В самом деле. Леклезио согласился давать нам по загадке в день для айфонов. Разгадку будем публиковать на следующий день.
— Леклезио?
— Именно. Знаменитый Леклезио, лауреат Нобелевской премии. Белый маврикиец.[29]
— Как ты его уломала?
— Просто попросила о встрече и рассказала, чего мы от него хотим. Он немного подумал и согласился. Потом спросил, откуда я родом.
— Откуда родом блуждающая звезда…
— Он очень славный.
— Н-да, если с торговыми представителями у тебя пока не очень, то с авторами дело обстоит гораздо лучше!
— Я сказала, что вы ему позвоните. Вас это не затруднит?
— Конечно, затруднит. Еще как.
Она довольна произведенным впечатлением. Даже забывает одергивать юбку. Такое ощущение, что она повзрослела. Смотрит мне прямо в глаза и в душе хохочет.
— Так что конкретно вы с ним намерены делать?
— Сиранданы. Это такие загадки, которые у нас старики загадывают детям. Леклезио их коллекционирует. Я уверена, что он и свои придумывает. Есть отличные сиранданы. Вот, например. «Тот, кто это делает, его продает; тот, кто это покупает, им не пользуется; тот, кто им пользуется, об этом не знает». Что это такое?
— ?
— Гроб! Идея в чем? Он в нескольких строках дает описание предмета и задает вопрос: что это такое. На следующий день мы сообщаем отгадку и публикуем новую загадку. Попутно даем рисунки в народном стиле — типа мальгашских узоров для вышивания, помещаем фотографию автора — девчонкам понравится — и получаем отличное приложение к айфону. Желающие подписываются и каждое утро получают по загадке.
— А абонентская плата высокая?
— Да нет, несколько евро в месяц. Зато подписчиков будет много. Может, попробуем публиковать загадки на креольском, с переводом. Что ты об этом думаешь?
— Любопытная идея. Вот только…
— Mo zet li anler, li tonm anba; то zet li anba, li mont anler. — «Бросишь вверх, он упадет вниз; бросишь вниз, он взлетит».
— И что это такое?
— Boule lastic. Резиновый мяч.
— Прелесть какая. И язык красивый. Разумеется, надо приводить креольский вариант. Так мы удваиваем загадку. Сначала попробуй расшифровать текст, а потом отгадать саму загадку.
— До чего же я рада…
— Имеешь полное право.
— За это имеет смысл выпить.
— Красного вина.
Я открываю потайной шкафчик, некоторое время размышляю и выбираю поммар 2005 года, какого не сыщешь на островах. Открываю бутылку, осторожно разливаю вино по бокалам, и мы отпиваем по глотку. Такое вино заменяет обед.
— Кстати, мы встречались с Женевьевой. Она сама нам позвонила, сказала, ты ее попросил.
— Действительно, это была моя идея. И как прошло совещание?
— Мне кажется, она вообще не врубилась. Мом пытался ей объяснить, но он так нервничал, что начал сыпать словами, которых она не понимала и из-за этого только злилась. Тогда я повторила все то же самое, только медленно и на доступном ей языке, но она все равно не въезжала. Знай себе повторяла: а что нам это даст? Да откуда я знаю, может, ничего! Перед встречей я прочитала все ее книги — они и правда классные. Я ей так и сказала, и тут у нас вроде как дело пошло лучше. Не думаю, что она во всем досконально разобралась, но главное ухватила. Мы договорились, что она напишет для нас небольшой роман в своем фирменном стиле. Будем публиковать его с продолжением. По тысяче знаков в день. И заканчивать каждый фрагмент саспенсом.
— Тогда весь роман будет состоять из сплошного саспенса.
— Boule lastic! Можно мне еще вина? Такое густое, прямо крем.
{22}
Врач порекомендовал Адель взять пару дней отпуска и хорошенько отдохнуть. Обычно она расслабляется в чайных салонах Парижа, но на сей раз предпочла им лондонское солнце. По ее словам, только под ним ей будет спокойно, — никто не станет дергать и грузить срочными делами, а городская суета ее не раздражает. К тому же это недалеко — и в то же время в другой стране. И скоростной поезд выкрашен в бодрящий желтый цвет.
Вот почему сейчас она сидит напротив меня в глубоком бархатном кресле в номере отеля «Саут-Кенсингтон», где цветов не меньше, чем в парке, поверх ковролина настелены ковры, а на окнах двойные шторы, поглощающие звуки не хуже плотного снежного покрова. Картина над кроватью изображает охоту на лис — лошади мчатся, перепрыгивая через препятствия. Адель с усталым видом прикрывает глаза и откидывает голову на спинку кресла. На плечах у нее несколько шалей, и я знаю, что в данный момент все ее силы уходят на то, чтобы согреться.
Я веду беспощадную войну против пульта, пытаясь поймать ВВС World News, предварительно убрав звук. У них такие картинки, что звук чаще всего и не нужен.
Адель полусонно бормочет, что будет ждать меня в пять вечера в знаменитом чайном салоне, расположенном в одном из шикарных отелей на улице Пикадилли. Это всего лишь деликатный способ сплавить меня из номера и дать ей побыть в одиночестве. Я трактую ее слова буквально, надеваю плащ, прихватываю читалку и исчезаю, беззвучно ступая по утопающим в коврах коридорам.
Такое ощущение, что лондонское метро стыдится самого себя — забилось в глубину темного чрева города и продирается сквозь узкие кишки туннелей, едва способных вместить вагоны поездов. Да и в самих вагонах все время инстинктивно пригибаешься, опасаясь обо что-нибудь стукнуться затылком. Вокруг кишмя кишат девицы в мини-юбках, на высоких каблуках и с пышными прическами, они слишком громко смеются или переругиваются, на что невозмутимые англичане или сикхи в тюрбанах не обращают ни малейшего внимания. Я просматриваю на читалке «Гардиан»; моя соседка косит в текст, сохраняя отстраненно-невинный вид, что меня забавляет. Я интересуюсь, дочитала ли она и можно ли мне открыть следующую страницу. Она в шоке.
