Поль Фурнель - Читалка
Я снимаю с полки «Роковой миг» Кено и «Милого друга» Мопассана. Два противоположных конца спектра. Первый — неподражаем, второму кто только не подражал. Два нормандца. Один весь погружен в себя, второй открыт любому воздействию. Метафизика и вещный мир. Сомнение и уверенность. Общая для обоих тревога. Два текста, которые я могу страницами цитировать наизусть. Я буду читать их поочередно: одно стихотворение, одна глава. Медленно, не торопясь, строчку за строчкой — как топинамбур, что постепенно пропитывается мясным соком.
Я занимаю свою законную половину дивана. Адель делает вид, что читает. Обе раскрытые книги я кладу себе на колени, одну поверх другой. Теперь достаточно легонько сдвинуть Мопассана, и передо мной Кено. Я только что изобрел собственную мышку. Лично я.
{19}
— Бальмер, доложите обстановку!
— Есть, шеф, слушаюсь, шеф!
— Короче, что ты об этом думаешь?
— Я понял не все, но, по-моему, прикольно. Два положительных момента: у ребят есть литературный вкус, они чувствуют текст, но главное — они загорелись, а это самый надежный способ достучаться до читателя.
— Чувствуют текст, говоришь? Вопрос в том, какой именно текст…
— Да уж тебе, старый хрыч, такой точно не понравится! Хотя, если приглядеться, разница не такая уж большая… Кстати, мне приглянулась идея Валентины насчет электронных писателей, опередивших свое время. Сейчас с помощью гаджетов появляется возможность нового прочтения старых текстов, в том числе в игровой форме. У них большой потенциал, надо только оторвать их от бумаги. В общем, мне это интересно, и думаю, не только мне.
— Ладно, займусь этим делом!
— А в чем конкретно состоит твоя роль? Кстати, как это по деньгам? Очень дорого?
— Да нет, не слишком. У меня есть кое-какие сбережения. Так что партнеров я пока привлекать не намерен. Я работаю не столько с этими ребятами — боюсь, на это я не способен, — сколько ради них. Подписываю более или менее виртуальные договоры с какими-то невероятными персонажами. Даю советы, когда у меня их просят. На самом деле, мне просто нравится наблюдать, как людей постепенно заражает вкус к чтению.
— А мне нравится, что вы отталкиваетесь от авторов, а не от каналов продажи. Менье тут излагал мне, как он видит будущее издательского бизнеса. Для него есть текст и есть реклама. Главное, сделать книге рекламу, и дело в шляпе. Но реклама стоит бешеных денег.
— А договор-то ты подписал?
— Подписал.
— Ты в курсе, что из-за твоего текста на редсовете была драчка?
— Мог бы догадаться. Он довольно-таки спорный. Я сам не убежден в том, что все получилось, как я хотел! Честно говоря, нервничаю. Меня волнует, как его воспримут читатели — пойдут за мной или отвернутся. В то же время я не представляю, что в нем можно изменить.
— Изменить-то можно, но никто от тебя этого не потребует. Я просто хотел тебя предупредить. Раз уж внутри совета мнения разделились, то за его пределами они разделятся наверняка. Тебе придется говорить об этом с торговыми представителями, не забывай. На сей раз этого не избежать.
— Нет проблем.
— Зато унесешь с собой новую книгу Отмана, с пылу с жару. И ты ее прочтешь!
Менье крайне недоволен. Он громко объявляет об этом прямо с порога моего кабинета. Валентина вернулась, но о том, чтобы принять ее обратно, не может быть и речи. У нас не проходной двор, и не практикантам устанавливать тут свои правила. Тоже мне, ценный кадр. Мы должны преподать урок остальным. Кстати, ты с ними переговорил?
Сабина дуется. Забирает у меня со стола папку с подписанными бумагами и молча кладет на ее место другую. Ее лицо ничего не выражает. Она не удостаивает меня ни улыбкой, ни обычным понуканием.
— Что-то не так, Сабина?
— Нет, с чего вы взяли? Все нормально. Дела идут, издательство работает, новых проектов хоть отбавляй, а книга Женевьевы выходит у Брассе тиражом в сто двадцать тысяч. Подписан контракт на экранизацию, в главной роли — Ромен Дюрис. Все в полном порядке. А мы в это время обсуждаем жизненно важный вопрос — принять обратно практикантку или нет!
— Вы прочитали роман юной Мод?
— Роман неплохой, это правда. Трогательный, временами забавный. Достаточно женский, чтобы понравиться читательницам. Сотен пять экземпляров мы точно продадим!
В подобных случаях я никогда не спорю с Сабиной, потому что она права, а когда она права, она права столь безоговорочно, что становится похожа на неприступную крепость. Благодаря ей я точно знаю, какого автора должен найти — знаменитого, недорогого, перспективного, талантливого, любезного (с Сабиной), преданного, плодовитого, соблюдающего сроки, малопьющего, скромного, по-мужски обаятельного, прилично одетого, обеспечивающего минимальный тираж в триста тысяч экземпляров. В конце концов, это моя работа.
Адель плохо себя чувствует и сегодня не пошла на работу. Я слышу по телефону, как она кашляет.
— Хочешь, приду домой обедать?
— Хочу. Кстати, я тут подумала… Пора мне познакомиться с твоими ребятами — ну, с этими, из «Лесной опушки». Мне ведь тоже принадлежит часть акций твоей лавочки. Только предупреди их, что я вообще не в теме. Не хочется выглядеть идиоткой.
— Я принесу тебе новый роман Отмана, который только что вышел. Книга с большой буквы.
— Ты видел груду книг у меня на тумбочке? Что я буду рассказывать журналистам, если их не прочитаю?
— Прочти аннотацию. «Это история парня, который…»
— И это мне говоришь ты?
— Это тебе говорю я.
{20}
Совещание с торговыми представителями — неизбежный, как месса, ритуал. Я проводил его сотни раз, и с течением лет, со все большим отвращением относясь к крупным книжным ярмаркам, я все нежнее люблю встречи с торговыми представителями. Они — первое звено в цепи недоразумений.
Мне нравятся торговые агенты — бойкие ребята, которые каждое утро поворачивают ключ зажигания в своей «пежо» с дизельным двигателем и едут продавать книги, хотя с тем же успехом могли бы продавать что-нибудь такое, что нужно всем и про что не требуется ничего рассказывать. Но они выбрали книгу, которая мало кому нужна и которую приходится нахваливать, пока язык не отсохнет.
В них есть кураж, они любят книги, они любят даже владельцев книжных магазинов, которым вечно не до них, которые стонут, что книг навезли слишком много, жалуются на нехватку места на складе и необходимость возвратов. Они — тот самый винтик, без которого безумный механизм книготорговли застопорится.
Мы рады их видеть, когда дважды в год они приезжают в Париж. Они говорят с северным или южным акцентом, ворочают делами в Эльзасе или Бретани и мешают шампанское с бордо. Мы их кормим, поим и обрушиваем на них потоки прекрасных слов, из которых они запомнят одну фразу, идею или образ, чтобы потом пересказать книготорговцам. Кости брошены, у ребят есть цель и знание профессии, они более или менее правильно представляют себе, что ждет ту или иную книгу, и наделены властью назначать свою наценку. Иногда, загоревшись какой-нибудь книгой, они начинают носиться с ней как курица с яйцом и добиваются того, что книга пойдет. Вот за это авторы и издатели и ценят их больше всего. Надо видеть, с каким вдохновенным видом они цитируют нашу издательскую библию, умудряясь в двух словах передать суть захватывающей истории: «Это история парня, который знакомится с девушкой, но…»
Юная Мод дрожит от страха. Худышка в скромном платьице в цветочек, придающем ей провинциальный вид. Она уже сама не понимает, что написала в этом романе, и судорожно перелистывает его, надеясь, что он все скажет вместо нее. Рядом с ней сидит Валентина, которой Менье в виде исключения позволил вернуться (мне это дорого обойдется), — ее чернокожая сестра-близнец, такая же беспомощная и испуганная.
Наблюдая за ними и за дружелюбно-снисходительными агентами, внезапно пробудившимися от послеобеденного оцепенения, я понимаю, что сейчас мои девицы наломают дров. Не писатель и редактор, а пара модисток. И я решительно отправляю их за кулисы — оплакивать свое убожество и преждевременную кончину первенца. Тем временем торговые представители с улыбками передают друг другу книгу. На задней обложке — фото автора. Девушки, пошатываясь, покидают зал заседаний.
Бальмер — стреляный воробей. Я представляю его чисто для проформы: все и так его прекрасно знают. Он не меньше десятка раз ездил на презентации в провинцию и знаком с большинством присутствующих.
— Ты вроде новенький? Откуда?
— Из Бретани. Я теперь вместо Тьерри.
— Увидишь Кермарека[28] — передавай от меня привет.
— О'кей.
Бальмер простыми словами рассказывает о своем новом романе. Держится уверенно и не изображает из себя писателя. Честно признается, что боится за судьбу этой книжки.
