Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Папа однако обиделся.
– Что ты, балам? – Отец встал с кровати, бросил газету на пол и ушел в спальню.
В отсутствие папы я часами просиживал за его столом. Две тумбы, запираемые на ключ; верхний ящик он оставлял открытым. На письменном столе обычный порядок. Слева толковые словари Даля и Ушакова, стопка чистой бумаги, справа – казахско-русский словарь, по центру стола, с краю – письменный прибор, стальной календарь- перевертыш, деревянная карандашница.
Чиркая бумагу за письменным столом, однажды я начал писать стихи.
Всего написал три стихотворения. Одно было про Гагарина.
У нас сегодня радостная весть,
В космосе сегодня что-то есть,
Сегодня в космос Гагарин взлетел,
В космосе у него много полезных и добрых дел.
Радирует: пролетаю над Америкой,
Подо мною мелькают материки.
И вот наконец посадка,
До чего же Вселенная сладка.
Показал родителям. Что тут началось! Мама с радости хватила кулаком по столу, папа позвонил редактору детского журнала. Редактор подыграл как надо. Не видя в глаза стихи, пообещал: будем печатать.
Я мало что соображал, но чувствовал: в стихах что-то не совсем то. От показа произведения в школе предостерегли братья. Нет, они не смеялись над стихами. Наоборот, похвалили. Меня насторожили интонации.
Первым рецензию выдал Доктор.
– Стихи трубовые…
– Шеф оценил более определеннее.
– Что мне понравилось в стихах? – Шеф смотрел на меня с любопытством. – Поэт ты смелый – три раза подряд слово "космос" поставил.
– А сколько надо?
– Для начала три раза достаточно. – Погладил меня по голове.- И с ударением в материках тебе вообще равных нет.
Вроде хвалят. Радоваться надо. Да, но опять же тон.
Я много чего боялся. Боялся как бы в животе не завелись аскариды.
Боялся, что глубокой ночью американцы нанесут по нам ракетный удар.
Еще я боялся за братьев.
Доктор, Шеф и Джон шатались по ночам. Родители давно спали, а я с открытыми глазами лежал в темноте на диване и ждал возвращения братьев. Когда спал в детской, то знал, что Шеф в дверь звонить не будет, а прямо с лестницы постучит мне через стену.
Старался возвращаться тихо и Джон. С шумом и грохотом приходил домой Доктор. Сонная матушка выходила в ночной сорочке из спальни.
Морщась, выпаливала: "Тарслатпа!".
Я вышел во двор. Возле арки прогуливалась Людка Марчук.
– Привет! Ты где это загорел?
– На Аэропортовском озере.
Людка рыжая и живая девчонка. Училась она в восьмом классе и ходила с Тараканом, соседом по подъезду.
Таракан похож на Омара Шарифа. Только в сравнении с Тараканом
Омар Шариф покрестьянистее будет. Роднила обоих и многозначительность.
Таракан знал, что хорош собой и если, кого не мог срезать по-честному, то непременно отмечал: "В твои годы я девочек…". Что было, то было. Девочки любили Таракана.
Прежде Людка Марчук не замечала меня. И сейчас, когда она ни с того ни сего заговорила со мной, я вдруг почувствовал, что это неспроста. Я покрылся мурашиками. Марчук старше меня на несколько лет и это прекрасно.
Какая она добрая и хорошая.
Люда радовалась быстрому приходу жарких дней. О чем-то спросила и вдруг предложила: "Давай через неделю поедем с тобой на
Аэропортовские озера. Согласен?".
Она еще сомневается.
Через неделю с утра я стоял под ее окнами.
– Люда! – позвал я.
– А, это ты…- Марчук появилась в окне. – Как дела?
– Люда, я за тобой.
– За мной? – Марчук наморщила лоб.
– Забыла? В прошлый четверг договорились поехать на
Аэропортовское озеро.
– На Аэропортовское озеро? – Люда до пояса высунулась из окна.
Что с ней? – Ой…!Забыла… Извини…- Она задумалась. – Та-ак…
Сегодня ведь тоже четверг?
– Ну и что, что четверг?
– Как ну и что? Разве ты не знаешь? После обеда горячую воду будут давать.
– Люда… Можно и в Аэропортовском озере искупаться. Возьмем мыло с мочалкой… Вода там чистая и теплая.- я не отступал.
– Не сердись. Давай в другой раз. Хорошо?
– Ладно.
Хорошо то хорошо, но если бы Люда знала, как я ждал четверга.
Таракан кличкой обязан другу Галимжану Каймолдину. Галимжан звал его так за то, что когда дружок напускал на себя загадочность, то усики шевелились у него точь в точь как у насекомого.
Самого Галимжана красавцем назвать трудно, но успех у девушек тоже имел. С набриолиненным коком, с начищенными до зеркального блеска туфлями выходил он из подъезда и горделиво посматривал по сторонам, словно говоря: ну и кто мне скажет, что я хуже Таракана?
Лоб у Галимжана обрывался чересчур круто, глаза посажены глубоко, нос напоминал плохо прилепленный обрубок. Другой их с Тараканом общий друг Руслан поименовал Галимжана "Тупорылым".
Дружил я с младшим братом Галимжана – Пельменем. Звали Пельменя
Берик. Добродушный и покладистый. Покладистым мальчиком был и его друг Давид Болтянский. Всем был бы угоден Давид, если бы упорно не скрывал, что он стопроцентный еврей.
Старшие пацаны мучали его: "Признавайся, ты ведь еврей". Давид отказывался от еврейства и стоял на том, что он якобы чистый молдаванин. В доказательство ссылался на то, что приехали они из
Кишинева. А там, мол, почти все такие, как он.
Однажды Давид заигрался с карбидом. Полыхнуло, раздался звук, который привлек соседку со второго этажа. Соседка высунулась из окна и осыпала бранью Давида. Мальчик огрызнулся. Белесая тетка с горестной укоризной покачала головой:
– Эх, еврей, еврей, еврей…
Давид враз уменьшился в росте, втянул в себя голову. Я стоял рядом и все слышал. Ехидство накатило на меня и я спросил: "Что она сказала?".
Давид покрылся багрянцем и силился изобразить улыбку. Оглядываясь по сторонам, он выдавил из себя:
– Не знаю… Говорит: еврей, еврей…
Посиделки в нашем дворе проходили под патронажем соседки с первого этажа Аси Сергеевны. Она и еще несколько старушек приглядывали за внуками, болтали и интересовались новостями.
Ася Сергеевна останавливала меня.
– Как там американцы? Успокоились?
– Не думают успокаиваться. – с задором отвечал я. – Продолжаются происки в Конго… Ну и общая международная обстановка не внушает оптимизма. Вы слышали, из Генуи в открытое море вышел флагман
Седьмого Средиземноморского флота крейсер "Литл рок"?
Ася Сергеевна напряглась.
– Ах ты, боже мой! Не слышала. И что же будет?
Я напустил на себя важность.
– Со дня на день ожидаются важные известия.
– Какие еще известия?
– Все договоренности, достигнутые Хрущевым и Кеннеди на переговорах в Вене, уже не имеют силы.
Ася Сергеевна более всего на свете боялась за внука Сережу и активно переживала за мир на планете.
– И что?
– Да ничего. Холодная война на исходе…
– Слава богу.
Ася Сергеевна рано возрадовалась.
– Мир стоит перед началом Третьей мировой войны.
– Господи! Не пугай! – Ася Сергеевна схватилась за сердце. – Ты правду говоришь?
– Если не верите, могу привести факты последних дней.
– Ой, не надо факты! – соседка тяжело вздохнула. – И так страшно.
Дома на кухне я рассказывал Ситке.
– Сегодня во дворе я снова нагнетал международную напряженность.
Ситка Чарили расхохотался.
– И как?
– Бабульки прибалдели. Ася Сергеевна спрашивает у кого ключи от бомбоубежища.
Ситка вновь засмеялся, но тотчас же посерьезнел.
– Смотри, не увлекайся. Одно дело, когда болтаю я, другое – когда ты. Нам с тобой ничего не будет. А на отца могут заявить. Понял?
Понять то я понял. Но Ася Сергеевна не станет закладывать нашего отца. Она не такая.
Душно. Невыносим свет лампы в летнюю ночь. Я не мог заснуть и читал "Робинзона Крузо". Братья не торопились укладываться.
Запыленная лампочка в детской горела тусклым светом. От тусклого света я не находил себе места. Все тот же свет тому ли причиной, но и от комнатных стен исходило глухое беспокойство.
Тянул с правого бока живот. На второй вечер с той же стороны и по центру живота пробежала и исчезла тупая боль. Тяжесть в низу то нарастала, то отступала.
Я похолодел от догадки.
"Аскариды!".
Приехала скорая. Врач щупал живот, а я представлял, как аскариды сверлят стенки живота, расползаются внутри меня во все стороны.
Скорей, скорей!
Врач сказал: "Похоже на аппендицит".
Я привстал с кровати.
– Не аскариды?
– Аскариды? – Доктор оглянулся на папу. Отец молчал. – А-а…Не бойся. Проверим.
Привезли меня в хирургию. Меня надо бы срочно прооперировать и узнать про аскариды. Но врачи не торопились. "Подождем до утра" – сказал дежурный ординатор.
Я возлагал большие надежды на аппендицит. При операции врачи обязательно наткнутся на аскариды и вытащат их всех до одного.
