Михаил Веллер - Все о жизни
Понятно ли? Более частое обращение как к средству субъективного решения при невозможности объективного решения – от слабости. (Как-никак в плане взаимодействий с миром, самоубийство – оружие слабости.) И от слабости же – более частая невозможность это самоубийство совершить.
Более энергичный мужчина чаще идет на экстравертное решение проблемы – но уж идя на суицид, гораздо чаще доводит его до конца.
Вот такая антиномия. Нет противоречий. Из этого же никак не следует, что мужчина в 16-30 лет думает о самоубийстве в среднем реже женщины, верно. Просто он чаще норовит решить вопрос путем передела внешних факторов, чем женщина.
5. А в какое время совершается больше всего самоубийств? О, это хорошо знает «скорая помощь». Хотя тоже не всегда…
Весной. В полнолуние. Вечером.
Весна – это период гормональной перестройки организма. Энергия подпрыгивает. А уровень ее за зиму понизился. Подпрыг во многом осуществляется за счет внутренних ресурсов. Сил меньше – а активность организма больше. Психика активизируется внешней средой – и ей потребны более сильные ощущения и действия.
Время любви и время самоубийства – одно время: повышенной возбужденности.
Полнолуние весной – это влюбленные, это мечты, а еще – это рецидивы и обострения психических заболеваний, беспокойство и возбуждение психов. Время приливов и особенно страстного волчьего воя на луну.
Возбуждение можно снять (понизить) медикаментозно. Можно снять излишек энергии тяжелой работой. И тогда самоубийства не будет. Потому что в основе его лежат избыточные ощущения – а что с ними делать, человек не знает.
Избыток энергии никак не может найти точку приложения – а делать что-то потребно.
Опять же можно сказать: максимальное ощущение требует максимального действия. Но никакого адекватного действия вне себя человек не находит. И идет на максимальное субъективное действие, предельно изменяя систему «я – мир» путем вообще устранения себя.
6. В каких условиях человек чаще всего склонен покончить с собой? Когда его нервная энергия рассредоточена, «распылена», когда нет никакой постоянной нужды направлять ее на выживание.
В концлагерях, свидетельствуют очевидцы, в тяжелейших условиях выживания на грани смерти – самоубийства были крайне редки. Хотя и мук, и безнадежности хватало выше головы. Корка хлеба, час отдыха, теплая рубашка становились огромными ценностями. Все силы и помыслы замордованного донельзя человека сосредоточивались на выживании, весь инстинкт жизни, задавленный тяжелейшими условиями, обострялся и заставлял человека использовать любую возможность для выживания. Мерли толпами, энергии для жизни не хватало. Какие излишки!..
Любую крошку топлива – в топку жизни, образно выражаясь.
Опять же – противодействие действию. Жизнь решила меня уконтропупить – не дамся, не стану, цель огромна, трудна, желанна выжить. Умереть здесь – проще простого: лег – и помер, можно даже и не делать ничего; не говоря о карцере, конвоире, который рад при случае пристрелить за любое нарушение, тяжелой работе, которая убьет в пару месяцев, если не исхитришься как-то устроиться полегче. Выжить – цель, смысл; предельная самореализация, предельное самоутверждение.
Тот случай, когда жить труднее, чем умереть. Смерть и так всегда рядом; и уж если пришла неминуемая – встречали с покорностью и даже равнодушием: а что поделаешь… и нет уже никакого ресурса сил, чтоб дергаться, сопротивляться и даже переживать особенно. Все-таки она победила, значит… а все силы в борьбе с ней уже исчерпаны.
Всем своим существом и каждым усилием борясь со смертью – чего ж это вдруг кончать с собой, своей рукою ей помогать, на то немало чужих рук есть.
Концлагерник поставлен в условия, когда борьба за выживание берет все его силы без остатка, еще и не хватает.
Цель ясная, огромная.
Излишка нереализуемой энергии, потребного для самоубийства, у концлагерника нет. Вся энергия концентрируется в дело выживания.
Так. А если исполнить его «малую мечту» – теплая камера, сытная еда, вольный распорядок в этой одиночной камере, безделье? А вот тогда кое-кто может и повеситься, что в тюрьмах всегда регулярно и происходило.
Нет, вы понимаете? Тот, кто изо всех сил выживал на ледяной Колыме – может повеситься в камере, где выживание гарантировано! Вот тут уже чувства и мысли нахлынут: зачем жить, все ужасно, все равно не выйдешь… безнадежность, тоска, депрессия, петля.
У него высвободился излишек энергии, а приспособить его не к чему, нет для этого условий: ни бежать, ни работать, заживо похоронен. И теперь этот излишек энергии раскачивает его психику, «из головы» возбуждаются сильнейшие «субъективные» (физическими муками не вызванные) отрицательные ощущения, достигают критической массы – и он идет на максимальный шаг: уничтожить себя и весь мир в себе.
А теперь вспомним благополучную Швецию с ее высоким уровнем самоубийств. Чего не хватает?! Жестокого диктата насчет необходимости приложения всей энергии к чему-либо. Можно чего делать, можно ничего не делать и тоже жить нормально. Тоска и бессмысленность. Жизнь перестает быть драгоценностью – а хрен ли с ней особенно делать.
Чуете? Процент самоубийств в процветающем обществе – выше, чем в зверском концлагере.
Ибо ощущения томят, энергии излишек, свобода действий – и ничего строго обязательного. И инстинкт жизни, который концлагерника заставляет выживать – благополучного человека толкает: чувствуй больше и круче, делай что-то, делай, ну, ну!!! Боже, а что делать, зачем жить…
Та же сила, которая позволяет выжить в тяжелейших, невозможных условиях – в легких и свободных от обязательности условиях может принять форму толчка к смерти.
7. И ведь иногда удивительную изобретательность, удивительное мужество являют самоубийцы! Способы ухода из жизни очень многочисленны и порой крайне болезненны. Снотворное или морфий – это уход по-царски, комфортное засыпание. Вены резать, даже в теплой ванне – все-таки менее приятно. Курок спускать – это смерть мгновенная, а из окна выбрасываться? А эссенцию пить, сжигая горло и пищевод? А в петле плясать, задыхаясь? А нож в себя воткнуть?
Но уж когда человек твердо хочет уйти – он над собой такое делает, чего человек в нормальном состоянии и представить не может. Под поезд и под автобус, головой об стенку и косой по шее, в омут и за борт, на высоковольтные провода и к выхлопной трубе автомобиля в запертом гараже.
Это краткое и излишнее перечисление – только для пущей понятности: что самоубийство – это действительно максимальное субъективное действие человека, и ощущения, которые заставляют его делать это – действительно максимальные ощущения, сильнее боли, ужаса, отвращения и страха смерти.
8. И вот теперь легче понять «немотивированное самоубийство». Что означает – понять механизм возникновения «безмотивного» желания покончить с собой.
У художников, кстати, процент самоубийств выше среднего по населению. Чего? Понятно. Нервная система активнее и подвижнее, все эти поэты и музыканты чувствуют остро, возбуждаются легко и сильно, их способность к ощущениям и потребность в них выше, чем у среднего гражданина.
Немотивированное самоубийство сродни поискам смысла жизни (см.).
Вот у человека все есть. Здоровье, ум, сила, деньги, внешность. И даже талант и слава. Маяковский. Мерлин Монро. Генеральная цель достигнута, генеральное желание удовлетворено.
Но сила ощущений осталась. Но желание «чего-то» осталось. Тот самый избыток энергии, который возвел к успеху, требует: действуй, свершай, преодолевай, ощущай! А – куда, чего, как?
Наступает опустошенность. Разочарованность жизнью вообще. Гнетет бессмысленность бытия.
Собственные силы и собственный интеллект играют с человеком дурную шутку – с человеком, который добивался счастья экстенсивным методом, через внешние действия. «Я все могу!» – говорят силы. «А на кой черт?..» – возражает интеллект.
Добившийся успеха человек возвращается в первоначальное состояние – ощущения требуют действий, желание томит – но исчезла точка внешней прицепки: она уже достигнута, ан изменения внутреннего состояния, т.е. того самого счастья, оказывается, не произошло. Ты тот же самый, что и был, и мир вокруг тебя точно тот же самый, изменился только антураж, но он, оказывается, никакого такого особого значения не имеет. Интеллект анализирует нажитый опыт и услужливо сообщает, что понятия не имеет, как сделать тебя счастливым.
А еще интеллект сообщает, что мир несправедлив, сволочизм торжествует, человечество смертно и по большому счету любые действия не имеют никакого смысла. Посредством такой интеллектуальной самоуслуги человек впадает в страдание. Этим «через-интеллектуальным» страданием природа подталкивает его к действиям: неприятно страдать, неохота – так избавляйся, надо что-то делать. А вот что делать – он не знает! бессмысленно же все!
