Дзюнпэй Гомикава - Условия человеческого существования
— Наверно, один Тэрада, — ухмыляясь, ответил Комуку. Кадзи грустно улыбнулся.
— Значит, выходим все вместе? Но давайте сразу договоримся об одном: если нарвемся на русских, будем ввязываться в бой или сразу руки поднимем?
— Это уж ты решай, ты у нас главный! — Комуку посмотрел на Кадзи. — Но ты ведь первый нажмешь на спуск, мы-то тебя знаем, ну а мы за тобою. В плен-то никому неохота сдаваться.
Кадзи подошел к колодцу, чтобы набрать воды, и в это время заметил, что к деревне огородами идут несколько советских солдат и человек десять китайских милиционеров.
— Тревога! — Кадзи схватил винтовку. — Женщинам укрыться!
Вот оно, неизбежное. Как ему не хотелось ночевать в этой деревне!
— Сколько их? — спросил кто-то.
— Человек пятнадцать, — спокойно ответил Кадзи. Он не собирался отступать. Он сразу прикинул, что человек пять в первое же мгновение скосит автоматом. Ведь русские уверены, что японцы сдадутся без боя, они не знают, что японцев здесь целый отряд. А Кадзи расставит своих людей, где надо, и как только отряд войдет в деревню, откроет по этой скученной толпе перекрестный огонь. Остальное довершат гранаты. Если же кто-нибудь останется в живых, они их свяжут и отступят с заложниками к китайской деревне. А когда выйдут из опасной зоны, заложников освободят.
Следуя своему плану, Кадзи коротко отдавал приказания, расставлял людей. Через несколько минут начнется. Ну что ж, все, может быть, к лучшему…
Скорей всего план Кадзи удался бы, но непредвиденные обстоятельства изменили его.
Когда русские и китайцы уже подходили к деревне, несколько женщин подбежали к Кадзи и, схватив его за руки, в один голос закричали:
— Что вы делаете! Подумайте о нас!
— Вы-то уйдете, а с нами что они потом сделают?
И какая-то минута все решила по-иному. Вошедшие в деревню русские направили автоматы на группу женщин, окружавших Кадзи.
Отчаянье, досада и раздражение заполнили грудь Кадзи. Все было кончено. Он высоко поднял винтовку и с размаху швырнул ее в колодец.
— Бросайте оружие и выходите. Сдаемся!
С бледными лицами солдаты молча стали выходить из своих укрытий. Увидев, как на пороге дома появился Тэрада со штыком, Кадзи крикнул:
— Тэрада, спрячь штык и сиди там со своей!..
Тэрада потоптался на пороге, но потом поднял руки и присоединился к остальным.
Всех японцев собрали у колодца и заставили разоружиться.
— Вот и приехали! — стонал Наруто. — А все бабы! Лезут, куда их не просят.
— Теперь сердиться бесполезно, — тихо ответил Кадзи. — Все кончено.
Маленький рыжий красноармеец построил пленных. Коренастая женщина подбежала к ним и раздала всем по одной картофелине.
— Прощайте, солдаты.
Рыжий солдат простодушно улыбнулся.
— Прощайте, солдаты, — еще раз сказала женщина.
— Прощайте, — ответил за всех Кадзи, и колонна двинулась туда, куда указывало дуло автомата.
Когда колонна обогнула вал и подошла к узкоколейке, на ней стояли три вагонетки. В них уселись советские солдаты и китайцы.
— Толкать! — крикнул один из китайцев пленным. Кадзи посмотрел в сторону деревни. Несколько женщин махали им руками.
— Говорят тебе — толкать! — крикнул у него над головой китаец.
Только сейчас Кадзи отчетливо осознал, что наступило другое время. Теперь вагонетки толкали японцы… Уронив на грудь голову, Тэрада шмыгал носом.
— Не плачь, — строго сказал Кадзи, — это только начало.
14Деревья обнажились, ветер гонял по асфальту ворохи сухой листвы, и та, словно сговорившись, устилала собой края улицы у сточных канавок.
Японцы, населявшие город, находились в какой-то прострации, в каком-то молчаливом оцепенении. Но жизнь шла своим чередом, и жить было надо…
Первым делом японцы обменяли у китайцев свою мебель на зерно. Если китаец на тощей кляче появлялся в японском квартале и принимался гнусавить: «Нет ли чего продать, госпожа хороший? Нет ли вещь?» — то непременно отправлялся отсюда с полной телегой шкафов и столов, радуясь, что заполучил мебель почти даром. Еще бы, японцы, которые, как ему казалось, жили по-королевски, теперь без них ноги протянут. И стоило ему только сказать: «Дорого, госпожа, уступи», — как японка поспешно говорила: «Ладно, что ж поделать, бери за свою цену».
Такая же участь постигла Ясуко и Митико. Расставаясь с трюмо и письменным столом, за которые они держались с редким упорством, Ясуко сказала Митико:
— Что ж делать, ведь китаец видит наше положение.
А китаец, вытащив пачку военных ассигнаций, несколько раз пересчитал их и попросил дать ему квитанцию, а то еще не поверят, что купил, подумают — украл. Митико написала расписку. Китаец восторженно всплеснул руками: у японцев и женщины образованные, а вот русские даже читать иероглифы не могут. Как же они войну выиграли? Ума не приложу!
Потом широко осклабился и сказал:
— Одежда новый есть? Японский мужской костюм? Плачу много-много.
Это были самые выгодные для продажи вещи. Советские солдаты и офицеры с удовольствием покупали новые японские костюмы, денег у них было много, и платили они хорошо.
— Нет! — решительно качнула головой Митико. — Голой останусь, а его костюмы не трону!
Сначала она вообще не хотела ничего продавать из вещей Кадзи, но письменный стол и шкаф все же ушли из дому. Может, и дальше придется кое-что продать, но одежду — ни за что! Одежда хранила запах Кадзи, и Митико не могла с ней расстаться.
Жизнь в городе налаживалась. Русское военное командование, очевидно, принимало необходимые меры к ликвидации беспорядков, которые раньше возникали чуть ли не каждый день. Но опасность появилась вдруг с другого конца. В городе начались ночные грабежи. Этим стали заниматься те, кто, избежав плена, пытался пробиться на родину и временно оседал в небольших городках. Средств к существованию у них не было, и они жили грабежами. По ночам они вламывались в дома своих соотечественников и, если встречали сопротивление, не задумываясь, приканчивали хозяев. И это еще не самое худшее. Встречались и такие, что под разными предлогами навещали хозяев и днем.
Находиться на улице стало безопаснее, чем дома…
Однажды такая банда нагрянула в общежитие «Бякурансо» днем. Заявив, что в пансионе спрятано оружие, бандиты решили начать «обыск». Их было шестеро. Держались они нагло, вызывающе. Один из них был одет в форму отряда охраны порядка.
Тамае — приятельница Митико и Ясуко — наотрез отказалась впустить бандитов в свою комнату.
— Вы совсем не те, за кого себя выдаете! — кричала она. — Я не открою вам дверь!
Ее попытались оттолкнуть, но она вцепилась в дверную ручку и продолжала кричать.
— Принесите соответствующий ордер! Иначе ни за что не пущу!
Сопротивление Тамае придало женщинам смелости. Все начали кричать, шум стал слышен на улице. Тогда бандиты схватили Тамае и потащили к выходу.
— Завтра приедете за ней в Управление общественного порядка, — ухмыляясь, бросил один…
К вечеру следующего дня Тамае вернулась сама. Она была совершенно разбитой. Ее, видно, бандиты насиловали всей группой. Женщины с ужасом смотрели на свою товарку.
— Ну чего уставились! — набросилась Тэмае на подруг. — Благодаря мне вы остались нетронутыми.
Одна из женщин сказала Тамае:
— Может, стоит сообщить в Управление охраны? Ты же знаешь, где они живут.
— Знаешь! — злобно повторила Тамае. — Честь теперь не вернешь. Да и кому мы нужны, чтобы заботиться о нас? Себе же яму выроем. Нет, с меня хватит…
Бандиты больше не появлялись, но Тамае стала с того дня совсем другой, она пошла по рукам. Правда, сама жизнь толкала женщин на скользкий путь. Очень трудно им жилось, а те, кто продавал свое тело, нужды не знали. Проституцией стали заниматься многие японки.
Тамае стала и питаться и одеваться в пансионе лучше всех. Она расцвела на глазах и держалась заносчиво. Подруги, вначале жалевшие Тамае, стали относиться к ней с явной неприязнью. Это сделало женщину еще более заносчивой и замкнутой.
Ясуко не раз пыталась поговорить по душам с Тамае, но у нее ничего не получилось. Та шла своей дорогой.
В тот день после обеда Митико пошла к «тете» в столовую со своими часиками, надеясь обменять их на несколько килограммов гаоляна. «Тетя» охотно занималась такими сделками и, как говорили, уже сколотила на спекуляциях приличный капитал. Когда Митико пришла, она шушукалась о чем-то с Тамае. «Тетя» взглянула на Митико, Тамае тоже повернулась в ее сторону. Митико сама удивилась, как быстро вырастает между людьми стена отчуждения.
Она слабо улыбнулась, теряясь под пристальным взглядом Тамае, и протянула часы.
— Продаешь? — неестественно мягко спросила Тамае. — Не продавай. Если нужны деньги, я одолжу. А могу и так дать. Но ты же так не возьмешь.
