Леонид Габышев - Одлян, или Воздух свободы: Сочинения
Виктор Паклин переглянулся с журналистами и встал. Выкручиваться нет смысла.
— Я думаю, это последняя заметка Преображенского из Токио.
После занятий Коля, радостный, подошел к Паклину.
— Виктор, — он протянул красочный номер новогодней газеты «Химик», — мою зарисовку перепечатала многотиражка!
Паклин посмотрел зарисовку и, вернув газету, с пренебрежением ответил:
— Они в загоне. У них не было материала, вот и тиснули.
Для покупки комнаты Коля с женой накопили немного денег, а остальные пообещала мать. Домоуправ заверил: третью комнату впишут матери в ордер. Но внезапно соседка сказала:
— Я расписалась, но продавать комнату не буду. Мы с мужем соединимся.
В комнату въехал новый жилец.
Петров никогда не бывал в церкви на Пасху. И вот с другом, Сашей Земцовым, — с ним он учился в училище и переписывался из тюрьмы, — поехал в Казанский собор. Собор находился рядом с тюрьмой.
Взяв с собой куличей, крашеных яиц, банку консервов и молодого луку, парни купили две бутылки и вечером подошли к церкви. У калиток стояла милиция и молодых не пускали.
С сумерками к церкви повалил народ. Пожилых не останавливали.
Молодежь собралась вокруг храма. Хотелось посмотреть вынос плащаницы. Усиленные наряда милиции и дружинников приехали на машинах. Ребята спорили с ментами: в Советском Союзе вера в Бога не запрещена.
Кого только не было у храма! В толпе немало бичей, и они особенно ждали воскресения Христова: верующие подадут освященную милостыню. Изрядно поддатая бичевка, лет сорока, в истрепанном одеянии, покачиваясь, несмело шла к собору. Не разглядев в темноте железных прутьев, ткнулась изношенной туфлей с чужой ноги в бетонное основание ограды. Увидев калитку — вошла.
Многие ребята прихватили с собой водку и распивали на подступах к храму.
Коля с Сашей остановились возле компании парней и девчат. Они разбирали прошлогоднюю Пасху в Никитской церкви, что в Бекетовке.
— Здесь, наверное, не будут разгонять, — сказал один.
— Конечно, не будут, а то давно бы разогнали, — отозвался другой.
— Ребята, а что, разгоняют собравшихся у церкви? — вклинился в разговор Коля.
— В прошлом году у Бекетовской церкви менты вызвали по рации пожарников, и те поливали из шлангов. Да собак спустили.
— Саня, давай, с божьей помощью прорвемся в церковь.
Самые отчаянные перелезали через забор, если менты в спорах теряли бдительность.
— Вот здесь проскочим. Они разговаривают и не смотрят.
Перелезли через забор, а портфель протащили между железными прутьями.
— Зайдем в церковь, — сказал Коля, и они еле протиснулись.
В соборе тесно и жарко, будто в тюремном боксике. Немощные старушки сидели вдоль стен на цементном полу, подстелив верхнее одеяние. Лица верующих сосредоточены. Вроде никто не разговаривал, но в храме гул. Кто-то крестился на образ, шепча молитву, кто-то ставил свечу Спасителю или святому.
Верующие прикладывались к плащанице и шли за благословением по ступенькам амвона к священнику. Поцеловав его руку, просили прощения за прошедшую страстную седьмицу и благословения, чтобы с чистым сердцем поклониться Святому Христову Воскресению. Получив прощение и благословение, шли на выход через левый клирос. Хмельной кучерявый мужчина лет сорока пяти, поцеловав у священника руку и крикнув: «Да здравствует ИНАКОМЫСЛЯЩИЕ!» — стал продираться к выходу. Поблизости оказался мент и, наступая православным на ноги и толкая их, пошел за мужчиной. Коля с Сашей продирались впереди мента. Им хотелось поговорить с кучерявым. Старики и старухи обсуждали непонятное для них слово «ИКОНО-мыслящие» и спрашивали друг у друга, что оно значит?
Хмельного-кучерявого и след простыл, но менты упорно его искали.
Парни, найдя место потемнее, простояли до крестного хода.
Началось движение, и молодежь прильнула к забору. Священники несли кресты, хоругви.
Парни пристроились к верующим, и стали обходить собор против солнца. От постройки, где по воскресеньям крестили детей, к ребятам шагнул лейтенант и, выудив их из крестного хода, повел в хозяйственную постройку-ментовку.
— Садитесь, — сказал лейтенант.
Парни сели на старый, с выпирающими пружинами, диван, и мент стал читать антирелигиозную проповедь.
Достав лист бумаги, записал адрес Саши и спросил:
— В частном секторе живешь?
— В частном.
— А ты? — спросил он Колю.
— В государственном.
Лейтенант хотел записать и Колин адрес, как вдруг передумал, внимательно на него посмотрев.
— Открой портфель.
Из портфеля торчали пучки зеленого лука. Лейтенант нагнулся, раскрыл портфель шире и, заметив две головки огненной, сказал:
— Марш отсюда!
— Товарищ лейтенант! — взмолился Саша, — а можно остаться?
— На выход! — повторил лейтенант и вывел их за ограду.
Парни засмеялись.
— Пошли Пасху праздновать, — сказал Саша, и они двинули на стройку.
Рядом с собором строился девятиэтажный дом. Ребята поднялись на последний этаж и поглядели на храм с высоты птичьего полета.
— Господи, — глядя на купола, стал говорить Коля, — как Ты допустил, что безбожники оскверняют Твой дом. — Красные фуражки колыхались в ограде храма. — Давай, Саня, выпьем за нашего Спасителя!
Верующие разложили на земле куличи, яйца, булочки и батюшка кропил их святой водой. Святили на улице давно — прихожане в церковь не вмещались.
— А ты бы смог, Саня, встать рядом с бабками посвятить куличи?
— Не смог бы. А ты?
— Не смогу и я.
С улицы тянуло прохладой, и ребята отошли от окна, сели на кирпичи, допили водку, опростали портфель и рано утром вошли в ярко освященный храм. У образов сотни свечей. Собор полупустой.
Пришла первая электричка, и в храм хлынул народ. Много молодежи. На лицах любопытство. По собору ходили пары, держась за руки. Они зажигали свечи и подолгу стояли у икон.
— Давай и мы поставим? — и Коля купил с десяток свечей.
— А кому? — спросил Саша.
— В первую очередь Христу, Божьей матери и Николаю Угоднику. Он заступник воров, разбойников, авантюристов.
Иконы Спасителя и Божьей матери отыскали, а икону Николая Чудотворца найти не могли. Верующая подсказала, и они, вытащив догорающие свечи, поставили свои.
Еще зимой Петров купил литературоведу за сто рублей Библию, прочитал ее, и его увлекло христианство.
Парни медленно ходили от иконы к иконе, и Коля думал о Боге. Он готов в него уверовать, раз не мог уверовать в коммунизм. Но воспитан атеистом, и только недавно правильно научился креститься. Видя просветленные лица верующих, жалел, что нет у него такой веры. Они не верят в коммунизм, зато свято верят в Бога и готовят себя к загробной жизни. А во что ему верить?
