Фатерлянд - Мураками Рю

— На данный момент у нас достаточно средств, чтобы хватило на неделю, — ответила она.

Майор удовлетворенно кивнул и попросил ее сделать небольшое одолжение, а именно сходить в медицинский центр и оплатить счет за лечение капрала, которого должны были выписать этим вечером. Счет будет погашен из средств специальной полиции, но, как он сказал, Ким сделает большое одолжение, если возьмет на себя эту миссию.

Как только прозвучали слова «медицинский центр», Ким Хван Мок оцепенела, и ее взгляд остановился на картине, изображавшей скачущую верхом женщину в роще.

— Что с вами? — спросил майор.

— Нет, все в порядке!

— Вам, наверное, понадобится охрана?

— Это излишне. Но вот если бы вы дали мне справку о том, что счет будет погашен из бюджета Специальной полиции…

Ким Хак Су и Ли Ху Чоль переглянулись.

— А вы, я смотрю, не промах! — сказал майор, передавая ей подписанную справку. — В вашей провинции все женщины такие толковые?

Ким почувствовала, как сильно бьется ее сердце. Ей даже в голову не могло прийти, что она отправится туда, где работает мужчина из ее снов. Она не могла упустить такой шанс — после переезда в Одо возможности попасть в медицинский центр у нее попросту не будет.

Впервые она увидела этого человека в день казни двух солдат-корейцев. Он выбежал из больницы в своем белом халате и бросился под дождем к лагерю. Она смотрела на него и чувствовала, как внутри нее растет напряжение. Никто из офицеров или рядовых не испытывал и капли сочувствия к приговоренным, а этот человек в белом халате спешил… чтобы пробудить ее совесть.

Доктор был стар и худ. Охрана смутилась — вероятно, на них все-таки произвели впечатление и его профессия, и его возраст, и белый халат. И хотя им был дан строжайший приказ не подпускать к месту казни никого, охранники уж точно не ожидали, что кто-нибудь отважится на подобный поступок. Ни один японец до этого момента не осмелился открыто противостоять Экспедиционному корпусу Корё.

На площадке появилась расстрельная команда с заряженными автоматами. Доктор размахивал руками, его мокрые волосы лезли ему в глаза. Потеряв белый шлепанец, он бежал по грязи и кричал по-японски и по-корейски:

— Остановитесь! Не убивайте! Sar-in mallida! Sar-in mallida!

Приговоренные, у которых были завязаны глаза, повернули головы на голос. Они стали отчаянно извиваться, моля о пощаде. Даже те, кто уже смирился с неизбежностью смерти, все-таки надеется на чудо: «А вдруг?»

Майор Ким Хак Су приказал немедленно удалить прорвавшегося за цепь охраны доктора. Солдаты схватили старика и потащили к спешившим ему на помощь коллегам. Ким увидела приколотый к нагрудному карману халата доктора небольшой значок с китайскими иероглифами. Это были слова «мир», «добро», «дерево», но она не знала, как они произносятся по-японски.

Старика бросили на землю, и почти сразу прогремели выстрелы. Затем командир расстрельной команды вытащил из кобуры свой ТТ. Старика тоже могли пристрелить, но помешал Чо Су Ём.

В тот момент Ким Хван Мок почувствовала, как в ее горле встал ком. В Республике она служила в железнодорожной полиции на китайской границе и видела много расстрелов, но чтобы кто-то смог вступиться за осужденных… Этот старик потряс ее до глубины души. Она осталась стоять под дождем и следила за ним, пока его не занесли в здание госпиталя.

— Эй, товарищ Ким! — крикнул ей один из солдат. — Смотрите, не простудитесь!

Трупы казненных положили на доски и унесли. Ким пошла было в отель, но вдруг увидела шлепанец, соскочивший с ноги доктора. Она оглянулась и, убедившись, что ее никто не видит, подобрала его, не понимая, зачем это делает.

Ночью она увидела старого доктора во сне. Ким никак не могла понять, что он для нее значит, но в глубине души хотела с ним встретиться.

Ким Хван Мок вернулась за свой стол, но никак не могла сосредоточиться и некоторое время пустыми глазами смотрела на двуязычный список имен и фамилий.

— У вас телефон звонит, — сказал ей кто-то.

Звонил директор оптовой фирмы, поставлявшей продукты питания. Ким начала с дежурной лести, сказав, что всем очень понравилась недавно присланная кунжутная настойка. Директор поблагодарил. Ким постепенно втянулась в разговор, надеясь, что работа поможет ей не думать о медицинском центре. Директор (его звали Ёсимото) рассказал о поставках сардин, бонито и моллюсков, а также сообщил, что может предложить большую партию лапши быстрого приготовления и карри. Продукты, правда, немного просрочены. Кроме того, сказал директор, на складе в порту Хаката хранится партия колбасы.

При слове «колбаса» внутри у Ким что-то екнуло. Она определенно слышала это слово раньше, хотя и не помнила, где и когда.

— Колбаса? — переспросила она.

— Ну да, из Китая. Мы получили ее пару лет назад из Гуаньчжоу. Но здесь она не пошла — слишком соленая. Она лежит на складе на пирсе Хакозаки. Недорого. Будем рады, если вы ее возьмете.

Ким уточнила, что именно за колбаса, и директор пояснил, что из вяленой свинины.

Внезапно в памяти снова ожили давно забытые образы.

Однажды, когда она пошла в первый класс, отец принес домой большой кусок мяса цилиндрической формы.

— Это, — объяснил он, — называется «колбаса»!

Отец всегда говорил очень мало и еще реже смеялся, так что вся семья была крайне удивлена, что он находится в приподнятом настроении.

— Да, необычный случай! — сказал отец.

Оказалось, в тот день к нему на прием пришла старуха, репатриантка из Японии, — с жалобами на боли в коленях и дискомфорт в животе. Она уехала из Японии лет сорок назад и жила в Пхеньяне, пока ее не отправили в ссылку в эту местность. Так вот, эта старуха сказала, что у нее нет ни вона, чтобы заплатить доктору, и вдруг резко задрала юбку.

— Я чуть со стула не упал! — рассмеялся отец.

Оставшиеся в Японии родственники изредка присылали женщине гостинцы, уж какими путями, неведомо, и старуха прихватила с собой самое ценное, что было дома, — колбасу. Она была вынуждена спрятать ее под юбку, потому что сын и невестка считали, что мать слишком много тратит на себя.

— Колбаса-то почти телесного цвета и выглядела, как обрубок третьей ноги! — смеялся отец.

— …алло! Лейтенант Ким! Вы слышите меня? — раздалось из трубки.

Ким очнулась:

— Я думала о колбасе… Вы не могли бы привезти к нам в штаб образец на пробу?

Директор согласился. Ким повесила трубку и осталась сидеть на стуле с улыбкой на губах.

— Что-то хорошее? — спросил подчиненный.

— Да так… Забавный он, этот директор.

Ким перестала улыбаться, встала из-за стола и направилась к выходу. Она досадовала, что позволила себе улыбаться.

У нее еще оставалось время, и Ким решила переодеться в гражданское платье. Эта процедура, как и причесывание белой расческой, успокаивала ее. Она вошла в зал «Клен» и открыла общий шкаф. Шкаф был огромный, такие обычно покупают родители своим детям на свадьбу. Он стоял в отеле в качестве образца. На ценнике значилось, что стоит он восемнадцать миллионов иен. Ким и ее соседки по комнате были поражены суммой и несколько раз тщательно пересчитали нули. Ценник все еще свисал с дверной ручки. Рядом с футболкой и джинсами на плечиках висел серый костюм, а за ним — второй комплект униформы. Когда Ким покупала этот костюм, в магазине его завернули в прозрачный пакет и дали белые пластмассовые плечики, что казалось совсем уж в диковинку. Прежде чем вынуть костюм из пакета и разложить его на кровати, она несколько раз провела рукой по покрывалу, чтобы стряхнуть пыль.

Из всех женщин-офицеров только Ким Хван Мок имела право носить гражданскую одежду, поскольку она проводила переговоры с представителями торговых компаний. Помимо костюма, купленного по скидке, она приобрела еще две белые блузки, четыре пары чулок и сапоги на низком каблуке. Юбку она носила только в школе, а чулок и вовсе не видала. Они приятно касались кожи и хотя были очень тонкими, в них почти не ощущалось холода. Одну пару она даже подарила Ли Ги Ён, которая жаловалась, что ей холодно сидеть на рабочем месте.