Розамунда Пилчер - Сентябрь
— Да. Изабел…
Она обернулась от плиты.
— Что?
— Я думаю, мне надо сегодня же уехать. У вас и так сейчас слишком много забот, чтобы еще ухаживать за гостями.
Она испуганно вздернула брови.
— Но ведь вы собирались уезжать завтра?
— Я могу вызвать по телефону такси и перебраться в аэропорт…
— Конрад, пожалуйста, не думайте об этом!
— Но сейчас не время для посторонних в доме…
— Вы для нас не посторонний. Я считаю вас другом. И мне было бы очень неприятно, если бы вы посчитали себя обязанным уехать от нас на сутки раньше. Но, конечно, если вам так лучше, я вполне вас пойму.
— Мне вовсе так не лучше…
— Я догадываюсь. Вы заботитесь о нас. Но нам сейчас очень важно, чтобы рядом были друзья. Как сегодня утром, например. Что бы мы делали без вас? Арчи, я знаю, хотел бы, чтобы вы остались. Еще хотя бы на одну ночь.
— Если это правда так, я, конечно, останусь.
— Это правда так. И правда, что я считаю вас другом. Вы приехали в Крой незнакомым человеком, никто тут вас не знал и никогда о вас не слышал. Но уже через несколько дней у меня появилось такое чувство, будто мы знакомы всю жизнь. Я очень надеюсь, что вы приедете еще и опять поживете у нас.
— С удовольствием. Спасибо.
Изабел улыбнулась.
— И привозите дочурку. Детям здесь хорошо.
— Осторожнее. А то я поймаю вас на слове.
Изабел ловко расколола и вылила яйцо на сковороду.
— Когда вы улетаете?
— В четверг.
— И Вирджиния с вами летит?
— Нет. Генри вернулся домой, и она остается. Отказалась от билета, собирается сегодня позвонить своим старикам, все объяснить. Может быть, они с Эдмундом приедут будущей весной. Тогда мы там все встретимся.
— Она уже настроилась. Но, наверное, так будет лучше. Всегда приятнее ездить с мужем, — Изабел наклонилась, достала из духовки тарелку с его завтраком, положила сверху глазунью и поставила все это перед ним на стол. — Ну, принимайтесь за еду, накочегарьтесь хорошенько, как говорит мой сын Хэмиш.
Она оглянулась на часы.
— Что это Арчи так задержался? Я, пожалуй, отнесу ему наверх кружку с кофе. Ничего, если я оставлю вас наедине с вашим завтраком?
— Конечно. Мне кажется, что это самый вкусный завтрак, какой мне случалось в жизни есть.
— Вы его заработали, — уходя, отозвалась Изабел.
Арчи сидел за столом у себя в кабинете в старом отцовском кресле, со всех сторон окруженный вещами отца. Окно кабинета выходило на запад, и поэтому солнце сюда сейчас не проникало. Хорошо, что здесь так тихо и никого нет. Подавленный усталостью и горем, Арчи выжидал, пока у него накопится довольно сил, чтобы снять телефонную трубку и позвонить в Балнед Эдмунду Эрду.
С того самого мига, когда Вилли Снодди подыскал, наконец, слова для передачи своего ужасного известия, Арчи ощущал в душе какое-то онемение, делавшее его неспособным к умственному усилию. Все необходимые действия он выполнял будто во сне.
Прежде всего — разбудить Изабел, чтобы она была рядом. С ней одной он мог поделиться своим страшным горем. Потом вдвоем с Изабел они пошли в комнату Пандоры и застали там обычный беспорядок, словно она вышла на минуточку и сейчас вернется. Не он, а Изабел раздернула тяжелые портьеры и открыла окна, выпустив наружу удушающий аромат пролитых духов. И заметила конверт на секретере тоже она, взяла его и протянула Арчи.
Последнее, прощальное письмо Пандоры они прочитали вместе.
А после — неизбежные, мучительные хлопоты: звонок в полицию, невыносимо долгое ожидание, пока прибудет полицейская машина с врачом. Потом бесконечная дорога на озеро, чуть не ползком, в гору по крутой, ухабистой грунтовой дороге. И мрачная, страшная работа — вытаскивать из воды тело сестры.
Ну и судьба у него. Не успел изжить травму воспоминаний о Северной Ирландии, и вот опять на душе жуткий, непосильный груз. Мертвая Пандора, как большая мокрая кукла, у заслонки шлюза. Лицо без единой кровинки, намокшие волосы, точно шелковые нити, обмотались вокруг шеи. Белые тонкие веточки-руки. В шелковом подоле запутался разный плавучий сор — сучки, камышинки, водоросли.
Если бы только возможно было изгнать из памяти этот навсегда запечатлевшийся образ.
Арчи тяжело вздохнул и взялся за письмо. Плотная голубая почтовая бумага с адресом Кроя вверху страницы. Каракули Пандоры, несформировавшийся детский почерк. Подобие улыбки тронуло губы Арчи: Пандора ничему не давала себе труда выучиться толком и пришла к концу своей жизни, даже не умея писать как следует.
«Пятница, вечер.
Мой дорогой Арчи. Я как-то раз была на похоронах, и там один человек встал и прочитал что-то очень красивое про то, что умерший просто выходит в другую комнату, и незачем убиваться и плакать, а надо продолжать смеяться прежним шуткам. Если ты все-таки надумаешь устроить мне настоящие, честь по чести, христианские похороны (потому что, кто знает, может быть, ты так рассердишься, что просто вышвырнешь меня на компостную кучу Изабел), было бы очень славно, если бы кто-нибудь прочитал этот же текст по мне».
Арчи положил письмо и невидящими глазами уперся поверх очков в стену. Удивительно то, что он и вправду знает, какой текст имела в виду Пандора. Знает, потому что сам читал его вслух на панихиде по отцу. (Но Пандоре это не могло быть известно, ее тогда здесь не было.) Больше того, чтобы ни слова не перепутать от волнения во время службы, он тогда заранее несколько раз прочитал весь текст с начала и до конца и помнит его наизусть.
«Смерть не имеет значения. Она не считается. Я просто выхожу в другую комнату. Ничего не случилось. Все остается совершенно так же, как было. Я — это я. Вы — это вы, и прежняя наша совместная жизнь, полная нежности, никуда не делась, ничуть не изменилась. Кем мы были друг для друга, тем и будем. Зовите меня моим прежним привычным именем, говорите обо мне запросто, как всегда, не меняйте интонаций. Не придавайте своим лицам торжественно-скорбного выражения. Смейтесь, как раньше, нашим любимым шуткам. Развлекайтесь, улыбайтесь, думайте обо мне, молитесь за меня. Пусть мое имя звучит в доме, как всегда звучало — непринужденно, естественно, и никакая тень не омрачит его. Жизнь какой была, такой и будет: она продолжается, не прерываясь. Что такое смерть, как не мелкое происшествие? С глаз долой ведь не должно означать из сердца вон. Я просто жду вас, жду тут же, рядышком, за ближайшим углом. Все хорошо».
Все хорошо.
Да, но ведь старый лорд Балмерино не лишил себя жизни.
«Арчи, я поступила разумно и практично: я написала завещание и все свое земное имущество оставляю тебе. Наверное, тебе надо будет связаться с моим адвокатом в Нью-Йорке. Его зовут Райан Тиндал, ты найдешь его адрес и телефон в моей записной книжке. (Он ужасно милый.) Я знаю, что тратила деньги, как воду лила, но все-таки в банке должно довольно много остаться, а еще есть разные акции и облигации и даже небольшая недвижимость в Калифорнии. И, конечно, дом на Майорке. Можете делать с ним, что хотите, продайте или оставьте себе (тут вы с Изабел могли бы отлично отдыхать). Но в любом случае позаботьтесь о милейших Серафине и Марио.