Виталий Безруков - Есенин
— Боже ж мой, Лев Давидович, это борьба за власть, и в этой борьбе оправданы любые средства. Теперь я вижу, ваш разгром значительно ослабил наши позиции, — с досадой ответил Зиновьев.
— Прекратите сейчас же, товарищи! — стукнул ладонью по столу Каменев. — Поймите, от нашей междоусобицы выиграет только Сталин! Надо прекратить взаимные обвинения, объединиться против альянса Сталина с Бухариным и двадцать восьмого — двадцать девятого дать бой на съезде! Что вы скажете, Лев Давидович?
— Боюсь, что мы опоздали, Лев Борисович, — задумчиво ответил Троцкий. — Что бы вы ни говорили в своих выступлениях, ни вы, ни Григорий Евсеевич не слышите или не хотите слышать голоса делегатов! А в зале их большинство! И они орут: «Ста-лин! Да здравствует Сталин!..» Я думаю, если растущий антисемитизм ЦК — подчеркиваю: антисемитизм ЦК — захлестнет делегатов съезда, никакой Коминтерн вам не поможет. Сталин спокойно разделается и с Зиновьевым, и с Каменевым… Со мной он уже разделался, — горько добавил Троцкий, — с вашей помощью.
Постучав, вошла жена Каменева.
— Левушка… там к Григорию Евсеевичу по срочному делу…
Зиновьев вышел в прихожую.
Троцкий поднялся и обнял Каменеву.
— Здравствуй, сестра! Как здоровье, как дети?..
— Все хорошо… Ты как, Левушка?.. Родной, не бери в голову… Все обойдется… Ну, я не буду мешать… Еще чаю принести?
— Покрепче, если можно…
Каменева кивнула и вышла.
И тут же влетел побледневший Зиновьев.
— Что с тобой? На тебе лица нет, — спросил, пятясь, Каменев.
— Этого не хватало… Черт! Черт! Черт! Надо же! В такой момент! — Губы его тряслись, глаза были полны ужаса.
— Что еще случилось? — спросил Троцкий.
В дверь постучала Каменева: «Чай готов!»
— Погоди с чаем, Роза! — раздраженно крикнул Каменев.
— Без паники, товарищи! Ну! Говори! — скомандовал Троцкий.
Но Зиновьев сел на диван и схватился за голову.
— Не было печали, так черти накачали! — причитал он.
— Хватит выть как баба! — взвизгнул Каменев.
— Это я баба?.. Вы видели? Нет, вы слышали? — воздел к небу руки Зиновьев. — Ах ты, жопа толстая!.. Ты какую телеграмму в семнадцатом году посылал на имя Михаила Романова?.. Что рот раззявил? Язык отнялся? Посылал после Февральской революции из Ачинска поздравление великому князю Михаилу, а? Потс! Как первому гражданину России, твою мать!
— Что за телеграмма? — зло спросил Троцкий.
— А это вы у этого мудака спросите! Мой бог, и это в такой момент!
— Григорий Евсеич, прекратите лаяться, как биндюжник, жена услышит, — умоляюще сложил руки Каменев. — Ну, посылал — не посылал, когда это было и какое это теперь имеет значение?!
— Нет, я не могу! — шлепнул себя по ляжкам Зиновьев. — Да сейчас даже ерунда может сыграть решающую роль… Лев Давидович, объясните этому мудаку, что эта телеграмма, если она попадет в руки Сталина, будет бубновым тузом против нас!
— Лев Борисович, это правда? — нахмурился Троцкий.
— Я не помню точно… Я был в ссылке, там, в Ачинске, кажется, был банкет…
— Вы слышали? Банкет он помнит, потс! — опять ругнулся Зиновьев.
— И на этом собрании несколько граждан послали телеграмму на имя Михаила Романова, и все!
— И этого ему мало! — иронично заметил Зиновьев.
— Перестаньте ерничать, Григорий Евсеич!
Троцкий молча походил по комнате, что-то лихорадочно соображая.
— Так! Откуда всплыла эта телеграмма?
— Приходил мой человек из Госиздата. Там пьяный Есенин похвалялся, что у него сохранилась эта телеграмма, представляете? У этого антисемита компромат на вас, Лев Борисович!
— Как она могла оказаться у него? Может, врет? — засомневался Троцкий.
— Я знаю? Он же общался с царицей, стихи читал княжнам, ему еще сам царь золотые часы подарил… Да черт его знает как! Факт остается фактом: телеграмму этот потс посылал, и о ней сейчас болтает Есенин! Вам мало?
— Где он сейчас? В Москве? — соображал Троцкий.
— Вот сволочь! Неужели? Надо поговорить с ним, пригласить лично… — растерянно бормотал ошеломленный Каменев.
— Куда пригласить, на съезд? Мой человек сказал, что он уехал в Ленинград вчера вечером, видно, что-то почуял, — отодвинулся с досадой Зиновьев.
— Григорий Евсеевич, миленький, звоните в Ленинград! — схватил его за руку Каменев. — У вас там свои люди! Принимайте меры!
— Звонить? — отстранился Зиновьев. — Я похож на самоубийцу? Наши телефоны давно прослушиваются… Надо человека послать, преданного человека следом, с чрезвычайными полномочиями! У вас в Москве такой есть? Есть, Лев Борисович? Ведь вы — голова Москвы!
А Троцкий, твердо решивший что-то для себя, сказал:
— У меня есть такой человек! Есть!
Хлысталов уже оделся и складывал вещи, когда на полном ходу из леса выскочил БТР и, подъехав к берегу, остановился. С него спрыгнули двое десантников с лейтенантом во главе.
— Здравия желаю, товарищ полковник! — козырнул лейтенант.
— Здравствуйте, лейтенант, — обрадовался Хлысталов прибывшей помощи.
Лейтенант подошел к воде и свистнул от удивления:
— О-о! Блин, надо же, как же это?
— Да вот, так вышло!.. — виновато пожал плечами Хлысталов.
— А вы в машине спали? Как же вы не утопли? — веселился румяный лейтенант. — Не переживайте, товарищ полковник, враз вытащим! Упадышев, — крикнул он механику-водителю, — давай запячивай прямо к воде… а ты, Якимов, раздевайся и в воду: тросом «волжанку» прицеплять! У вас там фаркоп есть? — спросил он Хлысталова.
— Есть, лейтенант, конечно есть. — Полковник поглядел на раздевающегося Якимова и предложил: — Может, я сам полезу?
— А солдат на что? — удивился лейтенант. — Якимов, какого хера копаешься? — прикрикнул он на солдата.
БТР стал осторожно пятиться к воде, а десантник, раздевшись, с буксирным тросом в руке нырнул в воду. Через мгновение он вынырнул и поплыл к берегу.
— Зацепил? Ну все, отходи в сторону! И вы, товарищ полковник! — бойко и уверенно командовал лейтенант. — Давай! Пошел потихоньку! — крикнул он водителю. БТР взревел и легко, словно играючи, вытащил «волжанку» на берег. — Дальше, дальше продвинь! Теперь разворачивай! Все, стоп! Глуши! — лейтенант махнул рукой водителю.
В наступившей тишине стал слышен отдаленный, но все нарастающий грозный гул. Хлысталов подошел к своей машине. В открытую дверь вытекала вода. Он обошел ее, открывая другие двери.
— Спасибо, служивые, как мне вас благодарить?
— Какая благодарность, товарищ полковник, делов-то…
