Иэн Макьюэн - Закон о детях
Грив сказал:
– Вы согласны, не правда ли, мистер Картер, что свобода выбора лечения есть неотъемлемое право взрослого человека?
– Да.
– И лечение без его согласия – это нарушение его прав, фактически насилие над ним?
– Согласен.
– И Адам почти взрослый в том смысле, как это определяет закон?
Картер сказал:
– Если восемнадцать лет ему исполнится завтра утром, сегодня он еще не совершеннолетний.
Это было сказано с горячностью. Грив остался невозмутим.
– Адам почти взрослый. Разве он не высказал свое мнение о лечении разумно и внятно?
Тут консультант перестал сутулиться и вырос еще на дюйм.
– Его мнения – это мнения его родителей. Не его собственные. Его возражения против лечебной процедуры основаны на доктринах религиозного культа, которому, получается, его приносят в жертву.
– Культ – сильное слово, мистер Картер, – спокойно сказал Грив. – У самого у вас есть религиозные убеждения?
– Я англиканец.
– Англиканская церковь – культ?
Фиона оторвалась от своих заметок. Грив отметил это, поджав губы и сделав продолжительный вздох. Доктор как будто собрался покинуть свидетельское место, но адвокат с ним еще не закончил.
– Вам известно, мистер Картер, что, по оценкам Всемирной организации здравоохранения, от пятнадцати до двадцати процентов свежих случаев СПИДа вызваны переливанием крови?
– В моей больнице таких случаев не было.
– Страдающие гемофилией в разных странах переживали трагедию заражения СПИДом в массовых масштабах, не правда ли?
– Это было давно, и это больше не происходит.
– Другие инфекции возможны из-за переливания, верно? Гепатит, болезнь Лайма, малярия, сифилис. Болезнь Шагаса, синдром гомологичной крови, легочные осложнения в связи с переливанием. И, разумеется, вариантная болезнь Крейтцфельда-Якоба.
– Все – чрезвычайно редко.
– Но случаются, как известно. И кроме того, – гемолитические реакции из-за несовместимости групп крови.
– Тоже редки.
– В самом деле? Позвольте процитировать вам, мистер Картер, из весьма уважаемого «Руководства по консервированию крови»: «Между забором крови и вливанием ее реципиенту проходит как минимум двадцать семь этапов, и на каждом этапе есть опасность ошибки».
– У нас хорошо обученный персонал. Работает тщательно. Не помню ни единой гемолитической реакции за многие годы.
– Если мы суммируем все эти опасности, не считаете ли вы, что их достаточно, чтобы разумный человек задумался, даже не будучи последователем, как вы выразились, культа?
– В наши дни продукты крови проходят самую строгую проверку.
– И все же нельзя считать неразумными колебания перед тем, как согласиться на такую процедуру.
Картер на секунду задумался.
– Колебания – может быть, какое-то время. Но отказаться, как в случае Адама, совершенно неразумно.
– Вы согласны, что колебания правомерны. Значит, учитывая возможность ошибки и инфицирования, нельзя считать неразумным со стороны пациента, если он настаивает, чтобы это делалось только с его согласия.
Консультант всем своим видом показывал, что держит себя в руках.
– Вы играете словами. Если мне не позволят делать переливания этому пациенту, он может не выздороветь. В лучшем случае потеряет зрение.
Грив сказал:
– Не распространилось ли в вашей профессии нечто вроде легкомысленной моды на переливание крови – учитывая риски? Фактами не обосновано, так ведь, мистер Картер. Чем-то это напоминает кровопускание в старину, только наоборот. Пациентам, потерявшим двести миллилитров во время операции, принято делать переливание, да? А донор, отдавший втрое больше, тут же идет на работу, и никаких последствий.
– Не могу комментировать клинические суждения других людей. Но общее мнение, полагаю, таково, что пациент, ослабленный операцией, должен иметь всю кровь, какую ему выделил Бог.
– Верно ли, что при лечении свидетелей Иеговы регулярно используется бескровная хирургия? В переливании крови нет необходимости. Позвольте процитировать вам из «Американского журнала отоларингологии»: «Бескровные операции стали общепринятой практикой и в будущем вполне могут быть признаны нормой».
Консультант не принял довода.
– Мы здесь говорим не о хирургии. Этому пациенту кровь нужна потому, что медикаменты не позволяют ему самому производить кровь. Всего-навсего.
– Благодарю, мистер Картер.
Грив сел, и, опираясь на трость с серебряным набалдашником, одышливо поднялся Джон Тови, адвокат Адама Генри. Он продолжил перекрестный допрос:
– Вы, разумеется, провели какое-то время в беседах с Адамом наедине.
– Да.
– У вас сложилось впечатление о его умственных способностях?
– Безусловно, умен.
– Он ясно выражает свои мысли?
– Да.
– Его мыслительные способности, его рассудок не пострадали из-за его физического состояния?
– Пока нет.
– Вы говорили ему, что он нуждается в переливании крови?
– Говорил.
– И каков был его ответ?
– Он твердо отказывается по религиозным соображениям.
– Вам известен точный его возраст – годы, месяцы?
– Ему семнадцать лет и девять месяцев.
– Спасибо, мистер Картер.
Бернер поднялся для вторичного допроса.
– Мистер Картер, напомните еще раз, как долго вы специализируетесь в гематологии?
– Двадцать семь лет.
– Каков риск неблагоприятных последствий переливания крови?
– Очень мал. Ничтожен по сравнению с тем, какие мы будем иметь без переливания.
Бернер показал, что у него больше нет вопросов.
Фиона сказала:
– По вашему мнению, мистер Картер, сколько у нас есть времени, чтобы решить этот вопрос?
– Если я не смогу дать мальчику кровь до завтрашнего утра, положение станет очень опасным.
Бернер сел. Фиона поблагодарила доктора, и он с коротким и, по-видимому, возмущенным кивком адвокатам покинул свое место. Встал Грив и сказал, что вызывает отца. Мистер Генри занял свидетельское место и спросил, может ли он присягнуть на Новом Всемирном переводе[12]. Секретарь сказал, что есть только Библия короля Якова. Мистер Генри кивнул, присягнул на ней и выжидающе посмотрел на Грива.
Кевин Генри, ростом под метр семьдесят, выглядел пружинистым и сильным, как воздушный гимнаст. Наверное, он хорошо управлялся с экскаватором, но и в отличном сером костюме с салатовым галстуком чувствовал себя так же комфортно. Вопросы Лесли Грива были выстроены так, чтобы получить от Кевина картину его трудной молодости, а потом расцвета любящей, крепкой, счастливой семьи. Кто бы в этом усомнился? Они поженились молодыми, девятнадцатилетними, семнадцать лет назад. Первые годы, когда Кевин был рабочим, дались трудно. Он был «немного необузданным», сильно выпивал, плохо обращался с женой Наоми, хотя никогда ее не ударил. В конце концов его уволили из-за частых опозданий. За квартиру задолжали, младенец плакал ночи напролет, супруги ссорились, соседи жаловались. Их угрожали выселить из квартиры в Стретеме.
