Джеймс Херлихи - Полуночный ковбой
В углу комнаты стояла девочка, которой было не больше семнадцати лет, невысокая, смуглая, с чистым лицом. На ней был длинный синий халат, который она плотно запахнула на теле, словно пытаясь защититься. Она смотрела на Джоя со смесью страха и враждебности и, казалось, прикидывала как бы вцепиться в него.
Закрыв дверь, Джой сделал шаг к ней. Девушка напряглась и оцепенела, когда он подошел к ней.
— В чем дело, мисс? — спросил он. Но она ничего не ответила.
Удивившись, Джой направился к дверям, но, когда он взялся за ручку, девушка окликнула его:
— Нет!
Повернувшись, он снова посмотрел на нее. Несколько секунд девушка изучала его лицо, а потом страх и враждебность постепенно покинули ее, оставив на себе лишь облегчение. Повернувшись к нему спиной, она начала неторопливо развязывать поясок халата. Освободившись от него, она сделала несколько торопливых шагов к кровати с таким видом, словно Джой хочет что-то украсть у нее. Девушка легла на спину, уставившись в потолок. Она лежала не шевелясь.
Помедлив, Джой подошел к кровати и заглянул ей в лицо. Она не глядела на него.
Он старался не смотреть на ее тело, догадываясь, что на самом деле она его не предлагает ему, но не мог совладать со своими глазами. Они быстро скользнули по кровати, отметив оливковый цвет кожи мягких округлостей, две из которых были увенчаны розетками совершенной формы и самое влекущее, самое таинственное место, закрытое темною порослью волос.
Он вытянул руки.
— Слушайте мисс, я, м-м-м…
Он хотел что-то сказать этой девушке, что-то важное и более глубокое о себе: занимаясь любовью, он понял, что не может просто так, теряя уважение, залезать на женщину, чтобы только получить удовольствие, ибо в таком случае он многое теряет. Но поскольку он сам с трудом понимал смысл владевших им эмоций, они не могли вылиться в форме речи.
— Я в общем-то не считаю… то есть, я думаю, что если вы не в настроении, почему бы нам просто не…
— Не болтай, — сказала она. — Тоже мне онанист.
Джой подошел к изножью кровати, где валялся сброшенный ею халатик. Подняв его, он накинул на нее одежду. Девушка с изумлением взглянула на него. Он несколько раз качнул головой, стараясь как можно вежливее дать ей понять, что отказывается. Она уставилась ему в лицо, пытаясь понять, какой номер он собирается откалывать. Джой предложил ей закурить. Она отказалась, и тогда он закурил сам.
Девушка долго смотрела на него, после чего, приподняв голову, положила ее на руки и пристальнее уставилась на него.
— Эй, — сказала она, приглашающе похлопав рукой по половине постели рядом с собой. Джой подошел и сел рядом. Взяв у него из рук сигарету, она потушила ее об основание кровати, оставив на его мраморе очередную черную метку.
Взяв руку Джоя, она поцеловала ее и улыбнулась. Джой тоже поцеловал ей руку. Затем она снова взяла его руку и поцеловала каждый палец отдельно. Джой ответил ей тем же и к тому же поцеловал ладонь руки. Они долго, не мигая, смотрели в глаза друг другу, а потом девушка нахмурилась и на ресницах ее повисли слезы. Видно было, ей есть что сказать, но она не хотела этого говорить, во всяком случае, в эту ночь, и не Джою Баку и, может быть, вообще никому. Наклонившись к ней, он слизнул слезы кончиком языка. Отведя голову от ее лица, он улыбнулся, демонстрируя такие прекрасные белые зубы, что девушка засмеялась. Она стала стягивать с него одежду.
Через мгновение оба они оказались рядом в постели, обнимаясь, тиская, лаская и целуя друг друга. И наконец наступил самый главный момент, преисполненная тишины секунда, нежный, опасный, самый главный момент, когда оба они затаили дыхание. До этого они дышали в унисон друг с другом. И вот после крепких неразрывных объятий пришло это легкое, легкое, легкое освобождение, когда берешь и отдаешь, даешь и берешь, и глаза девушки затуманились. Он томился в ожидании ее слов любви, которые были понятны в безмолвии, и, прождав достаточно долго, он постарался дать ей все самое лучшее, на что только был способен.
Внезапно он застыл без движения.
Девушка вцепилась ему в плечо.
Джой склонил голову набок, прислушиваясь к чему-то. Он оторвался от нее так стремительно, что девушка вскрикнула от боли, но он соскочил с постели и уставился на туалет в углу комнаты. Дверь его была приоткрыта.
Девушка села на кровати:
— Эй! Эй! Ты что, сумасшедший?
Но Джой продолжать стоять, застыв на месте, пока дверь не распахнулась сама собой. Он понял, что она вела не в туалет, а в соседнюю комнату.
На столе в ней сидел Перри. За ним стояла Хуанита, и над ними обоими возвышался Том-беби Босоногий.
Перри улыбнулся.
— Валяй, Джой, — сказал он. — Не обращай на нас внимания.
Через мгновение Перри оказался уже на полу спальни, а Джой, по-прежнему голый, сидел у него на груди и жестко работал кулаками, стараясь стереть с лица Перри эту ухмылку. Девушка завизжала, но сам Перри не сопротивлялся. Более того, он смотрел Джою прямо в глаза, явно стараясь побудить его на дальнейшие действия. Хуанита стала выкрикивать короткие неразборчивые фразы, состоящие из испанских ругательств. Джой, остановившись на секунду, поднес к лицу Перри кулак.
— И больше не улыбайся, — попросил он. — Прекрати это. Прошу. — Но Перри не прекратил, и избиение продолжалось. Девушка оказалась за спиной Джоя, изо всех сил вцепилась ему в плечи, его окружили Хуанита с Том-беби и, хватая его за разные обнаженные места, оттащили от истекающего кровью человека на полу. Джой рванулся, и в этот момент в живот ему воткнулся чей-то кулак. Кулак принадлежал Хуаните. У Джоя перехватило дыхание. Он рухнул на край кровати, стараясь набрать воздуха в грудь. Вокруг его склоненной головы стояли ноги, круг которых словно заключил его в камеру. Он чувствовал, как его ощупывает множество рук, и некоторые из них, мягкие и влажные, гладили его по спине и по бедрам. От боли в желудке и от этих прикосновений его замутило, и он начал давиться рвотой. Но он даже не мог сплюнуть. Руки продолжали прикасаться к нему, и действия одной из них привели его в панику, когда ему удалось втянуть в себя немного воздуха, он почувствовал, что готов к дальнейшей работе. Но в это время голос Хуаниты сказал громким шепотом:
— Ты хотел этого, Том-беби…
И тут раздался грохот, и все мгновенно исчезло, а когда всплыло вновь, весь мир предстал перед ним под совершенно иным углом.
Комната превратилась в яму, напоминающую колодец, и Джой лежал на самом дне его, глядя вверх. Нет, на дне была только его голова. Все остальное, даже его собственное тело, было над ним. И на самом верху стояли люди, которых он мог видеть за своими пятками: полукровка и эта ведьма. Они о чем-то спорили, но он почти не слышал их приглушенных голосов. Словно его уши были залиты какой-то жидкой субстанцией, сквозь которую до него ничего не доносилось. Женщина куда-то уплыла из поля зрения, и Джой остался наедине с какой-то огромной желтоватой штукой, склонившейся над краем кровати. Обоими руками она тянулась к Джою. Проем дыры, в которую он был опрокинут, напрочь закрылся этой толстой штукой, и все вокруг так потемнело, что ничего больше нельзя было разглядеть. Джой почувствовал, что ему не хватает воздуха, но, задохнувшись, понял, что все еще может дышать. Он отчаянно нуждался в свете и попытался едва ли не до боли выкрутить себе шею, чтобы хоть краем глаза уловить признак света.
Постепенно до него стало доходить, что кто-то наверху старается вытянуть его из тьмы и отчаяния. Словно какая-то чудовищная сила раздвигала стены, медленно таща Джоя все выше, выше, выше. И по мере того, как он понимал, что свобода все ближе и ближе, напряжение становилось все более и более невыносимым. Он изо всех сил старался помочь той силе, что тянула его наверх, напрягая мускулы, чтобы оказать ей содействие. И тут, когда он уже почти стал осознавать происходящее, что-то глубоко внутри его сломалось и он понял, что напряжение отняло у него все силы; густым потоком, с которым он не мог справиться, жизнь хлынула из него и, к стыду своему, он понял, что пришел конец битве. Но он ничего не проиграл, и кроме, дыры над головой ничего больше не существовало, и он валялся во прахе «там, куда Перри толкнул меня, — сказал он про себя. — Мой друг, мой Перри, столкнул меня в яму».
11
«Столкнул так, что и не выбраться! Ну, дер-р-рьмо! Любой бы на моем месте не выглядел лучше!»
Джой с отвращением смотрел на себя в зеркало. Прошли два дня, и он еще не покидал комнату. Он был бледен, у него были голодные спазмы и что-то не в порядке с затылком. Но даже в этом бедственном состоянии он без усилий усваивал новую идею, которая вертелась у него в голове: во всем этом мире есть только один человек, который принимает его интересы близко к сердцу, да и его самого.
