Джеймс Херлихи - Полуночный ковбой
Он понял, что ему неплохо думается и без всякого зеркала, и он подумал, что это первый признак того, что он по-настоящему взрослеет.
Все остальные остановки этой ночью он проспал. Сквозь сон он слышал, как водитель объявлял прибытие в Джексонвилль, а затем другой водитель сказал, что они прибывают в Дайтону, но он только чуть приоткрывал глаза и продолжал спать. На ходу ему удивительно хорошо спалось. Единственное, что у него осталось в памяти от прошедшей ночи, — это два названия городов и все же он не удивился, проснувшись утром и увидев, что предстало его глазам.
Рэтсо лежал свободно и раскованно; он наполовину сполз с сиденья, изогнув спину под каким-то странным углом, изломанно склонив голову набок, раскинув руки, как сломанные веточки; в его широко открытых глазах ничего не отражалось. Чувствовалось, что теперь его ничего больше не заботит.
Рэтсо был мертв.
11
Можете ли вы себе представить, что среди верхушек пальм и в самом деле простиралось прекрасное темно-синее небо — как две капли воды смахивающее на картинки Рэтсо и на его книжку «Флорида и Карибы»?
Черт бы побрал и это небо, и все остальное.
Теперь надо было его похоронить, и не подлежало сомнению, что эта процедура должна была влететь в копеечку. Вытащив деньги, он пересчитал их: сорок восемь долларов с мелочью. История эта обойдется ему недешево, просто в фантастическую сумму, но если уж вы взялись столь благородно заботиться о человеке, который пустился с вами в дорогу, то, черт возьми, придется позаботиться, чтобы и его тело достойно упокоилось в земле.
Он никак не мог собраться с мыслями. Он подумал, что ему полагалось бы выйти из себя, может быть, даже впасть в истерику и начать вопить: «О, помогите, помогите, мой друг мертв, и я остался совершенно один!» Но он не чувствовал ничего такого. Просто не чувствовал, вот и все.
Словно он догадывался, что его ждет. Кто-то Некто (кто? Рэтсо?) нашептал ему об этом на ухо несколько дней назад языком смерти, который никак нельзя понять, пока до этого не дойдет настоящее время. В вас бродит какая-то смутная идея, но вы не представляете, что вам все уже известно, пока это не случается.
Вот это и случилось.
Вот ему теперь предстоят и похороны, и ему придется иметь дело с могильщиками, уговаривая их, чтобы они все сделали, как полагается, и уговаривать их, чтобы они поверили ему на слово, потом он с ними расплатится.
Нет. Первым делом ему предстоит вытащить тело из автобуса, а потом… а потом они должны…
Кто?
Пассажиры автобуса.
Пассажиры просто должны помочь ему добраться до могильщиков, а затем уж он сам будет с ними договариваться и искать место для могилы Рэтсо. (Могилы? Да, Рэтсо мертв, он в самом деле только что скончался. Да, глядь, вот мертвый радом с тобой.) А затем он будет искать работу. И заниматься ею. Главное, чтобы найти ее. И постепенно он будет собирать монету к монете, чтобы поставить камень на могиле, ничего особенного, никакого шика, просто камень с именем, вот и все: Рико. Не Рэтсо. Он не может правильно написать Рич-чио, но он найдет человека, который с этим справится. Надо будет выбить буквы без единой ошибки, чтобы каждый, кто пройдет мимо, мог сказать:
— О, ты посмотри, кто тут лежит, сам Рико Риччио. Кто пройдет мимо, и кому придут в голову такие слова?
Невозможно представить.
Кто-то же должен, кто может правильно написать их.
Но это не самое важное. Самое важное — это то, что ему предстоит; надо кому-то сказать.
Похоже, что придется переговорить с водителем.
Встав, Джой прошел по проходу и остановился рядом с ним. Склонившись, он глянул на автостраду. Через несколько секунд водитель обратил на него внимание:
— Да, сэр.
— Мой приятель, там, на заднем сиденье, скончался, — сказал Джой, — и я не знаю, как правильно произнести его имя.
Водитель сказал:
— ЧТО ваш приятель на заднем сиденье?
— Мертвый, — сказал Джой. — Мертв, как дверная ручка.
— Вы хотите сказать, что… — Водитель мельком глянул на Джоя и тут же опять уставился на трассу. Посмотрев в зеркало заднего вида, он сбросил скорость, подрулил к правой обочине и остановился. Спрыгнув с сидения, он последовал за Джоем в заднюю часть автобуса, где у него прорезался официальный голос служащего компании: — Все в порядке, ребята, все нормально. В Майами будем меньше, чем через час.
Остальные пассажиры догадывались, что не всё в порядке. Многие из них крутили головами, стараясь рассмотреть, что там происходит на задних сиденьях, но ничего не видели. Те, что сидели поблизости, что-то рассмотрели, но не хотели, чтобы их застали за этим занятием.
Водитель бросил взгляд на Рэтсо и кивнул Джою. Он начал было стаскивать головной убор, но передумал.
— Он ваш родственник? — спросил он Джоя. Джой кивнул.
— Не хотите ли вы закрыть ему глаза? — сказал водитель.
— Закрыть?
— Просто наклонитесь и закройте их. Вот и все.
Джой опустил ресницы на глаза Рэтсо.
— Ну что ж, — смущенно сказал водитель. — Думаю, двинемся дальше, верно? Тут уж ничего больше не сделаешь.
— Да, сэр, — сказал Джой
Водитель снова обратился к пассажирам.
— Просто небольшая неприятность, ребята, ничего серьезного. Мы будем в Майами… — он глянул на часы, — минут через сорок.
Джой стал перебирать в уме, что ему теперь делать, потом еще раз и в третий раз, пока не убедился, что в настоящий момент сделано все, что было в его силах. А потом он сделал то, что всегда хотел, с самого начала, с самой их первой встречи, когда он увидел Рэтсо в баре «Эверетт» на Бродвее: он приобнял его, чтобы хоть последние несколько миль посидеть рядом с ним. Он знал, что Рэтсо ничего не даст то удобное положение, в котором он сейчас сидит. Оно было нужно только ему. Ибо он испытывал страх, смертельный страх.
