Лебедев Andrew - Трамвай желанiй
А дальше…
А через месяц сначала Дюваль пообещал перевести Риту из питерского офиса в московский и снять для нее квартиру за счет фирмы…
А потом соперничающий с Дювалем Жирок поклялся могилой Наполеона, что организует Рите месячный "стаж" в Париже на радиостанциях, принадлежащих их холдингу "Арта – Гашетт"…
И вот рейс шестьсот сорок один.
Пулково – Руасси Шарль де Голль.
– Наш полет будет проходить на высоте двенадцать тысяч метров. Время в полете три часа пятнадцать минут. Курить можно в хвостовой части салона, что возле туалетов, после того, как самолет наберет высоту и погаснут табло. Время прибытия в Париж восемь часов тридцать минут местного времени.
Неужели это правда? Неужели это с ней, с Риткой? Но ведь это только начало пути.
Вжих, и самолет приземлился в аэропорту Руасси Шарль де Голль. И иностранцы на борту их лайнера закричали: "Браво, капитэн!" И зааплодировали, радуясь, что долетели живехоньки, хоть и сэкономили, купив билет не на "Эйр Франс", а на этот русский самолетишко.
Аэропорт оказался таким же, как она себе его представляла по кино. Но ощущение…
Кто бы мог подумать, что на самом деле он такой громадный! Просто бесконечный.
Как океан. И то многообразие самолетов со всех концов планеты так необычно, таким сильным контрастом противоставлялось тому, что три часа назад Рита видела на унылом плоском поле в Пулково! Там одни только "тушки" Туполева с надписями "Аэрофлот" по бокам. А здесь – не успели еще подрулить к гофру трапа, а уже чувствуется, что прилетела в центр вселенной. Вот и "боинг" индийской авиалинии, вот "дуглас" австралийской авиакомпании, вот английские самолеты "Бритиш Эйр", а вот скандинавы – "Свис Эйр" и "Ройал Датч"… Серебряные и разноцветные дюралюминиевые птицы усеяли все летное поле. Сколько же их! И этот – запах кофе.
Рита так любила кофе. А здесь, казалось, отовсюду доносился его стойкий аромат.
И ведь не какой-нибудь там растворимой бурды, как в филфаковском кафе, а настоящего, хорошего кофе.
Впечатление было такое, будто ты перестал экономить на сливках и, припав к заветной баночке, стал жадно пить эти чистые сливки… это ЭССЕНЦИРОВАННОЕ, то есть дорвался вдруг до того места, до того момента своей жизни, где сосредоточено все самое желанное, самое вожделенное с детства. Ритка вспомнила вдруг, как Игорь, впервые побывав в Финляндии, приехал полный впечатлений и делился с нею, каково было у него на душе, когда впервые оказался он на Западе:
"Понимаешь, любил глядеть на фирмачей на Невском. А здесь ВСЕ кругом фирмачи. И русских нет! Любил джинсы, сигаретки, фирменные наклеечки – так вот их гнездо!
Здесь оно! Любил послушать-подслушать иностранную речь, повоображать, сидя в баре в гостинице (если тебя туда вообще пускали), что ты фирмач! Так теперь вот воображай сколько вздумается тебе! Заходи в любой бар и говори по-иностранному сколько влезет!" Как правильно тогда говорил Игорек…
Почему так нежно? Игорек?
Разве он не бросил?
Но Франция! Но Париж!
Ах, этот мелодичный перезвон электронных колокольчиков, доносящийся из невидимых динамиков после каждого объявления новой регистрации или прибытия! А голосок какой ангельский: "Медам э месье воль нумеро вант санк катрован дис сонт арриве о терминаль нумеро ди-сет силь ву пле! Бьян Веню э бон журне!" Как в церкви говорят по такому поводу? АНГЕЛЫ ПОЮТ НА НЕБЕСИ? Поздравляю, Рита, попала ты в рай!
Два красивых полицейских в таких аккуратненьких отутюженных голубых рубашечках с черными погончиками. Весело переглядываются, о чем-то шутят друг с другом, а работа у них тем временем спорится – не то что у наших на паспортном контроле, где прапорщица-погранец глядит на тебя змея-змеей! А эти: "Вотр пасспор мадмуазель, вотр анвитасьон, силь ву пле!" Бэмпс! Колотушка ударилась о раскрытую страничку в ее загранпаспорте.
Рита – за границей!
Рита – во Франции!
До города она ехала на такси и все не верила, что скоро, уже совсем скоро увидит тот город, над которым когда-то пролетала та самая легендарная фанера…
Но до Парижа был путь не близкий. Машина (беленький "ситроен", который услужливо вынырнул к ее ногам, как только Рита вышла на нулевом уровне аэропорта) – неслась по пустынной местности, по промзоне, как сказали бы у нас, и ни домов, ни леса, ни деревьев, ни даже заборов, как это бывало у нас на подъезде к Пулково – только реклама, реклама, реклама – поперек шестиполосной автострады.
Шести, а в некоторых местах и восьмиполосной, да еще и с разделительной зеленой полосой посередине.
Реклама… Это идеология новой жизни, в которую она попала. Покупайте… Ситроен С-5… Самая подходящая цена для вашей семьи… и цифры с четырьмя девятками на конце… Смешные! Рита сама экономист и психолог – понимает, что напиши тут цену 180 000 франков – это одно, а отними всего один франк и напиши 179 999 – это уже совсем другое! Не перейден психологический рубеж: я купил машину задешево – не за восемьдесят тысяч, а за семьдесят.
А вот реклама БЕНЕТОН… Молодежная одежда. Рита обратила внимание: на рекламе в качестве моделей обязательно ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ коллектив – негр, араб и белая француженка… Ага! Попались голубчики в сети своей глупой национальной политики!
Приходится теперь заигрывать с нацменьшинствами! Да и разве с нацменьшинствами?
Арабов и негров здесь не меньше чем белых…
А за окном все неслись машины, и Рита смотрела на них огромными серыми глазами, боясь моргнуть, боясь, что все это ей только снится.
Из записок А. Е. Баринова:
В семидесятые годы, в пионерском детстве своем, я зачитывался фантастикой. Так зачитывался, что попади ко мне в руки замусоленный сборник рассказов от Саймака, Кларка или Стругацких, я мог глаз не сомкнуть до шести часов утра, пока не прочитывал все до корки. Однажды попалась мне книжка Ольги Ларионовой – фантастический роман о далеком будущем, когда на Земле уже будут решены и классовые, и социальные, и расовые, и энергетические, и экологические проблемы.
По мнению автора, неразрешенными останутся только проблемы неразделенной любви.
Ну – это на ее бабский счет! Смак же книжки был в том, что в романе рассказывалось про прилет с далеких звезд космического корабля, принесшего людям информацию об их будущем – полную, как бы теперь сказали, "базу данных" о всем населении планеты с датами жизни и смерти. Произошло это в силу какого-то непонятного временного завихрения на сверхсветовых скоростях. И это тоже не суть.
Суть была в том, что с поры возвращения этого летательного аппарата на Землю каждый житель планеты имел право ознакомиться с датой собственной кончины. И вот люди коммунистического будущего разделились на две группы: на тех, "кто знал", и тех, "кто не пожелал знать".
Автор Ольга Ларионова, расстаралась и выписала людей светлого будущего нашего такими нравственно высокими, что описываемые ею альпинисты-спасатели, которые ЗНАЛИ, что погибнут именно в этот день, так как посмотрели в базу данных, тем не менее, отправились спасать заваленных лавиной горных лыжников. Отправились, зная, что НЕ СПАСУТ и что их САМИХ ЗАВАЛИТ насмерть…
Я тогда, прочитав (а было мне лет тринадцать), все никак не мог взять в толк: зачем пошли в горы эти альпинисты?
Сейчас я понимаю это так, что были те люди – "те, кто знал" – участниками игры, такой игры, в которой было необходимо соблюдать правила. А правила эти такие – знаешь, так не увиливай!
Своего рода изощренный фатализм?
Но меня, тогдашнего пионера, волновал и еще один вопрос.
А смог бы я пойти и добровольно заглянуть в ту базу данных?
И тогда (в тринадцать лет) я решил, что смог бы.
Теперь я объясняю ту свою детскую решимость лихостью инфантилизма. Того эгоцентрического детского убеждения, что свойственно младенцам: де, со мною ничего плохого не произойдет! Потому что мама защитит (или партия с правительством)… или, наконец, волшебник прилетит и спасет. Так и со знанием своего конца тогда – была уверенность, что НУ НЕ МОЖЕТ ТАМ СТОЯТЬ НЕВЫНОСИМО
БЛИЗКОЙ ДАТЫ!
А в детском сознании есть еще одна смешная заковыка.
Когда ребенок ходит со взрослыми по кладбищу и читает даты рождения и смерти на могильных крестах, продолжительность жизни более пятидесяти лет кажется ребенку почти что вечностью…
Знаю одно. Теперь. Нынче ни за что не пожелал бы знать дату своего конца.
Глава четвертая
Подавление желаний – Это сколько же километров члена ей надо было отсосать у этого карлика, чтобы паспорт гражданки Пятой республики заработать? – хмыкнул комиссар Андрэ. Вслух он этого не сказал.
Но подумал. Он и сам был бы не прочь, чтобы она и ему отсосала.
Уж больно баба эта русская, что пришла в комиссариат за карт де сежур, хороша была. Словно картинка из журнала.
***
С Гийомом Рита познакомилась на суарэ у родителей своей новой подруги Гаранс Эро.
