Андрей Рубанов - Жизнь удалась
Он не чувствовал особого желания заниматься поисками исчезнувшего мужа Марины Матвеевой. Однако рассудил, что лишние деньги никогда не помешают. Про туго набитые карманы он тоже соврал. Из чисто мужского бахвальства. И хитрость присутствовала: богатому специалисту за его услуги платят много, бедному — мало. И капитан изобразил богатого. Марина была ему симпатична — но она жена бизнесмена, обеспеченного человека, на ее запястьях и пальцах одного золота, как бегло подсчитал он, не менее чем на пять тысяч долларов. И Свинец не собирался экономить ее деньги.
Он посидел в своей машине, обдумывая, с чего начать. Решил начать с чашки горячего чая. Направился в близлежащие торговые аркады. За последние пять лет такими аркадами — два, три, а то и пять этажей, десятки магазинов, ресторанов и кафе под одной крышей — застроили весь город. В полутемном баре сыщик сделал заказ и взглядом погасил официанта, собравшегося было презрительно ухмыльнуться. Официанты не любят посетителей, скромно заказывающих чай. Официантам нужны веселые, пьяные и щедрые — а капитан был трезвый и мрачный, его плечи обтягивал сильно потертый кожан, щеки слегка шелушились, тоскуя по хорошему увлажняющему крему — посетитель никак не вписывался в торжествующий вокруг золотой век, наступивший в отдельно взятом городе; официант и не думал спешить. Свинец хотел было постучать ему по физиономии удостоверением, но передумал и отправился в туалет.
Там он все-таки извлек красную книжечку и продемонстрировал ее своему отражению в зеркале. Убрал в карман.
Еще раз вынул и показал. Получалось неплохо. Грозно, значительно. Так, как надо.
Капитан Свинец не любил делать резких движений. Размахивание пистолетом, беготня, заламывание рук, заковывание в браслеты чужих, скользких от пота запястий — весь этот экшн для дураков оставлял его равнодушным еще до войны. А после войны он это возненавидел. Бегущий по улице, среди мирных граждан, человек с пистолетом, даже если он служитель закона, преследующий преступника, — что может быть глупее и позорнее? Преступник не должен убегать. Ему нельзя давать возможность начать бег. Убегающий преступник почти победил. Тот, кто хоть раз убежал от вооруженного мента, — тот думает, что убежит и во второй раз, и в третий. Тот бежит потом всю жизнь. Превращается в зверя.
Психологическое давление — вот был конек капитана. Угроза законной расправы. Работа с ксивой.
Он не сразу научился использовать ксиву правильно.
Представьте себе, что вы хотите схватить потенциального злодея за физиономию пятью растопыренными пальцами. Занесите руку как бы для удара. Поднимите ее на уровень головы, отставьте локоть. Подайтесь всем телом вперед. Еще секунда, и вы оторвете ему от его головы его лицо — вот как это должно выглядеть. Теперь вложите в пальцы занесенной руки удостоверение в раскрытом виде. Таков лучший способ предъявления красной книжечки. Она не должна торчать из нагрудного кармана, откуда ее выдергивают двумя пальчиками с ужимками афериста, — нет; она, ксива, суется прямо в лицо, в глаза, она предъявляется раскрытая. Чтоб вместо симпатичной сердцу окружающей действительности клиент видел только фотографию в погонах, фамилию, звание и круглую синюю печать с множеством мелких буковок.
Потренируйтесь перед зеркалом. Поза не должна быть излишне гневной или воинственной. Но в целом, с учетом строения вашего организма и вашей мимики, она обязана сулить угрозу. Правильно показанное удостоверение — это посильнее пистолетика. Пистолетик может опасно разозлить, тогда как вид удостоверения — дает чистый природный испуг. Угроза законной расправы! Те, кто недооценивает значение ксивы как тотема власти, — поверхностные люди. В сознании клиента — понятия, но в подсознании только символы. Покажите ему ксиву, тотем власти. Заставьте увидеть, прочувствовать, понюхать бледно-фиолетовое, гербовое рыло государства. С множеством мелких буковок.
Спровоцируйте его рефлексы. Разбудите родовую память. Заставьте вспомнить дедушку, сгинувшего на Колыме, или двоюродного дядю, мотающего в Потьме третью ходку. Пусть возникнет темный, вечно живой ужас перед расправой.
При чем тут пистолетик?
Расставшись с капитаном, Марина помчалась было по Профсоюзной в сторону области, но потом опомнилась и сбавила скорость. Куда, зачем спешить? Вроде бы дело сделано. Нанят профессионал — он вернет ей мужа, обязательно.
Их знакомство произошло довольно обычным для большого города способом. В результате мелкой аварии. Марина решила прогулять новые туфли, дорогие, и они подвели. Соскользнула нога с педали, и через минуту супруга виноторговца вынуждена была объясняться с квадратным круглоголовым дядькой, пострадавшим. Обладателем солидного авто. Дядька изучил поцарапанный бампер — ущерб получился смехотворным, — далее внимательно оглядел виновницу происшествия, длинноногую, яркую, развеселившуюся неожиданному приключению, смешно выпятил грудь и заявил, что офицеры денег не берут. Вместо денег выпросил номер телефона, назавтра пригласил в ресторан обедать. Марина согласилась, предупредив, что замужем. На свидание отправилась, разумеется, не из романтических побуждений, а потому, что в нынешние времена свести знакомство с капитаном уголовного розыска не повредит.
Правда, капитан ее несколько разочаровал, оказался нетипичным представителем закона. Носил стоптанные туфли, курил дешевые сигареты и признался, что внушающая уважение машина принадлежит не ему, а некоему гражданину. недавно сознавшемуся в особо тяжком преступлении. Впрочем, он хорошо себя держал, Сережа Свинец. Говорил интересно и убедительно. Он явно мог убедить кого угодно в чем угодно. А если норовил заглянуть в декольте — так это даже хорошо, это лишний раз доказало ее, Марины, власть над мужчинами. Женщине тридцати пяти лет такие доказательства нужны постоянно, желательно — ежедневно. Ведь ей необходимо точно знать, как убедить мир в том, что ей не тридцать пять, а двадцать восемь.
Сейчас решила — домой. А куда еще? Она не спала ночь и чувствовала себя ужасно. Болел живот. Гудела голова. Проклятая погода не добавляла положительных эмоций; чего угодно можно ждать от московской погоды, но вот положительных эмоций ждать бессмысленно.
Вокруг Марины громыхал, стенал, дымился, неврастенически вибрировал, самодовольно хохотал, горько рыдал, жил на всю катушку и мучительно подыхал накрытый низкими облаками, мокрый от дождя и снега город.
Он усиленно пытался убедить своих граждан, что принятая здесь модель жизни является оптимальной.
Рекламные щиты пытались убедить всех, что автомобиль, изобретенный немцами и собранный узбеками по лицензии корейцев, есть лучший выбор современного горожанина.
Владельцы таких автомобилей пытались убедить всех, что рекламные щиты не врут.
Журналы с цветными обложками пытались убедить всех, что важнейшей задачей ближайших лет для страны является построение светского общества.
Теле- и радиоведущие неостроумно пытались убедить всех в своем остроумии.
Гости их эфиров — политики — пытались убедить всех, что радеют за отчизну, после чего уезжали в свои лондонские особняки.
Автоинспекторы пытались убедить всех, что несут службу.
Гости столицы пытались убедить всех, что они местные.
Местные пытались убедить всех, что они тут всерьез и надолго.
Продавцы поддельных штанов, поддельных парфюмов, поддельных видеодисков, поддельных ботинок, поддельных автомобильных запчастей, поддельного нижнего белья, поддельной питьевой воды пытались убедить всех в подлинности своего товара.
Методы и приемы убеждения отличались. Одни пугали, другие смешили, третьи раздували щеки. Но всех объединяло твердое нежелание прямо обозначить свои цели. Сообщить коротко: «Хочу денег!» Или: «Хочу власти!» Хотя это подразумевалось. Настоящая беда крылась не в том, что дурное выдавалось за хорошее (все дурное всегда прикидывается хорошим, такова его природа), — а в удручающей бездарности маскировки. В результате люди, умеющие мыслить независимо и критически — а их, слава богу, оставалось еще достаточно, — вынуждены были грустно признаваться самим себе, что жить на белом свете становится все менее и менее интересно.
Марина долго возилась с ключами, открывая огромную стальную дверь (сто пятьдесят килограммов, встроенные петли), снова вспомнила Матвея — двери, сигнализации и прочие устройства, защищающие богатых и осторожных от бедных и завистливых, были его хобби — и вдруг, отшвырнув прочь сумочку, схватила телефон, набрала выученный наизусть номер:
— Вспомнила, Свинец! Я вспомнила! Нас же обокрали!
— Когда и как? — деловито осведомился капитан.
— Ты же спрашивал, не происходило ли в последнее время чего-то необычного. Вот, я вспомнила. Два месяца назад к нам залезли. Воры.
