Андрей Рубанов - Жизнь удалась
— Искала — не нашла.
— Значит, с собой взял.
Пока Марина крупным неиспорченным женским почерком исписывала лист бумаги, Свинец изучал ее профиль.
— Что так смотришь?
— Завидую.
— Мне?
— Твоему Матвею. У него красивая жена. Обертывания ей на пользу.
Марина не приняла комплимента. Мент и комплимент — вроде в рифму, а не сочетается.
— Мой Матвей — пропал. А ты ему завидуешь.
— Не волнуйся, — спокойно сказал Свинец. — Найдется твой Матвей. Я так понял, он не шебутной человек. Потрудился в офисе — и домой к жене, правильно?
— Угадал. Он у меня к дисциплине приучен. От меня ни на шаг. Что мое — то мое.
— Под каблук попал.
— А что в этом плохого?
— Я не сказал, что это плохо. Как говорила моя вторая жена, лучше под каблуком, чем под кайфом…
— Сколько тебе надо денег?
— Денег?
— Да. Денег.
— Зачем мне твои деньги? У меня свои есть.
— Откуда у тебя, правильного мента, деньги?
— Что значит «откуда»? — обиделся Свинец. — Я тебе не дядя Степа. Я капитан милиции. У меня в одном кармане пистолет, в другом — ксива. Если в одном кармане пистолет, а в другом ксива, то в третьем кармане деньги появляются сами собой. Вон, смотри направо. Видишь табачный ларек?
— И что?
— А то, что, пока мы с тобой разговаривали, к этому ларьку три богатые машины подъезжали. Из этих машин выходили хорошо одетые молодые люди и покупали папиросы. Двое купили «Беломор», третий — «Казбек». Тот, кто взял «Казбек», — бизнесмен, в синем пальто, в голубой рубахе и желтом галстуке, а двое других попроще: уголовничек в кожаном клифте, с татуировками на пальцах, и бледный паренек с длинными волосами, музыкант или какой-нибудь художник…
— Все, я догадалась. Ты думаешь, они покупали папиросы, чтоб курить траву.
— Естественно. Даю рупь за сто, что травка была минимум в одной машине из трех. Они же как делают все: они сначала к барыге едут, покупают и только потом вспоминают, что нужны папиросы. Минимум одного парня из трех можно было брать. Перевозка наркотических средств. Пять лет общего режима.
— Значит, ты поймал бы их всех и с каждого получил деньги?
Капитан Свинец посуровел:
— Не с каждого. С бизнесмена — обязательно. — Он алчно пошевелил длинными крепкими пальцами душителя. Жест вышел до озноба угрожающим. — Этот бизнесмен, судя по его виду, для того и зарабатывает, чтоб предаваться запретным удовольствиям. Зная, что в случае чего обязательно откупится. Это такая маленькая игра, в которую играем мы оба. Совместное чтение любимых мест из Уголовного кодекса Российской Федерации… А вот с музыканта я бы денег не взял. Пусть себе играет. И с уголовника не взял бы…
— Из жалости?
— Какая, к черту, жалость? Я б его под пресс пустил! Чтоб потом работал не только на себя, но и на меня тоже.
— Злой ты.
— Нет, не злой. Жестокий. Я всегда такой был. Я без мамы вырос.
Вдруг Марина сжала ладонями виски.
— Вспомнила! Слушай, Свинец, я вспомнила! Он сказал не «важный разговор», а «старый вопрос»! Да! Точно! — Она обрадовалась так, словно Матвей уже нашелся. — «Еду разрулить старый вопрос». Так он сказал.
— «Разрулить»? Или «решить»? Ты уверена? — Капитан опять засопел. — Вспомни дословно. Он сказал именно так — «разрулить»? Может быть, «прокачать»? Или «качнуть»? Или «поднять вопрос»? Или наоборот — «снять вопрос»? Может быть, не вопрос, а «рамс»? «Качнуть рамс»? Или «рамсы»?
Марине стало смешно.
— Не считай меня за дуру. Я замужем за человеком, который почти двадцать лет в бизнесе. Я знаю, что такое «рамс». Еще получше тебя, между прочим. Он сказал именно так: разрулить старый вопрос.
— Ясно. Ты пиши, пиши. У меня времени мало.
— А ты смотри в сторонку.
— У тебя курить можно?
— Можно…
— Откуда у тебя такой красивый шрам?
— С детства… Шатен — пишется через «э»?
— Черт его знает. Пиши, как напишется. И, кстати, мне нужна твоего Матвея фотография.
— В офис приедешь — там тебе Разблюев даст фотографию.
— Подвезешь меня?
— Ты без машины, что ли?
— На машине. Она в Коньково осталась. Пробка была, я ее там и бросил. На метро поехал. Чтоб к тебе не опоздать. Цени.
— Ценю… Все, я написала.
Свинец кивнул:
— Тогда поехали. Времени нет совсем. Подбрось меня Тут по прямой — километр. А пока едем — вспомни еще что-нибудь. Взрослые люди просто так не исчезают. Подумай сейчас — и вспомни. Что-то было. Какие-то события. Что-нибудь необычное.
Марина не менее минуты интенсивно напрягала память, но потом опять почувствовала в животе надоевшую боль и честно призналась:
— Ничего такого.
Теперь, когда надежный человек — опытный сыщик, капитан из Московского уголовного розыска — согласился помочь ей, она чувствовала себя хоть и напряженной, но решительной и мобилизованной, и рванула с места так, что у самой едва не закружилась голова Бешено выкрутила руль.
— Полегче, — выдохнул ее спутник. — Не пугай людей.
— Отвали, Свинец. Они родились напуганные.
— Ты, значит, давно с Матвеем?
— Пятнадцать лет. А что?
— Может, ты не все про него знаешь? А?
Марина невесело усмехнулась.
— Может, и не все. Но главное — знаю.
— И что он за человек? Ну-ка, расскажи в двух словах.
— Обычный. Спокойный. Умный. С характером…
— Чем увлекался?
— Он по десять часов в день работал. Чем ему увлекаться? Ну, бывало, в машину свою денег вложит… Колеса какие-нибудь новые купит, за бешеные деньги… Часы дорогие уважает. Каждый год у него новые часы. Сам себе дарит. На день рождения.
— Друзья у него есть? Близкие люди?
— Были. Потом всех раскидало. Кто-то разбогател, кто-то обнищал.
— Что ж, у взрослого хорошего мужика — и друга нет?
— Я его друг, — решительно произнесла Марина, и ей самой понравилось, как она это произнесла. Просто и значительно. И она повторила: — Я его друг! Единственный. И самый преданный. Я никогда не подставлю, не обману. Не предам. Я не возьму в долг на два дня, чтоб потом частями отдавать три года…
— А как с этим? — капитан щелкнул пальцем по горлу.
— Больная тема.
— Что ж ты молчала? Это все меняет!
— Ничего не меняет, — сказала Марина. — Да, он пил. Десять лет почти. Тихо, по-домашнему. Не по-свински, культурно. Свое же вино и пил. Зимой красное, летом белое. Две бутылки каждый вечер. Ходил по дому с бокалом — и отхлебывал. Но уже полгода, как бросил.
— Ты заставила, — предположил Свинец.
— Нет, — холодно ответила Марина. — Я не заставляла. Это было совместное решение…
— Приехали.
Свинец показал пальцем на массивный внедорожник, причаленный прямо под знаком «Остановка запрещена».
— Вот это машина, — с уважением сказала Марина. — Завидую.
— Да, хорошая, — самодовольно сказал капитан. — Большая и удобная. Только завидовать не надо. Тачка не моя. Конфискована у лица, совершившего особо опасное преступление. Лицо уже созналось, чистосердечно. А я — взял покататься. На пару дней… Не забудь этому твоему Разбледаеву позвонить…
— Разблюеву.
— Да, ему. Пусть ждет меня, никуда не уходит… А ты — домой давай, там сиди, не нервничай… Будут новости — сообщу сразу…
— Деньги возьмешь?
— Возьму. Но не сейчас. Об этом потом поговорим…
Марина нажала на тормоз, но Свинец выскочил из машины еще до того, как она полностью остановилась. Выпрыгнул с неожиданной для его массивного тела ловкостью. Шустро пробежался, гася скорость, и был таков. Марина шепотом выругалась. Вроде пятый десяток мужику, а туда же — норовит произвести впечатление. Ох уж мне эти менты, вообще эти современные мужчины. Городские ковбои. Любители мелкого выпендрежа. Маленькие дети с большими половыми аппаратами… Она даже хотела поморщиться. но привычно удержалась. Взрослая женщина должна избегать богатой мимики. Иначе лишняя морщина, мгновенно…
А капитан Свинец и не думал производить впечатление. Выпрыгивать на ходу — не манера и не выпендреж, а полезный, вывезенный из Чечни навык. Как минимум дважды спасавший капитану жизнь. Машина — ловушка, люди в ней — легкие цели. В машине тесно и невозможно перехватить автомат. Ремни и лямки все время норовят за что-нибудь зацепиться. Машину надо покидать при первой возможности — иначе можно в ней и погибнуть…
Капитан немного соврал про то, что ограничен во времени. В сущности, он имел его слишком много. Из-за выпрошенного у начальства отпуска (отпустили со скандалом) — а главным образом оттого, что полгода назад от капитана ушла жена, и теперь все свои часы и минуты он расходовал исключительно на себя. Люди, утратившие семью, имеют больше всего свободного времени — гораздо больше, чем те, например, у кого вообще никогда не было семьи; эти попросту не знают, что такое тратить жизнь ради близкого человека; на разведенных же избыток времени действует угнетающе, они не имеют навыка, чтоб заполнить вакуум какими-нибудь — ради себя, для себя — действиями. Физики доказали, что время может течь с разной скоростью. Для капитана Свинца оно почти остановилось. Он вроде бы применил старый, как мир, прием под названием «глуши себя работой» — но и работа вдруг надоела. Он посвятил милиции двадцать три года. И вот надоела и работа, и милиция.
