Джо Мино - Сделай погромче
— Вот черт, ты видишь всех этих животных перед домом? Это к чему? — спросил я.
— Типа она Белоснежка хренова, — прошептала Гретхен.
— Да, похоже.
— Мы должны что-то с ними сделать, — сказала Гретхен.
— Давай, — сказал я, и все, до чего мы додумались — это остановиться перед домом в четвертый раз, оставить машину, не глуша мотор, схватить кроликов, потом эльфа, потом лебедя, быстро выставить их всех на крыльцо, позвонить в дверь и вернуться в «эскорт», чтобы удрать на бешеной скорости.
Двадцать три
В гараже у Бобби Б. на полную громкость был включен AC/DC, а сам он отчаянно пытался завести свой фургон. Я наблюдал, сидя на капоте неисправного «шевроле», чей черный хромированный нос выглядывал из-под бежевого пыльного брезента. Было часов восемь вечера, все еще тепло, бабье лето и все такое, но быстро темнело. У Бобби Б. был рабочий фонарь, подвешенный к выступу гаража, и он отбрасывал на пустые белые стены длинные, странные тени.
— Так, чертово радио работает, — пробормотал Бобби Б., почесывая затылок. — Значит проблема не в электричестве. Может, генератор?
Фиолетовый фургон упирался передним краем в поднятую дверь жестяного гаража. Каштановые волосы Бобби Б. были всклокочены и свисали на лицо, руки он вытирал о серую рубашку с надписью «Мегадет», рукава которой были обрезаны с целью явить миру его бицепсы. Он взял отвертку и принялся тыкать ею в аккумулятор.
— Да заводись ты, блин! — крикнул он. — Заводись давай.
Я издал короткий смешок, и он посмотрел на меня через плечо.
— Эй, чувак, ты над чем смеешься? — спросил он с обидой и угрозой.
— Ни над чем. Прости, — сказал я.
— Ладно блин, хватит ухмыляться, иди сюда и подержи отвертку.
Я соскочил с капота «шевроле», взял у него отвертку и прижал контактный провод к аккумулятору.
— Вот так и держи, чтобы фары горели. Хорошо, — сказал он, увидев, что фары снова зажглись. — Теперь блин прижми его.
Он залез на водительское сиденье, снова вытер руки о серую рубашку и включил зажигание. Послышалось странное механическое щелканье, и Бобби Б. стал материться.
— Чувак, ты ее держишь? — крикнул он.
— Да.
— Ну и что за черт? — сказал он, качая головой. — Давай еще разок.
Я с усилием нажал на отвертку, и от нее отлетела искра, когда он нажал на газ, поворачивая ключ, и затем — фрррр — гигантский мотор взревел, возвращаясь к жизни, задрожал прямо передо мной, и его ремни и лопасти завертелись с головокружительной скоростью.
— Да, черт возьми! — крикнул Бобби Б. — Похоже, сегодня я в конце концов подцеплю какую-нибудь телочку! — Он выпрыгнул из фургона, взъерошил мои грязные волосы и сказал: — Тебя куда-нибудь подбросить, чувак? Я ведь у тебя в долгу.
— Да нет, все круто, приятель, — сказал я. — Слушай, — и я снова уселся на капот. — Слушай. Вот, скажем, тебе нравится девчонка, значит, но ты не уверен, что нравишься ей. Что можно сделать, чтобы, ну, понравиться ей?
— Что ж, — начал Бобби Б. и взял паузу — открыл маленький красный холодильник в углу гаража, вытащил оттуда банку с лимонадом, щелкнул колечком, сделал жадный глоток а затем и осушил банку целиком. Банку он смял и выбросил через открытую дверь гаража. — Брайан Освальд, ты ни хера не можешь сделать.
— Чего?
— Чем больше тебе девчонка нравится, тем меньше нравишься ей ты. Наукой блин доказано.
— А как насчет тебя и Ким?
— А я о чем говорю, чувачок? Если я становлюсь милым и веду себя круто, и говорю всякие слова, и прихожу вовремя, она ведет себя так блин, как будто я ей неинтересен. А вот если я веду себя как полный урод, тогда она мне блин начинает названивать. Это идиотизм, потому что она действительно мне нравится и все такое, но когда я говорю ей всю эту романтическую поебень, она выходит из себя и говорит, что ей нужно блин побыть одной и все такое. Так что я веду себя так, как будто мне насрать. Это все так Господом задумано, — сказал он, кивая.
— Серьезно?
— Да что я блин знаю? — улыбнулся он. — Я только хочу сказать, что если бы мне нравилась телка, которой я не нравился бы, не знаю… Я бы на всякий случай вел себя как урод.
— А, — пробормотал я. — Ну спасибо, Бобби.
— Приходи еще, чувачок. Удачи тебе с этим дерьмом. Слушай, мне пора валить. Я с дамой встречаюсь.
Я спрыгнул с капота, а Бобби Б. забрался в свой фургон, орущий Hell's Bells так громко, что чуть колонки не отваливались. Я проводил взглядом фургон, который на секунду задержался, затем фары его вспыхнули, и он сорвался с места, оставив на дороге след от шин и исчезнув в темноте. Я вспомнил, что он сказал, и крепко задумался. Я никогда не смог бы вести себя как урод, по крайней мере, не с Гретхен, так что, наверное, я был обречен, обречен быть влюбленным в девчонку, которая в меня не влюблена. Но это ничего, пока я могу делать все, что могу. Так что я перешел через улицу и направился в свою комнату, и взял все свои пластинки и кассеты, нашел под кроватью пустую пленку и стал записывать ее, коллекцию, знаете, совершенно игнорируя то, что только что сказал Бобби Б. Где-то через час у меня все было готово, и я уставился на этот кусочек пластмассы, и выломал клапаны, чтобы нельзя было ничего записать поверх, и когда я все это проделал, то решил, что Бобби Б. был совершенно прав и ничто на свете не заставит меня отдать ей эту кассету, зная, что она чувствует. Как и всегда, я решил, что буду ждать и надеяться, что в следующие несколько недель что-нибудь в моей жизни изменится к лучшему.
Двадцать четыре
Охуенные идеи для кунфуистских боевиков, в которых я мог бы сниматься:
1. Подросток помогает спасти старика-ниндзя, который учит его искусству ниндзя, а он шатается по школе, поколачивая других ребят, пока наконец не узнает, что истинная тайна ниндзя скрыта в одной из видеоигр.
Или
2. Подросток получает в наследство такие волшебные нунчаки от древнего общества таинственных злодеев и должен научиться использовать их, чтобы победить странных замаскированных убийц, которые собираются получить власть над миром.
Или
3. Перед смертью отец вручает своему сыну такую таинственную книгу «Путь самурая», и мальчик изучает боевые искусства ниндзя, а затем спасает команду лыжниц от советских террористов, которые хотят сорвать олимпиаду. Он влюбляется в одну из лыжниц, скорее всего, шведку.
Да, и я заказал через журнал «Ниндзя» две китайские звездочки и набор нунчаков и все еще не получил эту хрень. Прошло уже четыре недели — зачем это кому-то понадобилось удерживать меня от осуществления мечты стать таинственным убийцей? Я вас спрашиваю, брат Дорбус, почему вы считаете это нормальным — стоять у меня на пути? Да, вы рассказываете мне на уроке по истории религии, что такое духовность, и это поможет мне укрепить мой дух, если меня когда-нибудь захватят и станут пытать бесчисленные безликие враги, но даже вы, принуждающий нас смотреть от начала до конца фильм «Десять заповедей», не уймете мою бессмертную ярость и жажду бесконечного отмщения ниндзя. Вы вполне можете стать Нумеро Уно в списке жертв, брат Дорбус, и если не Нумеро Уно, то по крайней мере, Нумеро Два.
А Нумеро Уно? Джон блядь Макданна. Я видел его в кафе и в коридоре после уроков. Он оказался крупнее, чем я его запомнил, в своей красно-коричневой с оранжевым спортивной куртке он продвигался между старшеклассниками, как хренова арийская горная гряда, окруженный двумя качками с лицами хорьков, в таких же спортивных куртках. Я стоял у своего шкафчика, и он прошел мимо, и я услышал этот громкий смех дикой гиены, когда он пихнул одного из своих проныр, и я поднял взгляд от книг и посмотрел ему прямо в глаза, и он только ухмыльнулся, как будто знал, что я знал, что это был он, и как будто знал, что я ни хрена не могу с этим поделать, и он только смотрел на меня, кивая, пока не исчез в конце коридора.
Трудно было не фантазировать: как я заказываю китайские звездочки и нунчаки, спрыгиваю с дерева темной, ветреной ночью, ломаю его колени с размаху или что-нибудь еще пожестче в стиле кун-фу, оставляя его беспомощно визжать от боли. Я произнес торжественную клятву ниндзя, что так или иначе, Джон Макданна, так и или иначе однажды ты свое получишь.
Двадцать пять
Приятельствовать в школе с Родом было занятие не из популярных, потому что он был не только черным, но и заучкой. Больше всего ему за это доставалось, наверное, от черных же. Однажды между седьмым и шестым уроком его избили два черных здоровяка, Деррик Холмс и Майк Портер, старшеклассники с крепкими шеями и в куртках школьной футбольной команды. За то, как они сказали, что кожа у него такая светлая. «Эй ты, белый шоколад», — сказал один из них, выбивая из рук Рода учебники по химии. Это случилось в третьем часу, в конце коридора на втором этаже, так что никого, кроме других качков, сбежавших с уроков пораньше, и уборщиков, укрывшихся покурить под лестницей, поблизости не было.
