Роальд Даль - Ночная гостья
Таков основной план. Далее следовало то, что мы в своих записях обозначили как «ориентировка на местности». Сначала меня испытывал Джерри. Как-то воскресным днем, когда его жены и детей не было, он в продолжение трех часов знакомил меня со своим домом. Раньше мне в их спальне бывать не приходилось. На туалетном столике были духи Саманты, расчески и прочие мелочи. На спинке стула висели чулки, за дверью ванной — бело-голубая ночная рубашка.
— Итак, — сказал Джерри, — Когда ты сюда войдешь, здесь будет очень темно. Саманта спит с этой стороны, поэтому ты должен на цыпочках обойти вокруг кровати и проскользнуть в постель с другой стороны, вон там. Сейчас я завяжу тебе глаза и посмотрю, что у тебя выйдет.
Поначалу с завязанными глазами я ходил по комнате как пьяный. Но, потренировавшись с час, я смог довольно хорошо преодолевать это расстояние. Однако, прежде чем Джерри сказал, что я успешно прошел курс обучения, мне пришлось пройти с завязанными глазами весь путь от входной двери через прихожую, по лестнице, мимо детских, дойти до комнаты Саманты и закончить путешествие точно в нужном месте. И я должен был красться молча, как вор. Потратив три часа упорною труда, я в конце концов сдал экзамен.
В следующее воскресенье, когда Мэри повела наших детей в церковь, уже я подверг Джерри такому же испытанию в моем доме. Он сориентировался быстрее меня, и не прошло и часа, как он сумел пройти весь путь с закрытыми глазами, ни разу не сбившись с курса.
Во время экзаменационной сессии мы решили, что, войдя в спальню, нужно отключать лампу, стоящую на столике с той стороны кровати, где спит жена. И Джерри научился нащупывать розетку и выдергивать вилку с завязанными глазами, а в следующий уик-энд и я смог проделать то же самое в доме Джерри.
И вот настала самая важная часть нашей подготовки. Мы назвали ее «разговор начистоту», и тут нам пришлось обоим во всех подробностях описать то, как каждый из нас ведет себя во время любовной близости. Мы договорились не утомлять друг друга описанием экзотических способов, которые один из нас мог — или не мог — применять. Мы старались лишь ознакомить друг друга с самым и обычными приемами, с теми, которые вряд ли могут возбудить подозрение.
Сессия проходила в моей конторе в среду, в шесть часов вечера, когда все уже разошлись по домам. Поначалу мы оба чувствовали себя скованно и никто не хотел начинать. Тогда я достал бутылку виски, и, сделав пару добрых глотков, мы расслабились, и обмен опытом начался. Когда говорил Джерри, я записывал, и наоборот. В конце концов выяснилось, что единственная разница между нашими приемами заключается в темпе их исполнения. Но какая это разница! Он вел себя (если верить тому, что он говорил) столь неторопливо и позволял себе до такой степени растягивать удовольствие, что я подумал про себя: как это его партнерша не засыпает по ходу дела? Моя задача, однако, была не критиковать, а запоминать, чтобы делать то же, что и он, поэтому я промолчал.
Джерри был не столь сдержан. Когда я закончил свой рассказ, у него хватило наглости сказать:
— Ты что, именно так себя и ведешь?
— О чем это ты? — спросил я.
— Все так быстро заканчивается…
— Послушай, — сказал я. — Мы тут собрались не нотации друг другу читать. Главное — усвоить азы.
— Знаю, — сказал он, — Но я буду дураком, если стану в точности повторять твои приемы. Да черт побери, в этом деле ты мне напоминаешь паровоз, который проносится на всех парах мимо пригородной станции!
Раскрыв рот, я уставился на него.
— Не удивляйся так, — сказал он, — То, что ты мне рассказал, заставляет задуматься…
— По чем бы это? — спросил я.
— Да так, ни о чем, — ответил он.
— Вот и спасибо, — сказал я.
Я был вне себя. Есть две вещи, которыми я вправе гордиться. Одна из них — мое умение водить машину, а другая… ну… сами понимаете. Поэтому с его стороны было чудовищной наглостью говорить мне, будто я не знаю, как вести себя с моей собственной женой. Это он не знает, как себя вести, а не я. Бедная Саманта. Тяжело, должно быть, ей приходилось все эти годы.
— Извини, что я заговорил об этом, — произнес Джерри.
Он разлил виски по стаканам.
— Выпьем за великую сделку! — произнес он. — Когда начнем?
— Сегодня среда, — сказал я. — Как насчет этой субботы?
— О боже, — вымолвил Джерри.
— Нужно приступать немедленно, пока у нас все свежо в голове, — сказал я. — А запомнить нам нужно много.
Джерри подошел к окну и стал смотреть на улицу.
— О’кей, — обернувшись, произнес он наконец. — Суббота так суббота!
После этого мы разъехались по домам — каждый в своей машине.
— Мы с Джерри решили пригласить вас с Самантой на ужин в субботу вечером, — сказал я Мэри.
Мы были на кухне, где она готовила бутерброды для детей.
Она повернулась и уставилась на меня, держа в одной руке сковородку, в другой — ложку. Ее голубые глаза глядели в мои.
— Боже мой, Вик, — произнесла она. — Как это приятно. Но что у нас за праздник?
Я тоже посмотрел ей в глаза и сказал:
— Просто я подумал, что неплохо бы разнообразия ради повидать новые лица. А то мы встречаем одних и тех же людей в одних и тех же домах.
Она подошла ко мне и поцеловала меня в щеку.
— Какой ты добрый, — сказала она. — Я люблю тебя.
— Не забудь позвонить няне.
— Сегодня же это сделаю, — ответила она.
Четверг и пятница пролетели очень быстро, и неожиданно наступила суббота. В этот день должна была начаться операция. Проснувшись, я почувствовал невероятное возбуждение. После завтрака я не мог найти себе места, поэтому решил помыть машину. Я был увлечен этим занятием, когда в щели в изгороди появился Джерри с трубкой в зубах и прогуливающейся походкой направился ко мне.
— Привет, парень, — сказал он. — Наш день настал.
— Знаю, — ответил я.
У меня тоже была трубка во рту. Я вовсю старался раскурить ее, но у меня ничего не получалось. Дым обжигал мне язык.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джерри.
— Отлично, — ответил я. — А ты?
— Немного нервничаю, — признался он.
— Не нужно нервничать, Джерри.
— Ну и дельце мы затеяли, — сказал он. — Надеюсь, все пройдет гладко.
Я продолжал драить ветровое стекло. Насколько мне известно, Джерри вообще никогда не нервничает. То, что он нервничает теперь, меня несколько обеспокоило.
— Я так рад, что мы не первые, кто пытается проделать такое, — сказал он. — Не думаю, что я стал бы рисковать, если бы знал, что раньше такого никто не делал.
— Согласен, — сказал я.
— Единственное, что не позволяет мне нервничать слишком уж сильно, — сказал он, — это то, что твоему другу все это показалось фантастически легким делом.
— Мой друг говорил, что дело верное, — согласился я. — Но, ради бога, Джерри, не нервничай, когда мы приступим к операции, иначе всему конец.
— За меня не беспокойся, — сказал он, — Но черт побери, это ведь здорово, а?
— Еще как, — ответил я.
— Послушай, — добавил он. — Было бы хорошо, если бы мы сегодня вечером не налегали на выпивку.
— Отличная идея, — сказал я. — Увидимся в половине девятого.
В половине девятого Саманта, Джерри, Мэри и я отправились в машине Джерри в «Стейк-хаус Билли». Ресторан, несмотря на название, был первоклассный и дорогой, и дамы по этому случаю надели длинные платья. На Саманте было нечто зеленое, начинавшееся чуть ли не от пояса; такой красивой я ее никогда не видел. На нашем столе стояли свечи. Саманта сидела напротив меня, и всякий раз, когда она наклонялась вперед и ее лицо приближалось к пламени свечи, я мог видеть гребешок кожи на верхней части ее нижней губы.
— Посмотрим, — сказала она, беря у официанта меню, — что меня ждет сегодня вечером.
«О-го-го, — подумал я, — вот это вопрос». Все шло хорошо, и дамы отлично проводили время. Когда мы вернулись к дому Джерри, было без четверти двенадцать, и Саманта сказала:
— Зайдемте к нам, выпьем по стаканчику на ночь.
— Спасибо, — ответил я, — но уже поздно. Да и няню надо домой отвезти.
И мы с Мэри зашагали домой. С этого момента, сказал я про себя, когда мы подошли к входной двери, начинается отсчет времени. Мне нужно иметь ясную голову, и я ничего не должен забывать.
Пока Мэри расплачивалась с няней, я открыл холодильник и отыскал в нем кусок канадского чеддера. В буфете взял нож, а в шкафчике — кусочек пластыря. Приклеив пластырь к кончику указательного пальца, я подождал, пока Мэри обернется.
— Вот черт, порезался, — сказал я и показал ей палец. — Ничего страшного, но кровь пошла.
— Мне казалось, у тебя сегодня было что поесть, — только это она и сказала. Однако пластырь зафиксировался у нее в мозгу, а я провел в жизнь вступительную часть моего плана.
