Максим Кантор - МЕДЛЕННЫЕ ЧЕЛЮСТИ ДЕМОКРАТИИ
Соответственно, творцом мог стать каждый, присягнувший иронии, это привело к демографическому взрыву в популяции творцов, к однообразию шуток и кризису на рынке. На банальную фразу «Король голый» всегда находился ответ: «Это он нарочно» — и опять делалось смешно.
Штука в том, что ирония не может быть серийной, это девальвирует понятие смешного, деструкция не может быть поточной — это девальвирует способность к сомнению, самое существо мыслительного процесса. В результате поточной иронии, поточной деструкции — образуется некое вещество, субститут идеала, субститут мысли. Это — идеология.
Результатом современного искусства стало образование мутного идеологического поля, которое обмылки и знаки объявило лицом времени. И зрители привыкли — глядят на коровьи лепешки и называют их актуальным искусством, выражением сегодняшнего дня, шумом времени.
В рамках этого, как говорится, дискурса можно было бы существовать вечно, если бы не простой факт, что помимо обэриутов существовал Пастернак, помимо Дюшана — Пикассо, помимо Пригова — Бродский, помимо Ворхола — Ван Гог, помимо Шилова — Гойя. Гойя и Ван Гог не просто другие художники, представители другого времени — не в этом дело. Они лучше. Они умнее. Они намного значительнее. Они полномочно представляют человека как вид, рассказывают о том, что такое быть человеком. Ни Ворхол, ни Шилов этим знанием не располагают.
Сохранилось единственное высказывание Рембрандта о творчестве: «В сущности, всю жизнь я делал только одно — писал портреты».
ЦИВИЛИЗАЦИЯ ХОМЯКОВ
1. Происхождение хомяков
Существует несколько версий становления хомячьей цивилизации. Среди прочих ученые выделяют как основные три теории. Во-первых, это так называемая «норманнская» или, иначе говоря, «северная» теория, во-вторых, «степная» теория и, наконец, теория эволюционная.
Согласно «норманнской» теории, хомяки приобрели свой сегодняшний вид и ту цивилизацию, которая нам сегодня известна, благодаря влиянию белых медведей. Исход белых медведей с льдин произошел в незапамятные времена, и, оказавшись в хомячьей земле, белые медведи установили своего рода государственность — они подчинили себе хомяков, приучили их к организации быта, труду и ремеслам. Сторонники данной теории полагают, что влияние северных жителей было исключительно благотворно. Прежде, до скандинавского вторжения, хомяки были меньше ростом, вели полевое, неосмысленное существование. Они жили разрозненно, грызлись между собой, редко составляли пары, убивали себе подобных; хомяки практически не умывались и не создавали предметов искусства. Они не желали организовываться в единую общность и были обречены стать жертвой соседей — сусликов, тушканчиков, крыс, так называемых степняков, совершавших набеги на хомячьи норки. Северяне принесли хомякам государственность и уверенность в себе. Надобно отметить, что сами хомяки не любят данную теорию и считают ее исторической фальсификацией.
Хомяки предпочитают «степную» теорию. Согласно «степной» теории, иго соседней с хомяками популяции низвело некогда великую нацию хомяков до сегодняшнего состояния. Так называемое тушкано-сусликовое иго стало самой страшной трагедией за время существования хомячьей цивилизации. Если бы не суслики и тушканчики, говорят хомяки, мы бы давно достигли размеров слона и летали бы, как орлы. Среди сторонников «степной» теории бытует мнение, что прежде хомяки были существами гигантских размеров (едва ли не с медведя), однако непрестанные поборы и набеги степняков превратили их в то, что мы имеем сегодня, а сегодня хомяк — это небольшой грызун с огромными защечными мешками, мелкими глазками и короткими лапками. Степная теория позволяет надеяться на огромный скрытый потенциал хомяка, который подавлен историческими условиями, но непременно раскроется, когда хомяк пойдет по пути прогресса. Так, например, если хомяка переместить из его степной среды обитания в горы — то он начинает увеличиваться в размерах, у подопытной особи отрастают огромные когти и клыки, развиваются хватательно-рвательные рефлексы, увеличивается подвижность, и так далее. Подобные эксперименты ставили в печально известной горной лаборатории. Сведения, доходившие оттуда, потрясали воображение научного мира, однако в некий момент почта поступать перестала — как выяснилось в дальнейшем, лаборатория подверглась нападению и была разрушена, а сотрудники съедены. Стали ученые жертвами разросшихся до непомерных размеров хомяков — или иного свирепого существа? Эта загадка до сих пор бросает вызов исследователям. Иной эксперимент был поставлен на Среднерусской возвышенности, где специально отобранную группу подопытных хомяков окружили декорациями, на которых были нарисованы горы. Эстетическое начало (весьма сильно развитое в хомяке) позволило грызунам воспринимать декорации как реальность. Было отмечено, что хомяки, прогуливаясь вдоль плакатов с нарисованными горами, распушают усы. Свидетельствует ли распушенность усов о способности особи к мутации — наука пока не доказала, но первый шаг уже несомненно сделан.
Впрочем, для тех, кто отвергает степную теорию, данные исследования доказательством являться не могут.
Примечательна дискуссия, состоявшаяся между представителями «северной» теории и теории «степной». Дискуссия имела место в Сорбонне и вызвала огромный общественный резонанс. Аргументы «норманнской» партии были следующими: если принять за истину, что прежние хомяки были размером с медведя, — то как могли они позволить степнякам (существам исключительно малорослым и хилым) так унизить свою популяцию?
Противная сторона оправдывала этот исторический казус тем, что хомяки в древности жили разрозненно, отдельные хомячьи уделы не складывались в государство. Именно по этой причине малорослые, но злобные суслики и тушканчики смогли поработить огромных хомяков — и даже на время подавили в хомяках истинное чувство хомячества, то есть этническую идентичность хомяка.
В свою очередь «степняки» обрушились на «белых медведей» с ответными претензиями. Уж если допустить, что северяне столь благотворно воздействовали на хомяков, что даже изменили их внешний облик — то почему они не довели размер хомяка до своего собственного? И — следующий вопрос — как может так быть, что, видоизменяя популяцию хомяка, северяне не подверглись изменениям сами? Если вдуматься, то именно они обитали в чужой среде, а хомяки, напротив, в своей собственной.
На это «северяне» ответили так. Возможности хомяка (его физические габариты, и умственный потенциал также) строго лимитированы природой. Заложен некий ресурс, который белые медведи смогли актуализировать, пробудить к жизни. Но этот ресурс, увы, ограничен. Никогда хомяку не стать размером даже с белку, не то что с медведя. Это туповатый, мелкорослый, завистливый и льстивый грызун — и придется смириться с тем, что он именно таков. Что же касается влияния хомячьей среды на самих белых медведей, то действительно — та династия, что осталась управлять хомяками, постепенно выродилась. Белые медведи покрылись рыжей шерстью, сжались в размерах, отрастили защечные мешки, разучились плавать и утратили способность ориентироваться в пространстве. Достоверно известно, что, желая идти на запад, они всегда двигались на восток, и таких примеров история дает крайне много. В конце концов, белые медведи окончательно сделались хомяками и смешались с аборигенами — то был конец экспансии, полная ассимиляция. Видимо, такая уж это земля, говорят «северяне», — посадишь баобаб, вырастет лопух.
Ответ был настолько оскорбителен, что дискуссия после него прекратилась, и до настоящего времени отношения между сторонниками «степной» теории и адептами «северной» теории — весьма натянутые.
Наконец, по-своему трактует дело эволюционная теория, которая представляется наиболее научной. Так, ученые, исследовавшие процесс, наглядно показывают, как особь, имевшая родовые черты «хомо сапиенс», стремительно мутирует в хомяка, едва делает доминантой своего развития накопительство. В некие времена, уверяют ученые, хомяк был похож на человека, иные считают, что перед нами побочная ветвь кроманьонца, пошедшая по другому эволюционному пути. Развившись до состояния человека прямоходящего и пройдя этап первобытнообщинного строя, данная популяция вошла в период строительства общности этической и даже сформулировала несколько моральных законов, объединяющих популяцию. Однако этической общности не дано было состояться — индивидуалистические интересы, страсть к приобретательству мешали человеку принять программу, которую мы сегодня квалифицировали бы как прото-коммунистическую. Безответственные утописты рекомендовали людям делиться с другими тем, что имеешь сам. Активная часть социума не считала возможным делиться кормом с теми особями, что были ленивы и нерасторопны. Общественный кодекс, принуждавший делиться, презрительно именовали «уравниловкой», а сам режим, при котором данный кодекс был принят, называли «тоталитарным». Едва популяция, жившая в режиме «уравниловки», отвергла оную и выбрала рыночные отношения в качестве эволюционного принципа, как пошел процесс так называемого «охомячивания». Ученые провели эксперимент, поместив человека (был выбран кандидат исторических наук) на пять лет в супермаркет и подвергнув его полной изоляции. Что сделает этот «хомо сапиенс»? Если популярный герой Робинзон Крузо, попав на необитаемый остров, принялся бороться за установление на нем цивилизации, то что совершит Робинзон Крузо, оказавшись на острове обитаемом? В качестве площадки для эксперимента был выбран огромный универсальный магазин «Хэрродс» в Лондоне. По прошествии испытательного срока навстречу исследователям из магазина выкатился маленький грызун, лихорадочно дожевывающий зернышки риса. В «Херродсе» ученые нашли разруху и полное опустошение. Один из них, пожилой ученый, прошедший войну, сравнил это с бомбардировкой Ковентри и упал без чувств на гору костей и объедков. Испытуемая особь употребила (съела, изгрызла, порвала, изгадила) решительно все в огромном доме. По мере трансформации из крупной особи в мелкую, хомяк переходил к предметам все менее крупным и без остановки поглощал их, пока не закончил рисом. Несъедобные предметы особь помещала за щеку как в наиболее безопасное от посягательств место — хотя конкурентной особи в магазине не было. В процессе поглощения пищи и эти, помещенные за щеку несъедобные предметы, поедались также, но — как ни странно — вреда подопытному они не причинили. Итак, установлено, что попадая в среду повышенного комфорта, увеличивая потребительскую активность, человек мутирует в хомяка. По-видимому, процесс активной мутации наступает уже примерно через год — а в дальнейшем прогрессирует стремительно. Учеными было замечено, что на стадии первоначального накопления у испытуемой особи отрастают защечные мешки, затем увеличивается живот (у некоторых особей он достигает размеров трети организма), затем вытягиваются передние резцы, — и особь в короткий срок мутирует в хомяка. В случае исследуемой нами цивилизации хомяков, процесс полного охомячивания народа занял двадцать лет. Есть все основания полагать, что в процессе эволюции — эта стадия развития есть высшая по отношению к так называемому «хомо сапиенс».
