Эрик Сигал - Однокурсники
— А с ним есть кто-нибудь сейчас? — спросил Джордж.
— Конечно. Миссис Донат практически живет в больнице.
— Кто это?
— Дочь товарища Колошди. Ваша сестра, доктор Келлер.
— О, — произнес Джордж, медленно опуская трубку. И подумал: «Еще одна очная ставка ждет меня в Будапеште».
Ему предстояло убить несколько часов, и он, призвав все свое мужество, решил пойти посмотреть на город, в котором родился. Вновь посетить места, которые помнили его как Дьёрдя Колошди.
Сначала он страшился выходить на улицы Будапешта, как пловец, которому трудно решиться окунуться в ледяную воду. Однако, оказавшись в городе и передвигаясь по нему, он почувствовал, как ему становится тепло и приятно. Он наслаждался тем, что повсюду слышится родная речь.
Господи, думал он, это было пятьдесят тысяч английских слов назад, когда я чувствовал себя так легко и просто.
Но эйфория закончилась, когда время приблизилось к пяти. Он вернулся в гостиницу, чтобы ждать звонка доктора Роши.
Звонок прозвучал около четверти шестого.
— Он проснулся, и я сказал ему о том, что вы здесь, — сказал доктор.
— И?
— Он хочет вас видеть. Ловите такси и приезжайте прямо сейчас.
Джордж схватил плащ и поспешил вниз, чтобы найти машину.
Это был вечерний час пик, и даже современный подземный туннель на улице Кошут Лайош не мог разгрузить движение и предотвратить пробки. Поездке, казалось, не будет конца.
Джордж медленно поднимался по больничной лестнице, пытаясь справиться с сердцебиением.
Здание воплощало собой чье-то представление о современной архитектуре — бесформенное стекло и серый камень. И в отличие от американских больниц, никакой суеты здесь не наблюдалось.
Он подошел к грузной пожилой женщине, возвышавшейся за письменным столом, и в мягкой форме изложил цель своего визита. Она тут же откликнулась, сняла трубку телефона, и через мгновение перед ним появился доктор Тамаш Роша — невысокий человек с одутловатым лицом, который подобострастно приветствовал Джорджа.
Пока они шли быстрым шагом по больнице туда, где в отдельной палате лежал его отец («Уверяю вас, у нас очень редко кто лежит отдельно»), доктор Роша нудно рассказывал, словно отчитываясь, почему его больница укомплектована лишь частично. И что он очень завидует тому, как развиваются медицинские технологии в ведущих странах Запада.
«Интересно, что этому парню от меня надо? — думал Джордж. — Подачки ждет? Может, он думает, стоит мне только заикнуться, и Конгресс пришлет ему оборудования на пару миллионов баксов».
Когда они повернули за угол и попали в узкий, слабо освещенный коридор, Джордж разглядел в отдалении силуэт женщины, которая сидела в одиночестве.
Что-то подсказывало ему, что это сестра, Марика. Но ведь она должна быть младше его на три года. А женщина, сидящая там, выглядела скорее пожилой. Они подошли ближе, и она посмотрела на Джорджа снизу вверх.
«Эти глаза, — подумал он. — Глаза моей сестры на лице незнакомой старухи».
— Марика? — неуверенно произнес он. — Это я, Дьюри.
Женщина продолжала его разглядывать — глаза ее сверкали, словно лазерные лучи.
— Марика, может, поговоришь со мной?
Они оба помолчали немного. Наконец она заговорила, едва сдерживая гнев:
— Тебе не надо было приезжать. Ты нам больше никто. Я говорила врачам, чтобы они не пускали тебя сюда.
Джордж посмотрел на доктора Рошу — тот кивнул.
— Да, — подтвердил он, — миссис Донат была настроена категорически против. Это ваш отец настоял.
Марика отвернулась.
— Хотите войти? — спросил доктор Роша. Джордж молча кивнул. Его голосовые связки парализовало.
Войдя в палату, он постоял минуту, глядя на иссохшую фигуру в белом одеянии, окруженную грудой подушек.
Старик ощутил его присутствие и просипел:
— Это ты, Дьюри?
Вопрос сопровождался мучительным кашлем.
— Это я, — сказал Джордж, все еще стоя неподвижно:
— Подойди поближе к кровати. Не бойся. Смерть не заразна.
Джордж, волнуясь, пошел к нему.
— Я оставлю вас наедине, — сказал доктор Роша, перед тем как выйти из палаты.
— Сядь, — скомандовал старик, указывая костлявым пальцем на деревянный стул, стоявший около кровати.
Джордж молча повиновался.
До сих пор он не смел смотреть отцу в лицо. Каким-то образом ему удавалось избегать его взгляда. Но теперь их глаза встретились и уже не могли оторваться друг от друга.
Лицо Иштвана Колошди, хотя и исхудавшее и чрезвычайно бледное, было все таким же суровым. Джордж неотрывно смотрел на него и думал: это и есть тот демон, которого я боялся всю свою жизнь. Посмотри на него. Он такой маленький и хрупкий.
Он слышал, с каким трудом дышит отец.
— Дьюри, у тебя есть дети? — спросил он.
— Нет, отец.
— Кто же тогда придет и утешит тебя, когда ты будешь лежать перед смертью, как я?
— Я скоро собираюсь жениться, — ответил Джордж.
И задал себе вопрос: может, поэтому он и захотел увидеть меня — убедиться, что я нашел себе жену?
Наступило неловкое молчание.
— Как ты себя чувствуешь, отец?
— Не так хорошо, как буду потом, когда все закончится, — ответил старик, рассмеявшись, и тут же поморщился от боли. — Послушай, Дьюри, — продолжил он, — я рад возможности поговорить с тобой. Я хотел кое-что сказать тебе…
Он умолк, чтобы перевести дыхание и набраться сил.
— Впрочем, нет, я передумал. Мне не нужно ничего говорить. Просто выдвини тот ящик.
Он показал на серую прикроватную тумбочку.
— Выдвини его, Дьюри.
Джордж наклонился, чтобы выполнить приказ отца.
Внутри ящика он обнаружил сваленные в кучу всевозможные вырезки из газет на разных языках. Некоторые из них пожелтели, некоторые обтрепались.
— Посмотри. Посмотри на это, — взывал к нему старик.
Это были статьи из различных зарубежных изданий. О нем. О Джордже. Он увидел среди них даже публикацию из прошлогодней «Интернэшнл геральд трибьюн» с его биографией — одному богу известно, как она здесь оказалась. Это потрясло его до глубины души.
— Что ты видишь? — спросил глава семьи.
— Я вижу кучу старого хлама, отец, — ответил Джордж, всем своим видом показывая, что не относится к этому серьезно. — А ты что видишь?
С огромным трудом старик приподнялся на локте и потянулся к Джорджу.
— А я вижу тебя, Дьюри. Я вижу твое лицо во всех газетах мира. Знаешь, что ты сделал со мной?
Джордж ждал этого мучительного вопроса.
— Отец, я… я…
— Нет, — перебил его старик. — Ты совсем не понимаешь. Ты теперь такая важная персона в этом мире.
